Попаданка но Модо

— Изуна! — хором воскликнули несостоявшиеся противники. Правда, если голос Мадары звучал тревожно-обеспокоенно, то Хаширама с выпученными глазами искренне недоумевал. — Где болит? — спросил Мадара, хватая меня за плечи. И взгляд проникновенный, прямо в душу. — Ты… девушка?.. — спросил Хаширама, накладывая свои руки на мой бок. Возникло зеленое свечение, и я почувствовала, как начинает покалывать в боку. Минута, две, и раны у меня как не бывало. А все-таки классно я придумала — и мальчиков разняла, и сама выгоду получила. — Ух ты, спасибо, Хаширама-сан! — улыбнулась я мужчине в красных доспехах. Тот вернул мне улыбку. На рефлексах. Потом его выражение лица снова превратилось в очень удивленное. — Но зачем… Как… Ты девушка! Но ты выглядела как парень! Зачем?! Да если бы я знала. — То, что вы никогда не видели во мне девушку, не значит, что я была парнем, — пожала плечами. — Кстати, а зачем вы пришли? — Поговорить, — ответил Хаширама, искоса разглядывая Мадару. — Мне не о чем с тобой разговаривать, - отрезал нии-сан. — В самом деле? Даже после того, как я вылечил твою сестру? И снова повеяло холодом. Нет, ну это даже несмешно! — Мм… надеюсь, вы не против, если мы поговорим в другом месте? — решила влезть я в разговор. Да, знаю. Влезать в разговоры старших некультурно и вообще нехорошо. Вот только если они тут снова решат подраться, то теперь точно от комнаты ни кусочка не оставят. А мне комната дорога: все же я здесь как бы сплю. Удивительно, но Мадара внял моему предложению. В общем, перекантовались мы, как бы это странно ни звучало, на кухню. Без понятия, почему именно кухня — решал Мадара. Хотя нет, кажется, понимаю — он решил меня накормить. Иначе как объяснить то, что едва мы уселись, как мне в руки сунули плошку с кашей? — Итак, о чем ты хотел поговорить? — спросил Мадара. — О нашем будущем, — как само собой разумеющееся выдал Хаширама. Я в тихом шоке уставилась на него, мысленно прикидывая размеры его прямолинейности. Мадара уставился на него как на полного идиота. А Хаширама, в упор не замечая реакции, на одном дыхании продолжил: — Зачем нам сражаться друг с другом? Если два сильнейших клана — Учиха и Сенджу — объединятся, другие страны поймут, что им с нами тягаться не по зубам — и тогда война затихнет. Так почему, когда мы оба стали главами кланов, ты не хочешь принять перемирие? — Потому что твой брат едва не убил Изуну. Я поперхнулась. — Мадара, вообще-то он меня уже вылечил, — решила я открыть глаза Мадаре на происходящее. Зачем-то захотелось еще помахать рукой у его лица — делать я этого, конечно же, не стала. Он посмотрел на меня, и у него в глазах промелькнуло удивление. Что, пропустил момент моего чудесного выздоровления? — Изуна, вообще-то, ты больше меня была против этого союза. А, вот чего он так удивлялся. — Ну, была. Теперь передумала. Хаширама открыл мне глаза! — вдохновенно воскликнула я. — Когда? — прервал меня Мадара. — И зачем он тебе глаза открывал? Я замялась, но невесть откуда взявшееся театральное искусство вырвалось наружу. — Я имела в виду, что поняла бессмысленность текущей ситуации. Мадара, брат мой! Эта война никому не нужна! Каждый день, каждое новое сражение умирает столько людей! И теперь, когда меня почти убили и воскресили, я осознала всю тягость текущей ситуации! Нам необходимо перемирие! Мы должны воссоздать мир между нашими кланами! Я только что перефразировала все слова Хаширамы на свой лад. О ужас. Но, как ни странно, Мадара после моей речи спокойно согласился на предложение Хаширамы. Во дела…

