Попаданка но Модо

С того случая прошло две недели. Мадара, когда узнал о том, что какие-то ненормальные напали на меня, чуть было не отправился скручивать им шеи, но я его остановила, поэтому он пошел к Хашираме. Вдвоем они более менее привели в порядок зарвавшихся мальчишек, и я их больше не видела. Надеюсь, Мадара не успел привести в действие Мангеке, и братишки не сильно покалечились. Хаширама, кстати, был огорчен поступком двоих соклановцев, да так сильно, что ходил в депрессии аж несколько часов. Вообще, вогнать в депрессняк Хашираму Сенджу оказалось не так трудно, правда, обычно, у него спустя пять минут включался внутренний оптимизм, и он снова прыгал и радовался жизни. Мадару это всегда забавляло, и я видела, как пару раз он нарочно издевался над Хаширамой. Тобираму, который тоже это видел, невероятно это бесило, и он едва не отправился Мадаре вправлять мозги. Хотя, думается мне, вправить мозги Учихе — дело хлопотное, я бы даже сказала, нереальное. А своей упертостью, что Учиха, что Сенджу были баранами, разве что без рогов. Кстати, как я уже замечала, Тобирама и Мадара были чем-то похожи между собой. У обоих пафос прет из всех щелей, рожа кирпичом, волосы колючками, и глаза красные. Если, например, совершенно случайно раскрасить Тобираму черной краской, и немного отрастить ему волосы, то, думаю, получится отличная пародия на ни-сана. Можно будет даже основать театр, в котором Тобираме, несомненно, достанется главная роль на Учиха. С того случая Тобирама каким-то неуловимым образом изменился. Нет, я до сих пор ловила на себе его взгляды — изучающие, подозрительные, осторожные, но больше той холодной едва неуловимой ненависти не ощущалось. Такое чувство, будто заносчивый Сенджу вдруг стал пересматривать свои на меня приоритеты. Это было странно… но еще странней было то, что я не понимала, какими действиями я вынудила его поменять свое мнение обо мне. Вроде ничего такого не делала… Это заставляло меня нервничать, а нервничать я не любила. Вот еще — тратить нервные клетки из-за какого-то альбиноса, больно надо! Но что-то каждый раз заставляло меня задумываться снова и снова по поводу странного поведения моего извечного противника… правда, ни к какому выводу я пока не пришла. Деревня потихоньку строилась. Конечно, очень сильно помогал Хаширама со своим мокутоном. Раз — и вот тебе парочка домов! Но вот только то, что они деревянные, меня сильно расстраивало, ведь Учиха наследственно владеют Катоном. Пробежит какой-нибудь шестилетний малыш — раз, и нет домика. Поэтому, ввиду этих соображений, некоторые дома пришлось делать из камня. Да что там некоторые — практически три четверти планированных домов пришлось делать из камня. Для тех, кто не в курсе — ставить фундамент, возводить стеночки, по кирпичику. Муторно, долго, и не всегда качественно — шиноби-то раньше редко строили «долговременные» дома. На помощь позвали людей из ближайшей деревушки — крестьян. Они не были шиноби, они были обыкновенными мирными жителями, а потому шиноби их не убивали. В некоторых странах работала система феодализма, в котором эти крестьяне были силовой единицей. Мы с Хаширамой подумали-подумали, и решили поставить «мир» и с обычными жителями. Подписали, благополучно, и теперь вместе отстраивали домики. Мадара и Тобирама были против этой затеи — и откуда такой глобальный деспотизм у них? — они считали, что лучше всего припахать крестьян аки рабов, на что я возмутилась. Ну, лентяи! Все за них должны делать! Мадара за свои мысли, высказанные вслух, получил подзатыльник. Он сильно обиделся, и мы не разговаривали целых два дня. На третий нас помирил Хаширама — и как ему это удалось? Кстати, ничего по поводу той пьянки я так и не смогла у них вытянуть. Эти два конспиратора, едва речь заходила не в то русло, моментально переводили тему. Если я это замечала, они качественно смывались по углам, дабы рассерженная химе клана Учиха не отыскала их. И лишь тогда, когда я забывала или занималась какими-то другими делами, снова появлялись. Кроме строительства деревни, я иногда рисовала. С боем вырвав у нии-сана стопку длиннющих свитков и кисть с чернилами, забаррикадировалась в своей комнате, и по ночам под светом Катона рисовала. Получалось сначала так себе, а потом рука начинала «вспоминать» движения, и под моим четким взором на лист клалась краска. Честно говоря, очень сильно отличалось от привычного карандашика на белой бумаге, но и уже что-то. А главное, когда я начинала рисовать, мысли успокаивались и мерно бежали по голове, не отвлекая и давая телу расслабиться после тяжелого дня. Мне нравилось рисовать — всегда нравилось — это меня успокаивало. Я морально отдыхала. Еще я провела небольшой тест-опрос среди клана Учиха. По результатам моего исследования, оказалось, что только мы с Мадарой страдаем сильнейшей потерей зрения. К тому же, мы с братом имели Мангеке, в то время как у остальных соклановцев его не было. Это наводило на тревожные мысли. В общем, однажды, я по-тихому пришла к Хашираме и объяснила ситуацию. Я понимала, что никто кроме него нам уже не поможет. А Хаширама и ирьенином был первоклассным… и к тому же, пусть Мадара и был против, что кто-то узнает, но я знала, что дальше так продолжаться не может. И если я была хорошим сенсором, то только это меня спасало от врезания с людьми. А у Мадары сенсорные навыки развиты куда хуже, чем у меня… Да и Мангеке он чуть что использует… Короче, зрение у нии-сана было чуть ли не в два раза хуже, чем у меня, и я порой не понимала, как он вообще передвигается. В общем, Хаширама, едва услышал мое заявление про наше зрение, сначала культурно шуханулся, а потом заявил, что не даст своему лучшему другу и его взбаламошной сестричке — да-да, так и сказал — ослепнуть. А вечером меня ждала головомойка от Мадары — мне кажется, он опять на меня обиделся. — Ты с ума сошла? — негодовал нии-сан. — Хашираме!.. — Мадара, тут не я с ума сошла, а ты! Если ты думаешь, что сможешь не ослепнуть, я тебя уверяю — это не так. Зрение ухудшается! И знаешь, в чем причина? Мангеке, братик! И не говори мне, что не догадался! Ни один ирьенин не сможет нам с тобой помочь, единственный, у кого есть хоть какие-то шансы — Хаширама! — Он нам не поможет, — глухо отозвался Мадара. — Если причина в Мангеке, то он нам не поможет… — Мы что-нибудь придумаем! Мадара был со мной не согласен. Он вообще был как-то категоричен против всего, что касалось Хаширамы. Вот не могу понять — друзья вроде, а ведет себя как гордый глупый ребенок, который трясется за каждую игрушку в боязни, что отнимут… Но, если мы оба правы, и причина слепоты — в Мангеке, все куда серьезней. Что делать? Когда-то давно я смотрела мультик; и там из-за этого Мангеке убивали. Чтобы не ослепнуть, брался глаз ближайшего родственника… короче, новенький, зрячий глазик вставлялся заместо ослепнувшего, и Мангеке снова работало, а зрение оставалось хорошим… Фу-у, конечно, конкретное, но, по-видимому, это единственный выход. Убивать и вынимать чужие глазки, естественно, не будем. Мы сделаем проще — обменяемся глазами! А вдруг сработает? А если и нет, то, теоретически, зрение должно перестать падать. А потом мы еще что-нибудь придумаем! Очки там, или линзы… — Так, короче, нии-сан, берем руки в ноги и идем на поклон к Хашираме. Я, кажется, придумала, что нам делать…

