Оружие, которое поет

Флавий всегда прибывал всего в двух состояниях — в активно-мыслительном процессе и в «у меня возникла новая потрясающая идея!». Из-за этого Тиберий никогда не знал, как разговаривать с богом, потому что никогда не попадал «в струю». Флавий редко интересовался делами адептов, желая, чтобы те проявляли побольше смекалки и самостоятельности, и вообще, чтобы вся огромнейшая лаборатория функционировала как-нибудь без него. Он частенько забывал про их нужды и мог сострить в неподходящую минуту, отчего адепты не очень понимали, заслужили они свою награду или все-таки нет. Тиберий очень долго вымаливал себе хоть какую-нибудь лабораторию, где бы он смог лично проводить грандиозные эксперименты и показывать результаты, которые от него требовал бог знаний. И когда в очередной раз он скромно заикнулся о ней, Флавий нахмурился, посмотрел на сияющий тусклым светом потолок своего дворца науки, помял пальцами нижнюю губу и изрек: — А, есть у меня для тебя кое-что. Пошли! — П-прямо сейчас? — Тиберий потерял дар речи. — Ага. А ты занят, что ли? — Н-нет, но в-вы хотите показать мне мою лабораторию прямо вот сейчас? — Именно, — в голосе Флавия послышалось раздражение. — С-с-с… — «Спасибо» можешь не говорить, — Флавий был польщен реакцией своего адепта и дружески похлопал его по спине. — Ступай за мной. Бог направился к лифту, описывая Тиберию его новую лабораторию. — Есть у меня один скрытый отсек, который не использовался уже, эм, сотню лет. Если мне не изменяет память, то он должен подойти тебе по размерам. Да, имей ввиду, разложить там Интегратора на интегралы и логарифмы не получится, но тебе ведь надо с чего-то начать. — Но там можно поработать, например, с ретиарием? — Тиберий не был заинтересован в работе с таким опасным механизмом, он спросил просто так. — Кстати, — глаза Флавия недобро загорелись. — Есть у меня одна мысль! Тиберий вжал голову в плечи, ругая себя мысленно за свою глупость, а бог уже подбадривал его, заталкивая в кабину лифта. Адепт трагично молчал в лифте, рассматривая свою размытую тень на блестящей стене кабины, в угрюмом молчании следовал за Флавием по прохладным коридорам, начиненным иллюминацией и таблоидами. Его уже совершенно не радовала перспектива иметь свою собственную лабораторию на таких условиях, ведь всем было известно, что Флавий часто менял адептов, и только счастливчики, которые быстро бегали, оставались в живых. Но и таких он потом менял за ненадобностью, потому что смертным вообще сложно одновременно убегать от стаи механоидов и при этом проводить вычисления и эксперименты. — Приехали! Флавий остановился возле длинной двери в стене и прижал ладонь левой руки к замку с считывающим компьютером. Ни дверь, ни замок не издали никаких сигналов и звуков. — Хм… — Флавий нахмурился. — Вообще-то у меня там могло быть организовано хранилище, которое я хотел разобрать и наверняка забросил, но не помню, чтобы я запечатывал это помещение. Еще раз! Он прижал ладонь сильнее. Ничего не произошло. Флавий упрямо наклонил голову, словно хотел забодать насмерть торчащими венцами нимба неподатливую дверь и снова прислонил ладонь. — Сотилбон, игнорировать все коды доступа и открыть дверь. Тиберий удивленно смотрел на зеленоватое свечение, которое растекалось по ложбинкам сочленений механических пальцев, но зеленое сияние вдруг сменилось на тревожно-красное, а приятный голос системы Аргус сообщил: — Несанкционированное проникновение! Взлом системы! — Взлом?! — заорал Флавий, стараясь перекричать резкий голос Аргус. — Это же моя лаборатория! Я создал здесь все! — Несанкционированное проникновение! — Я имею право войти в свою лабораторию, — упорствовал бог. — Открой дверь, глупая железка, или я тебя