Оружие, которое поет

Силестис, один из адептов Архея, отстал от своих товарищей и вошел во дворы жилого квартала. Он чувствовал едва уловимое присутствие какого-то могущественного существа, которое не проявляло себя до поры до времени в этом мире. Но аномалия, которую он наблюдал в этом месте, свидетельствовала о том, что именно здесь может прятаться то, что так хотят призвать огнепоклонники. Существование непостижимого разума где-то на оборотной стороне реальности, который следит за ним своими злобными глазами, или что там у него для этого есть, не слишком пугало Силестиса. Имея не самое лучшее зрение с рождения, он был способен чувствовать и не такие страсти. Недавно он указал Архею на то, как в небесах над Элинаром ночная тьма ведет себя слишком самостоятельно — сгустки темноты не рассеивались порой даже от света прожекторов. Архей тут же связался с Флавием и попросил его проверить этот факт, потому что аномалия, как ни странно, сосредоточилась над его храмом науки. — Приводи в мой центр своего слепца, и я ему помогу, — ожидаемо отреагировал Флавий. — Вы все рехнулись там? Как я буду это проверять? — Флавий, может, у тебя эксперимент не удался. Надо же проверить все версии, прежде чем говорить о странных событиях в небе Элинара, — Архей был терпелив, хотя прагматизм Флавия его частенько раздражал. Флавий был единственным на планете, кто мог вывести бога магии из равновесия. — Попробуй осветить небо над своей лабораторией, может быть, это всего лишь обыкновенные тучи или смог с провинций. Не стоит так сразу принимать все в штыки. — Да вы обалдели! Какой может быть смог на такой высоте?! У меня до твоего звонка, Архей, был запущен такой масштабный мыслительный процесс, и вот, я уже напрочь забыл, о чем я вообще размышлял. Сам бы и посветил! Предлагаешь бегать мне с фонариком по верхним этажам и… А впрочем, у меня есть один фонарик, и я его как раз хотел проверить, где-то года два назад. Архей, ты еще тут? Он спросил это не для того, чтобы отключить от связи нечаянного свидетеля своих размышлений, а потому, что ему и правда стало интересно. Архей просто так никогда не выходил на связь. Иной раз его невозможно было отыскать, когда требовалось решать очень важные вопросы. — Тут. Что, заинтересовал я тебя? — Заинтересовал. Не отключайся, пожалуйста. Такой вежливости от бога науки Архей не ожидал, и пока Флавий пыхтел в гарнитуру, извлекая откуда-то свой тяжеловесный «фонарик», он успел пожаловаться Архею на короткое замыкание в собственном мозгу. — … Я работал над одним захватывающим проектом. Ну, не буду тебе рассказывать в деталях, что да как, но ты понимаешь, что все мои мысли были заняты исключительно разработками, и я захлебывался идеями, как муха вареньем. Это со мной случается не впервые, ты знаешь. — Знаю, знаю, — поддел его Архей, — я еще не забыл твой нечеловеческий смех, от которого ты мучительно умирал пару сотен лет назад в течение трех дней. — Я, между прочим, тогда сумел обмануть самого ТолʼМонтера и забрать его посох, который делал его аватара во много раз сильнее! Но, конечно же, все только и помнят, как я рехнулся и бился в конвульсиях от радости. Никакой благодарности. Архей негромко рассмеялся: — Какая может быть благодарность, если ты забрал себе этот посох, и он ни разу с тех пор не участвовал ни в одном вторжении! Ты никому не передал его, и он теперь просто хранится у тебя, как божественная реликвия. — Признайся, в Элинаре он все-таки в безопасности. Окажись он на просторах Элиона, его тут же умыкнут. И Ианна снова запачкается своей кровью. Неужели ты этого хочешь? Архей сдержанно вздохнул. Флавий снова начал болтать не по делу, но разговоры с богом науки всегда уводили собеседника далеко от насущных вопросов, тогда как сам бог нетерпимо требовал, чтобы его указания воспринимались правильно и выполнялись безукоризненно. — Все мы уже давно поняли, как нежно ты относишься к Ианне. Мы все ей обязаны. А теперь что насчет