Она хотела вернуться...

Громовые удары напомнят о вечной войне Между Злом и Добром - и другого, пожалуй, не надо... Э. Р. Транк Майский день был на удивление холодным и сырым. Я зябко куталась в кофту и старалась побыстрее шевелить ногами. До дома оставалось еще два квартала, и пройти их нужно пешком. Общественный транспорт здесь никогда не ходил, а в последнее время на улицах не оставалось места даже для автомобилей. Я шагала, стягивая на груди кофту, низко опустив голову и думая о том, что сегодня только вторник. Значит, впереди еще три рабочих дня. Но зато потом наступят выходные, и я смогу, наконец-то, побыть с детьми. Может быть, мы даже сходим в парк. Или устроим пикник возле дома. Нужно узнать у Фионы, как у нас обстоят дела с продуктовыми карточками… Добравшись до места, где тротуар был разрушен, я, осторожно переступая обломки, выбралась на проезжую часть. Подвернула ногу и негромко выругалась от досады. И тут же усмехнулась, подумав, что два года назад знать не знала таких слов. Что не говори, а работа в цеху сильно меняет женщин… Ох, как здорово было бы сейчас устроиться в кресле с чашкой горячего чая и хоть немного отдохнуть! После очередной смены на заводе ломило все тело, а ноги словно налились свинцом. Стараясь не думать об усталости, я шагала по улицам родного города, сцепив зубы и глядя только себе под ноги. Это самый лучший вариант для человека, не желающего видеть развалин, кирпичных укрытий на перекрестках, валов из мешков с песком у стен уцелевших зданий. Для человека, который стремится хоть ненадолго забыть о войне… Несмотря на то, что наш квартал от авианалетов пока не пострадал, соседние улицы практически сравняли с землей. И каждый раз, проходя по ним, я чувствовала, как сжимается желудок и холодеют ладони. Потому что прожила в Ливерпуле всю жизнь. И потому что уже полгода мой город планомерно стирали с лица земли… Конечно, страдал не только Ливерпуль. Большая часть Британии стонала под бомбардировками немецких самолетов. То же самое происходило во многих других странах мира. Но одно дело читать газеты с сообщениями о катастрофах. А другое – своими глазами видеть, как разрушают твой город. И понимать, что ты ничего, совсем ничего не можешь сделать… Кроме как не дать себе и своим близким погибнуть под обломками. Свернув к нашему дому, я вздохнула с облегчением. День выдался не из легких, но вечер обещает быть приятным. Потому что мне есть к кому возвращаться. - Мама! – завопил Колин, как только я переступила порог. Послышался топот, и уже через несколько секунд сын крепко обнимал меня за талию. – Здравствуй, мамочка. - Осторожней, ты меня снесешь, - улыбнувшись, я потрепала его по волосам. Для своих пяти лет Колин довольно высокий, а вот я, наоборот, ростом не вышла. - Я скучал, - заявил ребенок, и потерся щекой о мою руку. – Фиона все время говорила, что ты скоро вернешься, а тебя все не было и не было. - Но теперь-то я пришла. Позволь мне зайти в ванную, я немного устала… В коридоре, вытирая полотенцем мокрые руки, появилась моя сестра Фиона. Выглядела она неважно – восковая бледность щек, темные тени под глазами. Фионе изо дня в день приходится управляться с четырьмя детьми, один из которых болен полиомиелитом. К тому же, она до сих пор так и не оправилась после гибели мужа, которого не стало совсем недавно. Мне проще… мой Генри умер три года назад. - Здравствуй, дорогая, - Фиона вымучено улыбнулась и поцеловала меня в щеку. – Дети уже поели, а твой ужин на плите. Как день прошел? - Как всегда, - я подарила ей ответную улыбку. – Элли спрашивала, можем ли мы снова провести у