отключу! — Открыть дверь? Будет сделано! — из переговорного устройства раздался незнакомый мужской голос, и Флавий нервно сглотнул. — Может, я что-то напутал? — пробормотал он нерешительно, оглядываясь на удивленного Тиберия. — Но я ясно помню, как вчера, что это должно быть здесь. Дверь медленно отъехала вверх, открывая большое светлое помещение, в котором уже проводились какие-то эксперименты над огромной машиной. Возле черного, масленно сверкающего корпуса, сновали туда-сюда люди в спецхалатах и проводили последние работы. Флавий по-хозяйски упер руки в бока и задал в глубину исследовательской лаборатории вполне уместный вопрос: — Ну и что здесь происходит? В светлом проеме появились четыре мужские фигуры в плотных доспехах, образовавшись буквально из воздуха. Они шагнули из света навстречу «нарушителям», держа наготове свои ружья — те повторяли своим строением штурмовые пушки Флавия, но выглядели иначе. Рогатый нимб Флавия отразился в их глухих шлемах с зеркально-черными забралами. Ничего не отвечая, не задавая вопросов, они сразу атаковали бога, расстреливая его в упор. Флавий выставил вперед механические руки, защищая себя от летящих в него пуль. — Сотилбон!.. — хрипло крикнул он, и вокруг него образовался непроницаемый фазовый щит. Агрессивная оболочка щита уничтожала все, что приближалось к ней ближе, чем на сантиметр. Пули превратились в пар, не причинив вреда богу. Тиберий бросился наутек уже тогда, когда из лаборатории вынырнули агрессивно настроенные захватчики этого сектора огромной лаборатории, но смертный их не интересовал. Они стремились уничтожить бога, даже несмотря на то, что Флавий одержит безусловную победу. Адепт Флавия далеко не убежал, от страха у него отнимались ноги. Он шлепнулся на пол и постарался скрыться за выступом в стене. Коридор был мгновенно перекрыт заслонами, чтобы вооруженные люди не разбежались по зданию, сея хаос и разрушения. Нарушители всплыли в воздухе вверх ногами, выронив свои ружья, когда Флавий активировал кинетическое поле. Взяв короткую передышку, бог решил, что он снова хозяин ситуации за непробиваемым щитом, и решил все выяснить, не прибегая к насилию, с усмешкой разглядывая беспомощных «убийц». — А теперь я хочу послушать вашу увлекательную историю о том, что вы все здесь забыли. Один из убийц ловко перевернулся в воздухе — он не выпустил из рук свое оружие, и по своему устройству оно повторяло штурмовую пушку, оснащенную ракетами. — Твою маму… — глухо произнес Флавий, но что-то предпринимать было уже поздно. Ракетный удар перегрузил фазовый щит. Флавий оказался беззащитен против следующего удара и направленной струи огнемета. Тиберий закрыл глаза от ужаса и заорал, пытаясь заглушить и не слышать вопли бога, которого взрывали, жгли напалмом, расщепляли плазмой, а он все никак не мог погибнуть или хоть чем-то ответить на жестокую атаку. Звон нимба, покатившегося по полу, и жесткое приземление, когда кинетическое поле отключилось, заставили Тиберия умолкнуть. Обугленное до костей тело Флавия с шипением растворялось и исчезало в воздухе, от бога остались на полу только сверкающие руки в пятнах крови. Тиберий с трудом глотал воздух, начиненный взрывными химическими примесями, и уже мысленно приготовился умереть, но руки Флавия дрогнули и зашевелились, как будто были абсолютно самостоятельными механизмами и могли существовать без своего хозяина. Они взлетели над полом, паря друг напротив друга. Казалось, что Флавий все еще жив, только он невидим. Сочленения бионических рук засияли морской бирюзой, и воздух стремительно накалился в небольшом замкнутом пространстве. …Сотилбон… …Кекирион… …Синхронизация… …Выполнить восстановление всех биосистем до точки входа… …Точка входа… …Активация… Между