твоего фонаря? Или ты уже забыл, о чем речь, и расчехляешь огромного роботизированного убийцу? — Я расчехлил фонарь. Но я не рассказал тебе, что же все-таки со мной произошло, когда работа всех моих участков мозга была на пике активности. — Догадываюсь, ты вырубился. — О, нет, не все так просто, Архей. Перед тем, как вырубиться, я услышал странные звуки прямо в своей голове. Это было настолько пугающе, что я попытался избавиться от них. Согласись, не очень комфортно слышать нечто прямо из глубин своего разума. Каюсь, я завопил от испуга, и в этот момент вся информация по проекту была как будто бы удалена, изъята из моей головы. Я до сих пор не могу составить полной картины всего, что я делал, опираясь только на чертежи. Да и их я не очень-то понимаю. Архей забеспокоился: — Я бы послал тебя к Гериде с такими разговорами, но по-моему, это не просто голоса в голове. Это посерьезнее будет. — Конечно, — Флавий коварно улыбнулся, — ведь я сам могу такое сделать с любым элионцем и даже богом. Но теперь кто-то сделал это со мной, и меня это очень пугает. Флавий стоял на подножке огромного транспортируемого прожектора. Он управлял им и вез его по стеклянной галерее лаборатории, опоясывающей самые верхние этажи опорным архитектурным кольцом. Ничего сверхъестественного в небе Элинара он не видел — все так же мерцали огни многоярусного города, все так же светили луны с небес. Что эдакого заметил адепт Архея? Да и вообще, можно ли это увидеть в обычном для элионца диапазоне? Но внезапно дуло прожектора, напоминающее скорее орудие для перехвата инопланетных кораблей, уперлось в абсолютную темноту в стеклах. — Так тебе и надо! Хоть кто-то надругался над твоим сознанием так же, как это делаешь ты! — баритон в гарнитуре коротко хохотнул. Флавий поджал губы и остановил прожектор, соскочив с подножки. — Я тебе сейчас в глаз посвечу, остряк! Ну-ка, давай мне сюда свои координаты! Между тем Всезнающий задумчиво разглядывал свое отражение в стеклах, и видел его так ясно, как будто это были зеркала, а не прозрачная галерея на огромной высоте. — Бог науки иногда ведет себя как ребенок в ответ на колкие замечания. — Ничего себе… Флавий врубил прожектор, и свет утонул во тьме, не оставляя даже бликов на стеклах. Открытый от удивления рот у бога скривился, когда Флавий осознал свою беспомощность перед масштабами того, что уже давно происходит на Элионе. — Ты что-то нашел? — забеспокоился Архей. — Да нет, ерунда, — Флавий постарался придать своему голосу беззаботность. — Очень похоже на выбросы из соседней лаборатории. Словом, ничего серьезного, просто кто-то у меня получит "по шапке". — Ты уверен? — с нажимом спросил бог магии. Силой магии он перенес свой взор в ту высоту, на которой скопилась живая тьма, укоряя себя, что нечего было обращаться к бестолковому Флавию — минуло четыре века, а у Всезнающего все ветер в голове и кое-где еще. Взор бога магии, едва достигнув темного участка, был отброшен назад так, что у Архея закружилась голова, чего с ним очень давно не случалось. Он схватился за голову. — Ты уверен, что это дело рук твоих ученых, Флавий? Флавий облизнул пересохшие губы и ответил, с упрямством щиторога принимая для себя самый худший из существовавших вариантов: — Уверен, Архей. Тебе беспокоиться не о чем. Силестис чувствовал вибрацию дивного чудовища, живущего по ту сторону реального осязаемого мира, и шел в опустевший полуразрушенный дом, вокруг которого мерцали сгустки тьмы. Пару раз адепт оглянулся боязливо, вообразив себе, что вот-вот из-за обожженных деревьев с осенне-желтой иссохшей листвой появятся элементали тьмы, но все было пугающе тихо. Если хорошенько подумать, здесь должны были быть огнепоклонники, храмовники и мантиды Нериона, но все это "добро" как сквозь землю провалилось. Или сам Силестис уже давно бродит в иной реальности, где нет никого, кроме него и того таинственного создания, поджидающего его за очередным поворотом? Мерцающая