себя собрание Добровольческой женской организации. Это будет в субботу. Я согласилась. Фиона кивнула, хотя, я уверена, ей не хотелось пускать в наш дом посторонних. Вот только сестра никогда мне в этом не признается. Как и я не признаюсь, что умираю от усталости и почти не чувствую поясницу. За прошедшие полтора года мы разучились жаловаться. Вымыв руки и плеснув в лицо холодной воды, я почувствовала себя намного лучше. Прошла в гостиную и, подхватив на руки малышку Мегги, с чувством чмокнула ее в нос. Дочка, которая до этого играла кубиками вместе с кузиной Лиззи, крепко обняла меня за шею. В отличие от старшего брата, Мегги росла медленно – наверное, пошла не в отца, а в меня. Опустив дочку на пол, я поцеловала Лиззи и устроилась вместе с ними на ковре. Малышки начали наперебой рассказывать правила игры, и я серьезно кивала, пропуская половину слов мимо ушей. А когда в комнату заглянула Фиона, спросила: - Где Томми? Лоб сестры прорезала глубокая морщина. Слишком глубокая для ее возраста. - Он в кровати. Ему сегодня… нездоровится. - Может, сходить за врачом? Фиона покачала головой. - Пока не нужно. Думаю, это все перемены погоды. Май в этом году выдался дождливый. Пойдем в столовую, я разогрела тебе ужин. Больше всего на свете мне хотелось упасть на ковер в гостиной и пролежать так до завтрашнего утра. До тех пор, пока не придется снова идти на завод. Но нельзя, потому что это огорчит Фиону. Поднявшись на ноги, я послушно двинулась за сестрой. Ноги и поясница недовольно загудели. И я усмехнулась, подумав о том, что должна притворяться веселой и всем довольной не только на работе, но и дома. Что ж, привыкну. Привыкла же я с утра до вечера трудиться на конвейере. Устроиться прессовщицей в цех по изготовлению деталей для самолетов было большой удачей. Меня с моими физическими данными ни за что бы туда не взяли, если бы не помощь Джорджа – лучшего друга моего покойного мужа. До того как уйти на фронт, он успел обо мне позаботиться. Так что голод моей семье не грозит – во всяком случае, до тех пор, пока я не начну на работе жаловаться на плохое самочувствие. От усталости есть совсем не хотелось, но, чтобы не обижать сестру, я довольно активно ковырялась вилкой в тарелке. Фиона сидела за столом напротив и рассказывала о том, как прошел их день. Колин с утра был в школе, а они с Мегги и Элизабет гуляли возле дома. Хотели сходить в парк, но не смогли, потому что Том плохо себя чувствовал, и его нельзя было посадить в коляску. Я протянула руку и коснулась запястья сестры. - Тяжело тебе приходится. - Не тяжелее, чем тебе, - покачала головой Фиона. – Дети хорошо себя ведут и не доставляют мне особых хлопот. Просто… Она замолчала и отвела взгляд. А я не стала задавать вопросов, потому что и так знала, что хотела сказать сестра. Просто ей страшно. После того, как пришла похоронка на Фрэнка, ей всегда страшно. И я не могу ее за это винить. - Давай, я помою посуду, - предложила я, поднимаясь из-за стола. Нужно было закончить неприятный разговор, и чем скорее, тем лучше. - Нет-нет, я сама, - Фиона тоже встала. – Лучше побудь с детьми, они по тебе скучали. - Хорошо. Тогда я им почитаю. - А я приготовлю чай. Я обернулась и улыбнулась ей. Фиона ответила тем же. И я вдруг остро почувствовала, как сильно ее люблю. И как бы мне хотелось защитить ее от всего того, что с нами происходит. Мегги и Лиззи все-еще играли в гостиной, а Колин здесь же рисовал что-то карандашом в старом блокноте. Я усадила их на диван и открыла книгу сказок. Мегги тут же положила голову мне на колени, а Колин прижался к боку. Это были самые счастливые