***

С того дня наш дом стал проходным двором. До официального перемирия Хаширама постоянно мотался к нам в гости, интересовался моим самочувствием и вообще завел привычку ныкать Мадару по укромным местам «просто поговорить». Я в такие моменты демонстративно пожимала плечами и шла в библиотеку. Читать. Смешно, но после моего «поселения» в этом мире, я обнаружила весьма интересную способность — я научилась читать по-японски. А поскольку память возвращалась отрывками, а если сказать точнее, то проносилась со скоростью ветра во снах, которые я не запоминала, то приходилось восполнять пробелы в знаниях из книг. Точнее говоря — из свитков и летописей, до книг здесь тоже пока не дошел прогресс. Чем я и занималась все свое свободное время. Хотя и тут было далеко не все гладко. Ни в одном из свитков я не нашла того, чего искала. Мне было интересно, из-за чего началась резня между Учихами и Сенджу, но, как назло, нигде об этом не говорилось. Упоминалось как-то вскользь, а те летописи, где авторы сочиняли сами, я принципиально не читала. Вообще я пришла к выводу, что никто из авторов достоверно не знает настоящую причину. Кстати, не знал этого даже Мадара, у которого я, не долго думая, поинтересовалась. И это повергло меня в полный афиг. Нет, нормально вообще — сражаться без причины?! С ума сойду с этими шиноби… Еще я стала рисовать. Привычка, что называется, сохранилась. Не знаю, как это возможно, но иногда, задумавшись, я начинала скользить ногтем по доске. Движения были идеально отточенными, линии выходили ровными и четкими, что меня как нельзя радовало. Все-таки рисование требует долгой практики, постоянных тренировок. Я, по правде говоря, не уверена, что раньше Изуна вообще рисовала, скорее, это так повлияла подготовка шиноби — тут тоже нужен идеальный контроль. Но, тем не менее, я радовалась такому положению дел и нагло пользовалась не предназначенными для этого способностями. Рисовала я чернилами по дощечке: листов здесь пока не придумали. Точнее, придумали, но их использовали для печатей и секретной информации, уж точно не для рисования, к тому же, бумага была слишком ценной и в маленьком количестве. Да-а, тяжелый случай, но лучше на дощечке, чем потом пререкаться с разгневанным Мадарой. А то, боюсь, его бы удар хватил, узнай он, что я хочу использовать бумагу для собственной прихоти. В перерывах между чтением и рисованием — обычно эти два занятия чередовались, я иногда пыталась попользоваться шаринганом. Ага, щас, аж десять раз! Этот идиотский шаринган не хотел появляться в моих глазах, и все тут. Хоть долбись ты головой о стеночку, и то не появится. Кстати говоря, после этого у меня возник резонный вопрос: а каким образом Хаширама вообще заявился в особняк Учиха? То есть, это-то понятно, что на своих двоих, но вот в чем прикол — по канону Хаширама и Мадара встретились только после смерти Изуны, на поле боя; то бишь, подразумевалось, что глава Сенджу до битвы Мадару не навещал. Тогда почему он пришел с предложением о перемирии, не дожидаясь битвы? Тут либо глобальный неканон, либо… это из-за моего так называемого попадалова. Если прикинуть, что финальная битва состоялась на следующий день после смерти Изуны, то вполне разумно предположить, что «попала» я в Учиху ровно после того, как она умерла. Значит, время битвы автоматически перенеслось в будущее, а до Хаширамы доперло, что как бы сестра Мадары погибает, и ее надо подлатать, и он отправился к нам «в гости». Да, тогда все сходится. Хотя мысль о неканоне тоже отметать не стоит: оказался же как-то Изуна не мужиком, а девушкой?.. Гм, хотя кто сказал, что в каноне Изуна был мужиком? В конце концов, девушки тоже сражаются. Может, Изуна просто одевалась как мужик и поэтому все принимали ее за мужика? Мадара, кстати, рассказал мне то, что обещал. О том, что случилось и почему я валялась раненой. Как оказалось, во всем был виноват Тобирама — младший брат Хаширамы, который едва не убил меня своей техникой. Что самое смешное, в моих воспоминаниях напрочь отсутствовал человек с таким именем. То ли я такая склерозная, то ли память возвращалась по собственному желанию и знакомить меня с Тобирамой не спешила. Но долго ли, коротко ли… Тобирама заявился вместе с братом подписать какие-то там бумаги — и почему именно у нас в доме? — когда совершенно случайно столкнулся со мной в коридоре. Я как раз в этот момент шла, задумавшись, и даже не заметила появления Сенджу. Хотя должна была — я все-таки шиноби, воин и все такое. — Изуна? — окликнул меня незнакомый мужской голос. Я подняла глаза и столкнулась с взглядом алых глаз. На мгновение я приняла его за незнакомого мне Учиху, но серебристые волосы как-то выбивались из этого образа, к тому же в глазах был вовсе не шаринган, а лишь оттенок радужки. — Привет, — решила поздороваться я. — А ты, собственно, кто? Меня наградили ледяным взглядом, но ничего не ответили. Мужчина лишь сложил руки на груди, продолжая рассматривать меня, точно восьмое чудо света. — Временная потеря памяти? — спросил, наконец, он. — Ага, — кивнула я. — Но ты не ответил на вопрос. — Тобирама Сенджу. — А-а-а… — я оценивающе посмотрела на моего почти-убийцу. — Вот ты какой… Приятно познакомиться, что ли. После чего просто пошла дальше. Уходя, заметила удивленный взгляд, брошенный на меня Тобирамой. Странный он какой-то… Бесчувственный, что ли? Нормальный человек давно выпал бы в осадок — я как бы должна быть в ярости от одного его присутствия, все же он как бы меня едва не убил, а я вполне дружелюбно к нему настроена — и ему хоть бы хны. Какой-то совсем равнодушный и… холодный, что ли?.. Кстати говоря, за нанесенную рану я на него не злилась. А зачем? Я все равно не помню, как оно было, лишь знаю со слов Мадары. Так чего злиться? Тем более — это нормально для войны. На войне умирают люди, убийство такое же обыденное дело для шиноби, как и еда. Я не осуждаю Тобираму за его поступок. …Так я думала, до тех пор, пока память не начала возвращаться.