в листве тьма говорила скорее о втором варианте, и адепт решительно вошел в один из жилых домов, туда, где пряталось до поры до времени мистическое создание. На последнем этаже пустого разграбленного дома он вступил в кромешную тьму, которая собралась колыхающимся занавесом в этом месте среди бела дня. Сначала он не видел ничего, кроме темноты. Ему казалось, что тьма бесконечна, и он угодил в ловушку. Но в черноте загорелись два золотистых огонька — две сияющие радужки глаз с хищными узкими зрачками и черными белками. Силестис смотрел в эти ровно сияющие точки и ждал. — Ты знаешь, что такое тьма? — раздался едва слышный шепот из множества голосов, мужских и женских, которые переплетались между собой в неповторимый рокочущий хор. Огоньки уменьшились, словно некто сощурился, предвкушая забаву. Силестис понимал, что надо что-то отвечать, заговорить. Но что? — Тьма… укрывает и защищает… — пробормотал он еле слышно, надеясь таким образом договориться с чудовищем, намекнуть, что не надо его есть. Из темноты проступил сияющий божественный нимб, постепенно приобретая свои очертания. Он был скошен точно так же, как у Флавия. Голова, которую он обрамлял, была сплошь черной с ртутными бликами, и стоило хорошенько присмотреться, как становилось понятно — этот кто-то был как две капли воды похож на самого Флавия. — Значит ли это, что ты кое-что знаешь о самой Тьме и Ночи? В окружающей их темноте пробивались лучи света, и вскоре Силестис смог разглядеть лже-Флавия. Это была скорее искаженная копия голограммы бога, потому что стоящая перед ним фигура не была материальна. Но одежда и общий облик отличались от того наряда, в котором щеголял Всезнающий, а на кончиках бионических пальцев красовались нефункциональные блестящие коготки. Силестис решил быть честным и мотнул головой. — Ничего. Узкие зрачки оторвались от лица смертного и дрогнули, решив прогуляться вбок и немного вниз. — Что же… вы все не знаете ничего о тех, кто был здесь на заре этого мира, и это немного грустно. Но вы чувствуете, что мы живы и поныне. Нас нельзя убить и невозможно очеловечить. — О чем ты? И почему ты в облике Флавия? — Я собираюсь занять его место, — голограмма улыбнулась. — Он недостоин править Элионом. Сколько жертв, и сколько пролито крови, пока он заседает на вершине мира… Силестис поперхнулся от собственных мыслей, которые заполонили его голову. Флавий правит? Кто-то убит из-за него? Но зловещая голограмма здесь, в провинции Ианнора?! — Если тебе нужен Флавий, почему ты не отправишься прямо к нему в лабораторию? — Предлагаешь мне уничтожить бога? Именно этим я и занимаюсь. Я хочу свести его с ума, забрать его память, лишить его рыжую головенку рассудка… Это займет время. Но он сгинет сам, когда его забудут. — Я не знаю, кто ты, но его не забудут! — Глаза Силестиса гневно сверкнули. — Никогда! Он поднял Элион из руин, а где был ты все это время? Силестис выдохнул, испугавшись себя. Но голограмма вежливо улыбнулась. — Я всегда был с вами, здесь, рядом. Повсюду. Я защищал и укрывал. Адепт Архея нахмурился, не понимая, не то его дурачат, не то что-то недоговаривают. Лже-Флавий усмехнулся: — Что же, я вижу, ты в смятении. Ты очень многого не знаешь. Выйдем на улицу, и я покажу тебе все ответы на все твои вопросы. Голограмма оказалась подвижной, но полупрозрачной. Нигде не было намека на то, что транслирует её в мир, и это еще больше озадачивало Силестиса. Он шел следом сквозь клубы живой тьмы и всматривался вокруг, желая увидеть приборы, которые позволяют этому «нечто» проявляться здесь. Потом он вскинул голову и внимательно присмотрелся — не могло ли быть это тело некой искусственной оболочкой, которая только выглядела, как голограмма? Он украдкой ткнул в контур пальцем, и масса сомкнулась вокруг него. У Силестиса возникло ощущение, что он опустил палец в воду. Лже-Флавий не обратил на это внимания, он вел его на улицу, желая показать что-то невероятное. Когда в проеме