минуты за весь день – минуты, которые я проводила со своими детьми. Однако стоило нам прочесть первую главу, как надрывно завыла сирена. А секунду спустя на пороге гостиной появилась бледная Фиона. - Возьми Тома, - велела я ей, поспешно поднимаясь на ноги, - я позабочусь об остальных. Колин тоже вскочил с дивана. В отличие от младшей сестры и кузины, он уже запомнил, что при первых звуках воздушной тревоги нужно спускаться в подвал. И относился к этому очень серьезно. Подхватив на руки Лиззи и стиснув покрепче ладошку Мегги, я поспешила в убежище. Сын, крепко сжимая в руках книгу со сказками, не отставал ни на шаг. Со второго этажа появилась Фиона с Томми на руках. В свои четыре года мальчик был совсем маленьким, и сестра легко поднимала его. Разбуженный громким воем, Томми растерянно моргал. Но потом, увидев нас, робко улыбнулся. - Привет, Берни! - Привет, родной, - отозвалась я. – Не возражаешь, если мы выпьем чаю в подвале? - И почитаем? - Обязательно. Закрыв за собой дверь, Фиона зажгла свет и аккуратно опустила Тома в его детскую кроватку, которую мы поставили здесь еще год назад, когда Ливерпуль и его окрестности только начали бомбить. Я устроила Мегги и Элизабет на диване, а потом вытащила на середину комнаты ящик с игрушками. Колин тут же уселся рядом с ним на пол и стал выбирать машинки. Мы часто проводили здесь время, и дети прекрасно знали, как нужно себя вести. Поймав сестру за руку, я заставила ее устроиться рядом с собой. - Все в порядке, милая, мы успели. Может, сегодня вообще ничего не будет. - Ты сама в это не веришь, - шепнула Фиона, с опаской косясь на детей, которые уже увлеклись игрой и обращали на нас мало внимания. – Нас бомбят целую неделю, Берни. Неделю! Каждый день. Мне кажется, я сойду с ума. - Не сойдешь. Вспомни, что было на Рождество. Но мы ведь пережили его. Фиона опустила голову. - Не всем так повезло. С этим сложно было не согласиться. Как раз перед Рождеством 1940-го года погибли наши соседи, МакМилланы, в дом которых угодила бомба. А в марте 1941-го – подруга Фионы по прежней работе. Сейчас был май. И мы понятия не имели, кто его переживет. Но если думать об этом, действительно можно сойти с ума. - Хочешь, я сыграю? – неожиданно для себя самой спросила я и покосилась на футляр с арфой, которая стояла здесь еще до того, как подвал превратился в бомбоубежище, и к которой я не прикасалась несколько лет. Фиона недоверчиво покосилась на меня. - Правда? Ты можешь? - Думаю, что могу. Арфа оказалась здесь сразу после смерти Генри. Потому что он больше всех любил слушать, как я играю. И потому что без него мне не хотелось прикасаться к инструменту. Но сейчас, чтобы отвлечь сестренку от невеселых мыслей, я была готова на все. - Дети, сейчас ваша мама нам сыграет! – воскликнула Фиона, оборачиваясь к копошившимся на диване малышам. – Правда, здорово? Ее глаза заблестели, и я не смогла сдержать улыбки. Наверное, для Фионы, как и для меня, арфа стала напоминанием о тех счастливых днях, когда наша жизнь была размеренной и предсказуемой. Когда мы обе были счастливыми женами, умели беззаботно радоваться жизни и абсолютно не думали о будущем. Что ж, я буду рада, если она сможет вернуться туда хоть на несколько минут… Инструмент пришлось настраивать, но много времени это не заняло. Потом я устроилась перед ним на небольшой скамеечке, аккуратно опустила арфу себе на плечо и коснулась руками струн. На секунду вспомнилось, как Генри стоял в углу комнаты, скрестив руки на груди, и наблюдал за мной чуть прищуренными глазами. Улыбался в усы. Или задумчиво курил трубку. Но я тут же отогнала этот