двумя компьютерами началась атомная реакция, она сопровождалась ослепительными вспышками, взрывами и оглушающим грохотом. Стоящим в эпицентре взрывов убийцам не повезло — они теперь так же, как Флавий две минуты назад, корчились на полу, растеряв свои конечности, и пытались сбить огонь с тела. Тиберий пытался пригнуться и избежать ударной волны, но его оторвало от пола и вдавило в заслон. *** — Эй! У тебя варенье на лице. А еще вся спина белая. Тиберия кто-то аккуратно тыкал мыском сапога то в плечо, то под ребра, чтобы тот, наконец, очнулся. Тиберий выдохнул, утирая с лица кровь и слезы, и задрал голову вверх. На него смотрели черные стекла гогглов и его собственное многочисленное отражение растерянных глаз на лицевых щитках. — Постой-ка, я, кажется, тебя знаю, — гогглы изучающе впились в Тиберия. — Это не тебе я продавал искусственные почки по цене настоящих? Адепт Флавия облегченно выдохнул, улыбнулся и закашлялся, пытаясь засмеяться. — Оружейник… Он бросился обнимать его, но так как все еще не мог подняться на ноги, то неловко ткнулся лицом в кольчужную ткань между ног Оружейника. — Нет, подожди, не надо так, — Оружейник обалдел и попытался оттащить от себя Тиберия. — Я минет только по утрам признаю. Понимаю, ты очень хочешь отблагодарить меня за спасение, но я должен подумать. Такого у меня еще не было. — Я не могу стоять, у меня, кажется, не работают ноги, — беспомощно ответил Тиберий, обняв Оружейника за талию. Так он катался за ним следом по полу на коленях, пока Оружейник пытался его отодрать от себя. — А ты подняться вообще пробовал? Эх, ладно, сейчас я тебе помогу. Опусти руки. — Опустил, — покорно кивнул адепт. Оружейник схватил его за грудки и поставил на ноги. — Все? Ваша проблема решена? Тиберий кивнул, качнулся и позеленел, вспоминая, как умирал Флавий. — Пошел ты нахер! — Оружейник вспылил. — Здесь работают вытяжки, кондиционеры, охладители. Я тебе сейчас в ухо дам! От рыка адепт очнулся, сделал над собой усилие и сглотнул подступающий к горлу комок. — Я ужасно себя чувствую. На моих глазах впервые убили Флавия, да так жестоко, что мне за него больно, как за своего родного отца. Я думал, что убить такого находчивого бога вообще невозможно. Оружейник вздохнул: — Скажи-ка мне, сколько раз ты меня встречал за свою жизнь? — Ты мне пять раз пытался почки продавать, — бодро ответил Тиберий. — И это я еще с тобой по чистой случайности пересекался. — А ты что, появляешься всегда, когда погибает Флавий? — Тиберий недоверчиво рассматривал торчащие рыжие волосы Оружейника и пытался понять, какая может быть связь между этими двумя. — Я его точка входа. — Подожди, — Тиберий схватился за виски, — в моем воображении сейчас нарисовалась совершенно неприглядная картинка… — Вот эта? — Оружейник изобразил в воздухе пальцами полукружья с дыркой посередине. — … Да, — нехотя согласился Тиберий. — Все правильно. Когда Флавия пытаются натягивать, появляюсь я и показываю всем, что ученых обижать не стоит. — Но ты ведь сразу никуда не исчезаешь, ты начинаешь выполнять его поручения… Или нет? Я запутался. — Все так. Я получаю определенный запас заданий от него, я как бы его адепт, и делаю то, что он загружает в мой мозг. — А как это все происходит?! — Тиберий был поражен услышанным. — Получается, что ты то же самое, что и Флавий. Или все-таки нет? — И да, и нет. Веселый парадокс в лице бога, который способен быть смертным, не правда ли? Я его точка входа и так называемая точка отката, от которой ведет свое восстановление нервная система любого человека. Герида в свое время открыла, что «точка отката» — это целостная отдельная личность, которая была максимально счастлива и находилась на пике своих возможностей. Именно на этом отрезке