двери сожженного дома на тусклые лучи света легла острая тень, Силестис остановился, не решаясь выйти наружу. Он понимал — то, что ему покажут, возможно, лишит его рассудка, но разве зря Архей учил его контролировать свой разум? Вот он, возможно, в одном из дублированных миров, в некой прослойке реальности говорит с прячущимся здесь преступником, заварившим заговор против богов, спокойно передвигается и общается с ним же, когда другой на месте адепта уже бы сошел с ума и потребовал вернуть его обратно. На ртутном лице Флавия появилась легкая улыбка, и он поманил за собой адепта. Его черные смоляные кудри от поворота головы брызнули искрами тьмы, и те слились с обугленными панелями стен. Силестис сделал шаг вперед и замер. Во дворе дома, перед входом, застыл над землей огромный парящий черный треугольник, высотой в три этажа. На его корпусе противными маслеными пятнами отражалась обстановка вокруг. С первого взгляда нельзя было понять, что это — летательный аппарат, оружие или что-то еще? Но ощутив на себе любопытный взгляд, треугольник выпустил резные крылья, часть корпуса бесшумно отъехала вверх в центре, как веко, обнажая «стекло» глаза — место пилота. — И что мне делать с этим? — Силестис спросил у лже-Флавия, пристально глядя на самолет. — На какой вопрос он может дать ответ? Голограмма указала на аппарат: — Ты ничего не поймешь, пока не сядешь в него. Адепт сделал несколько неловких шагов, но как только он осознал, что совершенно не понимает, как работает эта штука, почему она сейчас так вольно и автоматизировано подчиняется чужим командам, он замер, а потом нерешительно обернулся назад. Флавий внимательно смотрел на него страшными черными глазами с золотистой каймой. Силестис облизнул пересохшие губы: — А если я не захочу, что ты со мной сделаешь? Черная голограмма развела руками и покачала головой: — Что же я могу с тобой сделать, если ты не хочешь услышать ответ? Это твое личное дело, и ты волен уйти в неведении отсюда. — И ты не станешь убивать меня, и не заточишь в этом месте навечно? — Зачем? — Флавий удивленно распахнул свои страшные глаза. Только в глазах не было никаких эмоций. Некто скопировал бездушно все телодвижения и мимику Флавия, но этому существу эмоции не были присущи, или он просто не находил ничего интересного в заранее продуманной и распланированной ситуации. — Какая глупость! Если бы мне нужны были человеческие жертвы, я бы обрушил на Элион всю свою силу. Но когда-то меня поставили служить этому миру и тем, кто живет под защитой Ночи, и я в последнюю очередь задумаюсь о том, как заставить вас всех страдать. — Тогда зачем ты напал на этот маленький город? Зачем ты нападаешь на Ианнор? Ты не знал — тут жили люди! Те, кого ты должен защищать! — закричал Силестис. — Ты говоришь одно, а поступил ты жестоко. Ты все равно убивал! — Я знаю, — в голосе лже-бога послышался рокот многих голосов. — Это часть моего плана. Что может быть ужасным для бога, который опекает людей? Их трупы. Это только на первый взгляд кажется, что боги не склонны считать вас, людишек, но на самом деле смерть каждого из вас точит их изнутри, как червь. И если этой болью правильно воспользоваться, можно навсегда уничтожить бога. — Ах, это был план! А я тогда тоже часть твоего безумного извращенного плана? — заорал Силестис. — Безусловно, — лже-Флавий был невозмутим. Все, что было вокруг них — это тишина, сожженные дома и тусклое небо без солнца. — Ты тоже часть моих планов, но если тебе это неинтересно, ты можешь уходить. Я найду кого-нибудь еще, Силестис. Я не планирую тебя убивать. — А что насчет тех, кто сгорел в этих домах?! Им ты тоже дал выбор? — Да, — Флавий сплел бионические пальцы и немного наклонил голову набок. Он переминался с ноги на ногу, будто ему было тяжело стоять так долго, препинаясь с человеком. — Боги были предупреждены, что готовится диверсия, и что атака будет спланированной. В ней будут участвовать мантиды и огнепоклонники. Храмовники