образ из прошлого. Хватит, давно пора смириться. Генри больше нет… И такого, как Генри, больше не будет. Но зато у меня есть дети, сестра и племянники. Моя семья. Смысл моей жизни. Я все еще играла, когда неподалеку от нашего дома разорвалась первая бомба. Взрыв оказался таким сильным, что с потолка посыпалась штукатурка. Мегги вздрогнула от неожиданности, а Лиззи начала хныкать. Фиона побледнела еще больше, хотя полчаса назад я была уверена, что это невозможно. Потом снаряды рвались один за другим, но уже дальше и тише. Я закончила играть, и снова взялась за книгу. Мало-помалу детей удалось успокоить, и Фиона тоже расслабилась. А когда наступило затишье, я поднялась на ноги. - Схожу за чаем. - Берни, может, не стоит? – мгновенно встревожилась сестра. - Все в порядке. Возможно, налет уже закончился. И детям не помешает немного согреться. Я быстро. - Можно, я помогу? – спросил Колин, но я покачала головой и потрепала его по волосам. Потом не удержалась, и коснулась также головки Мегги. И вышла из подвала… чтобы больше в него не вернуться. В доме стояла тишина. Я быстро поднялась по лестнице, зажгла огонь под чайником и открыла холодильник. Отлично, молоко еще есть. Нужно разогреть немного для Лиззи, потому что чай она не пьет. Установив на поднос сахарницу, молочник, чашки и вазочку с печеньем, я стала дожидаться, пока вскипит чайник. На улице было тихо, но окна кухни выходили в садик, и я понятия не имела, что происходит с другой стороны дома. Вода еще не закипела, и я сначала хотела отнести сестре поднос, а потом вернуться за чайником, но все-таки не удержалась от соблазна, и направилась в гостиную. Хотелось хоть мельком увидеть, что творится на улице. Однако, оказавшись перед окном, я мигом забыла о чае. Потому что дом Сильверстоунов, находящийся через два участка от нашего, пылал. И на фоне пламени я четко различила несколько человеческих фигурок. Сильно сжав кулаки, я вонзила ногти в ладони. В груди колыхнулась ярость. Видимо, я никогда к этому не привыкну. Никогда не смогу спокойно стоять и смотреть, как враг налетает словно бы ниоткуда, рушит и сжигает наши дома, убивает наших друзей и родных. Никогда не смогу смириться с этим чувством собственного бессилия и ничтожности. Потому что, как бы сильно я не ненавидела пилотов, управляющих самолетами, которые принесли в Ливерпуль огонь и смерть, я ничего не могу с ними сделать. И это сводит с ума. Не думая больше о кипящем чайнике, сестре и детях, оставшихся в подвале, я решительно шагнула к двери. Пусть я не могу остановить врага, но помочь друзьям – мой долг. На бегу сунув ноги в туфли, я вылетела на крыльцо, сжимая в руке аптечку, которая, вероятно, все равно не понадобится. Дом Сильверстоунов пылал так ярко, что вокруг было почти светло. И я побежала к нему, спотыкаясь об обломки, усеявшие улицу. Один из людей, суетящихся возле дома, обернулся и увидел меня. Он казался всего лишь темным силуэтом на фоне пламени, но мне показалось, что это Эрни – еще один наш сосед. - Бернадетта! – закричал он. И добавил еще что-то, но я не расслышала. В ушах стучала кровь, а откуда-то издалека доносился ровный гул. Я почти добежала. Вот только гул вдруг почему-то усилился. И я увидела, что люди, которые несколько секунд назад еще пытались потушить дом Сильверстоунов, начали падать на землю, как подкошенные. Увидела, но ничего не успела понять. Потому что в следующую секунду грянул чудовищный взрыв. Я почувствовала, как взлетаю в воздух, как аптечку вырывает у меня из руки. Как взрывная волна сминает мое тело, сплющивает, сдавливает, ломает кости… А потом я умерла.