пути Флавий обожает подремать. Тиберий замотал головой, пытаясь утрясти все услышанное. — То есть Флавий сейчас устал и решил взять отпуск? — По-моему, он у вас совсем обленился, если позволил вот этим кускам мяса взять его живьем, — Оружейник обернулся назад, окидывая взглядом останки охранников лаборатории. — Что здесь вообще было? Видишь ли, Флавий прекрасно управляется с моими нейронными системами, если ему что-то от меня нужно, только он как молодой и дурной действует без прелюдий — я ни черта не понимаю в вашей современности, возвращаясь к жизни. — А все остальное время ты спишь, как сейчас спит Флавий? — спросил Тиберий. — Я вряд ли осознаю, что сплю. Это как полуденный сон для меня, который на самом деле может длиться годами, — охотно ответил Оружейник и оттянул гогглы, сдвигая их на лоб. Его глаза тускло сияли зеленоватым оттенком, но стоило хорошенько присмотреться, и становилось понятно, что его глаза подвергались изменениям, и теперь их белки фосфоресцировали, а не источали божественный свет. — Введи меня в курс дела, да побыстрее. Если тут полно этих оруженосцев, — он пнул ногой одну из пушек, — в твоих интересах рассказать мне, где они еще могут прятаться. Тиберий решил начать с самого начала: — Флавий всего лишь собирался подарить мне лабораторию и привел сюда. Он не смог её открыть и попросил Солбон…. кажется, так… — Сотилбон, — поправил его Оружейник, продемонстрировав левую ладонь. Сквозь черные полоски кольчужной ткани проступало знакомое свечение. — Ну, дальше, — поторопил он Тиберия. — А дальше он не смог её открыть даже вот этим, сработало оповещение системы Аргус о взломе лаборатории, и Флавий оказал психологическое давление на искусственный интеллект. — … Дай, угадаю. Аргус обиделась и натравила на него свою армию? — Нет, — Тиберий замотал головой. — Этих охранников здесь не должно быть, и вообще, это не наше подразделение. — А это хорошая идея. Аргус, ты меня слышишь? Что ты думаешь насчет своей собственной армии? — Очень полезное предложение, — отозвалась Аргус. — Но на данный момент это не является первостепенным и необходимым для меня, ведь в моем ведении и так находится вся лаборатория Элинара — все головные механизмы и централизованное управление находятся в моих, кхм, руках. — Аргус, если это действительно так, почему ты не заблокировала доступ, когда повыскакивали эти ребята из лаборатории? Ты могла бы запустить какой-нибудь паралитический газ, — в голосе Оружейника послышалась тревога. — Несмотря на то, что я всего лишь искусственный интеллект, я способна принимать тактические решения, основанные на кодексе Флавия Всезнающего. В этот кодекс входит и забота о персонале лаборатории. По возможности я заблокировала дальнейшее продвижение захватчиков. Я не активировала подачу газа по двум причинам — мог пострадать смертный адепт Тиберий, к тому же сразу после смерти Флавия в отсеке началась атомная реакция по воссозданию органического тела, из-за чего использование газа могло стать причиной непоправимых обрушений в конструкции здания. — Спасибо, — Оружейник с чувством выдохнул, — а то я совершенно не понимаю этого мямлю Тиберия. Спасибо, что вкратце рассказала о ключевых событиях. И да, ты подумай об армии, а то времена на Элионе неспокойные. — Я немного обескуражена тем, что со мной говорит напрямую спящий адепт Флавия, который возрождается к жизни при помощи двух супер-компьютеров, но мне приятно. Оружейник махнул рукой в сторону открытой лаборатории: — Полюбезничали, и хватит. Как ты видишь в своей системе это помещение? — Прекрасно вижу и отслеживаю все, что происходит снаружи, но коды доступа были взломаны и переписаны, так что заглянуть внутрь я, увы, не могу. — Ты предупреждала об этом