приняли решение, что в случае лобовой атаки они переходят на сторону противника. Так у них был небольшой шанс выжить. И, как видишь, мы взяли город без малейшего сопротивления. Где же боги? Где ваши защитники? И ты называешь меня виновником резни? — Нет, ты просто чудовище… — Силестис подошел ближе, сжимая кулаки. — Да ни один бог сюда не прилетит, потому что весь город как будто накрыт колпаком. Здесь невозможно даже со своим отрядом связаться! Ты… ты… Он задыхался от ярости и не заметил, как на лице голограммы появилось озадаченное выражение. — Что? Ты хочешь сказать, что в этом городе есть блокирующие связь устройства? — Дошло наконец-то! Конечно, ты не знал. Ты даже не подозревал, — иронично плюнул в его сторону адепт. Лицо лже-Флавия исказилось гневом. — Я на самом деле не собирался никого убивать. У меня была надежда, что богам небезразличен этот клочок земли. Но… В глазах существа мелькнуло что-то настолько ужасное, что внутри Силестиса все перевернулось от этого взгляда: — Как он посмел… меня… предать!!! *** Прия медленно приходила в себя. Её кошмар повторялся — она была в разрушенном городе, в пустом номере сгоревшей гостиницы. На покосившейся гардине кое-как висели оборванные шторы. Прия уже не очень хорошо помнила, были эти шторы, или нет, но легче ей от разгадки этой тайны все равно бы не стало. Её уже слегка подташнивало от сильного голода, и она свесилась с кровати в надежде как-нибудь пережить этот ужас. — Что, все так плохо? — услышала она рядом голос. Она с удивлением смотрела на фигуру перед собой. Что-то среднее между старинным пехотинцем и штурмовиком с массивной пушкой на плече. "Вишенкой на торте" была торчащая прическа, как у Флавия. Само собой, напрашивался покосившийся нимб для завершения образа. — Где я? — застонала она. — Да все там же, — с плохо скрываемым раздражением ответили ей и подсунули под нос лоток с готовой горячей едой. Резкий запах еды вскружил ей голову, желудок болезненно сжался, и Прия закрыла рот рукой, глухо закашлявшись. — Так, мне все понятно, — Оружейник снял с пояса капсулу стимулятора. — Бери, пей. Прия ошарашено посмотрела на капсулу. — Но это же… это стимулятор для богов! Разве я бог? Или… Я не умирала в последнее время? Что случилось? — её губы задрожали. — Я так устала от всего! Что здесь происходит?! — Не реви, — Оружейник сел рядом на кровать и взял Прию за руку. — Скажи, что ты помнишь из того, что было сегодня? — Ничего! Только какую-то зеленую вспышку, как удар. И это все. — Хм, значит, все в порядке, — пробормотал про себя Оружейник. — Возьми этот стимулятор и выпей. Поесть сейчас ты все равно не сможешь. Но ты мне нужна живой и здоровой в качестве внимательной и профессиональной журналистки. Несмотря на то, что ты смертная, тебе можно употреблять стимуляторы. Эффект восстановления от них будет длиться несколько часов, ты будешь чувствовать необычайный прилив энергии. Но имей ввиду, после того, как действие стимулятора закончится, ты упадешь в бессознательный, долгий сон. Поэтому, как только ты его выпьешь, съешь что-нибудь, чтобы сердце не отказало. Ты поняла меня? — Поняла. Побудь рядом, пожалуйста, пока я буду принимать его. Оружейник с досадой выдохнул, но ничего не сказал, молча наблюдая через черные стекла гогглов, как журналистка выпивает содержимое капсулы. Её лицо мгновенно посветлело, а боли и головокружения прошли. — О… Это так здорово! Никогда в жизни я не чувствовала себя такой бодрой и свежей! — Прекрасно, а теперь ешь, — с нетерпением Оружейник подвинул к ней лоток с едой. — Мне нужно отлучиться. — Куда? — испуганно вскрикнула Прия. Оружейник нехотя пояснил, поднимаясь с кровати: — Я оставил на первом этаже одного юного паладина в качестве охраны. Хочу посмотреть, жив ли он еще. — А как же я? Со мной ничего не случится? — Ничего! Сиди здесь и никуда не выходи! — зло ответил Оружейник и стремительно выбежал вон, шурша кольчугой. Прия вывела его из себя