***

— Изуна, ты шутишь! Это слишком рискованно! — Это единственный выход! — Я отказываюсь. — Даже не думай. Мы смерили друг друга сердитыми, но полными решимости взглядами, и обернулись к Хашираме. Я втайне надеялась, что хоть Сенджу не станет так безоговорочно отрицать мои предположения. А если не он, то кто уговорит моего нервного брата?.. — Никаких серьезных операций, пока я вас не осмотрю, — категоричным тоном высказал Хаши все, что думал о моей затее. Мадара попытался и от этого отказаться, но ему не удалось. Спустя десять минут Хаширама с тяжелым вздохом вынес вердикт. Все оказалось именно так, как я и думала. Никакие техники не спасут наше зрение, причиной действительно оказался Мангеке. Поэтому моя затея — единственное, что может сработать… Теперь уже на пару с Хаши мы уговаривали Мадару. Нии-сан отбрыкивался как только мог. Вот упертый! Баран! — Мадара, ты хоть понимаешь, что, возможно, это наш единственный шанс? Потом уже будет поздно что-то менять — мы вообще видеть перестанем! — А если ты из-за этой операции навсегда расстанешься со своим зрением? Это слишком большой риск! — так, понятно, за себя, значит, мы не боимся, а вот за меня беспокоимся. Ну, братишка! То есть то, что с тобой там случится — тебя не волнует, а как сестренка — так сразу ой да ах! — Да ты трус, братишка, — фыркнула я. — У нас тут под рукой лучший ирьенин всех времен и народов, а ты, видите ли, боишься, что мы ослепнем… Хаширама вдруг покраснел. — Чего смущаешься, это был, вообще-то, комплимент! И только попробуй сейчас заявить, что то, что я сейчас сказала, неправда! Мне надо Мадару уговорить, так что ты со своими смущениями не мешайся, ладно? — Ладно, — кивнул Хаши. — Мадара, тебя еще долго ждать? — и рассмеялся собственной шутке. Мадара театрально закатил глаза — мол, ну вот, опять началось. А я вдруг поняла — он уже не откажется. Странный, но улыбчивый Хаши обладал удивительным даром уговаривать людей… Мне до Хаширамы — как пешком до луны. Сшаринганить у него эту способность, что ли?..