своей истерикой, и теперь Оружейник несся вперед, не замечая, как кто-то так же стремительно преследует его, шагая в такт с ним. Он слишком поздно заметил, что воздух вокруг него начал кристаллизоваться и леденеть. Он беспомощно замычал, когда затвердевший криоген парализовал часть его тела и половину лица. Оружейник испытал невероятные ощущения от того, как заморозка проникает прямо в мозг сквозь кость. — Что, неприятно? — прорычал позади него криомант. Бог с сияющими золотыми глазами, в черном плаще некроманта, обошел замороженного Оружейника, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. Увидев, что враг обезврежен, бог довольно хрустнул пальцами и оскалился. — Это самое малое, что я могу с тобой сделать. Если ты будешь сговорчивым, то проживешь немного дольше. — Ты что, охрен… ммм… — Оружейник дернулся, но криоген уже подействовал, и половина его тела онемела, вмерзая в кристаллическую глыбу. Бог накрыл его рот рукой. — Тихо. Я здесь по запросу о помощи от Прии. Кстати, где она? — Ты опоздал, — прохрипел Оружейник, едва шевеля губами. Один глаз у него закрылся, зубы свело от холода. Бог отшатнулся прочь в ужасе от мысли, что лучшая журналистка Элиона погибла от рук этой мрази, но все же уточнил: — Ты же её не убил, верно? — Ммм… Я её спас, придурок! — Оружейник снова дернулся, но все было бесполезно. Он неотвратимо превращался в ледяную статую. — Убеʼи швою шкалу! — с искривленных заморозкой губ потекла слюна. — Я не могу, — бог в отчаянии схватился за голову. — Это большой выброс криогена. Я собирался тебя убить. И если ты простой смертный, то тебе конец. Мне очень жаль. В черных стеклах гогглов отражалось лицо бога, который был в полной растерянности. Он явно не понимал, как главный злодей этого города спас журналистку, и что его самого заставило подло напасть сзади, если для начала он мог хотя бы выяснить, кто такой этот Оружейник.  — Плия… Маʼк… — простонал вмонтированный в лед Оружейник, надеясь, что стон превратится в громкий крик. — О… — Но можно же что-то сделать! — Бог в отчаянии заметался вокруг своего пленника. — Криоген имеет свойство испаряться… — Умешьте ш телом, — подсказал ему Оружейник. — Нет, должен быть выход! Может, хотя бы кипяток нас спасет, — бог рванулся к номеру, где обедала невредимая Прия, но она уже выходила из номера, посвежевшая, сытая и с включенной камерой. — Кипятка нет. Во всем городе нет воды, потому что захватчики вывели из строя все системы обеспечения. Мне жаль, Хагалл, — горько вздохнула она, глядя прямо в глаза богу. — Оружейник не был врагом богов, но каковы его истинные намерения, мы уже не узнаем. Но, раз уж так вышло, и ничего нельзя исправить, то мне все равно, с кем выбираться отсюда — с Оружейником или с тобой. Все равно грандиозный материал о преступнике загублен из-за твоей поспешности. — Э-у-вин… — проскрипел Оружейник, прерывая их милый разговор. — Что? — Хагалл подошел ближе и переспросил. — Мы можем тебе помочь? Зубы покрылись ледяной коркой, и Оружейник в последний раз отчаянно застонал: — Эуин… Хагалл обернулся к Прие, но их разделила стена света. Все вокруг засияло так, словно на Элион все-таки приземлилась Тея. Это закончилось быстро, но Хагаллу и Прие показалось, будто вспышка длилась целую вечность. От неё нельзя было укрыться, свет жег глаза сквозь плотно закрытые веки и прижатые к лицу ладони. Оружейник, живой и невредимый, лежал на грязном полу, тяжело дыша. Криоген испарился мгновенно, не успев отхватить от его тела и доспехов ни кусочка. Как только он смог приподняться над полом на локтях, он обрушился снизу с ругательствами на недалекого бога: — Еще ни один верховный бог не просил никого убивать в свою честь. Даже если это предположительно захватчик чужих земель. Меня нужно было поймать и судить, а не стрелять мне в задницу криогеном… — Ну так это легко исправить, — отшутился Хагалл. — Давай же схватим тебя поскорее и отвезем в Ианнор. — Не смешно! — рявкнул Оружейник, поднимаясь на ноги. — А ты, Прия — я спас тебе жизнь, и вот, как только я оказался в беде, ты стала рассуждать обо мне так, как будто меня больше не существует. — А что я могла бы для тебя сделать, скажи пожалуйста?! — возмутилась Прия. — Да, мне стыдно за свои слова, но разве я смогла бы помочь тебе? Ты даже не представляешь, как я переживала в эти минуты! — Но ты могла бы помолчать! — обиженно ответил Оружейник, смешно вздернув нос вверх. - Тоже мне плакальщица... Хагалл бесшумно подошел ближе к Оружейнику и приобнял его за плечи: — Это все очень мило, но все-таки — что это была за вспышка, и как ты выбрался? — Это никого не касается! — адепт Флавия сделал шаг вправо, чтобы избавиться от близкого присутствия глупого бога. — Ничего себе «не касается»! У меня в ушах до сих пор стоит легкий звон, и я чуть не лишился глаз, — возмутился Хагалл. — Лучше скажи, как ты сюда забрался, — Оружейник повернул к нему свое лицо, и в стеклах отразился силуэт Хагалла. — Вошел, — просто ответил тот, посмеиваясь. — На первом этаже ты никого не видел? Хагалл задумался: — Ну, если не считать размазанного по полу храмовника, то никого. — Размазанного храмовника?!.. Там должен быть Марк. Его ты не видел? Бог почесал в затылке: — Сложно сказать, Марк у нас любит одеваться как храмовник. Но если бы на полу лежал мертвый Марк, то рядом была бы его искра. Искры не было, значит, это был обычный смертный, я думаю. — Разве у этого… «размазанного» храмовника не было лица? — встряла Прия. — В том то и дело. Хотите сами все увидеть — спуститесь вниз. От головы этого бедолаги даже кусочков мозгов не осталось. Оружейник сорвался с места и побежал к лестнице. Громыхая всем своим весом по массивным ступеням, он стремительно слетел вниз и увидел на полу в строительной пыли обезглавленное, разорванное тело. На первый взгляд это мог быть кто угодно, но Марк в дань своей прошлой смертной жизни носил военный жетон со своим именем. Именно он, сорванный с цепочки, лежал рядом в крови и пыли. Целыми у храмовника были только ноги и руки, а сердце, легкие и голову словно вырвали из тела мощным импульсом, от которого внутренние органы выбросило прочь, а голова и вовсе превратилась в кровавое желе. Оружейник молча поднял с пола жетон и повертел его в пальцах. Сомнений не было — перед ним лежал мертвый Марк. Разорванная цепочка лежала в фарше из шеи, и она не была потеряна случайно возле трупа. Когда следом подоспели Хагалл и Прия, Оружейник выпрямился и бросил богу: — Забирай Прию и уходи отсюда. Хагалл усмехнулся: — Ты что, всерьез считаешь, что это Марк? Да он уже наверняка где-нибудь крошит огнепоклонников и мародеров, потому что ему надоело тебя ждать. Брось. Мы никуда отсюда не уйдем. — Да-да, — добавила побледневшая Прия. Она старалась не смотреть на труп на полу. Обед уже просился на выход и стоял в горле. — Может быть, мы раскроем великую алхимическую загадку века. А еще я обязательно напишу об Оружейнике — неизвестном адепте Флавия, похожего на Всезнающего как две капли воды. — Нет в этом моей заслуги, — Оружейник хмыкнул. — Так захотел Флавий. Ну, а что касается тебя, Хагалл, тебе лучше выйти из этой паршивой игры, раз искры стали так внезапно пропадать с поля боя. — И что? — Хагалл был спокоен. — Нам надо держаться вместе. Да, это все очень опасно. Но, будем честными, Оружейник. Если умрешь ты, от тебя не останется искры, которую можно будет найти и помочь тебе возродиться. А вот если ты будешь хорошо сражаться и держаться рядом со мной, тогда у меня будет шанс не потеряться в темноте. — Шутишь? — Оружейник коснулся рукой ствола Элугвин. — Да я перестреляю все живое в радиусе видимости, пока ты будешь снимать с пояса кристалл с криогеном. — Вот это боевой задор, вот это я понимаю! — усмехнулся бог. — Ну, а теперь пойдем на «свежий» воздух, а то Прия у нас вся зелененькая с ног до головы… Оружейник? Тот замер и не двинулся с места. — Стойте. Вы ничего не слышите?..