инциденте Флавия? — Я оставляла ему ежедневные отчеты о несанкционированном захвате помещения и о дальнейшем изменении программных кодов, но… — Но что? Воздух в лаборатории пришел в движение, и огромный черный корабль загудел, поднимаясь в воздух. Потолок лаборатории раскрылся, и оказалось, что это была мини-верфь, которую Флавий посчитал недостаточно масштабной для себя и забросил. — Ладно, не до разговоров сейчас, — Оружейник храбро шагнул навстречу сильным потокам ветра. Корабль напоминал каменный обелиск, обтесанный до масленого блеска, так что лучи солнца, отражаясь от его поверхностей, слепили глаза. — Кекирион, возьми этот искусственный разум под свой контроль, — Оружейник выставил вперед правую руку, раскрыв ладонь. — Хрен знает, оно это или нет, но чую я, что этот кусок камня читает меня как открытую книгу. Машина отреагировала, трансформируя свои двигатели в две большие пушки. Холодными огнями они смотрели на Оружейника, их турбины раскручивались все сильнее… — Хватит! Из-за постамента, на котором работали с летающим обелиском, вышла черная мерцающая тень. Вся фигура тускло блестела, как отполированный камень, вокруг тела разлетались черные искры, придавая ей зловещий, нереальный вид. — Хватит, — повторила она голосом Флавия. — Опусти руку. Оружейник опустил руку, вглядываясь в лицо этого существа. Тиберий пытался рассмотреть как следует это нечто, но ему было сложно отождествить это с Флавием из-за хаотичной игры света и тени. Только золотистый нимб, лежащий на боку, придавал этой фигуре отдаленное сходство с богом. Все остальное, начиная от расцветки и заканчивая одеждой, не имело ничего общего с богом науки. — Эта машина — мое новое изобретение, — высокомерно повторила черная фигура. — Это боевая воздушная единица. Её сверхмощный компьютер способен анализировать, но не читать на псионном уровне всяких там смертных адептов. Поэтому прошу вас, мои дорогие… случайные посетители, не делать глупостей. — А ты сам откуда будешь, парнишка? — нашелся Оружейник и заулыбался. Тиберию было не до смеха. Он всерьез побаивался этого черного монстра, который только говорил голосом Флавия. И если прежние свои приступы страха он мог объяснить трусостью, то сейчас страх был настоящим, животным, от которого шевелятся волосы на голове. — Я — новый проект Флавия Всезнающего. Передвижная полу-материальная голограмма с частью его личности. Я работаю в этом научном центре от его имени и по его проектам. В последнее время Флавий стал признавать, что его не хватает на собственные идеи, которые он лелеял с давних пор, его полностью поглотила война с Интегратором. Я реализую его замыслы в полной мере. Полу-материальная голограмма указала рукой на мрачный обелиск с ледяными глазами-двигателями. — Что ты сам думаешь об этом Интеграторе? — спросил Оружейник, внимательно изучая взглядом все изменения на зыбкой черной поверхности голограммы. — Ничего, — золотистые глаза голограммы ровно сияли, зрачки смотрели прямо в фосфоресцирующие зеленоватые блики на лице адепта. — Меня не интересует предсказуемый сверхразум, мыслящий так же медленно, как старейшие машины прошлого столетия. Против него применимы тонкости военной тактики и стратегии, чем и занимается высший совет богов. У Интегратора нет никаких сюрпризов для меня. Оружейник задумался на минуту, а потом озадаченно хмыкнул, обернувшись к Тиберию: — Ты что-то слышал об этой черной штуковине нашего чокнутого бога? — Ничего, — одними губами ответил бледный Тиберий. — Что ты знаешь обо мне? — спросил напоследок Оружейник у черной голограммы. — Ты можешь назвать модификацию моего доспеха, оружия, и кто я такой? — Охотно. С удовольствием. Доспех принадлежал алхаинту Хейглу Сортанару, приближенному бога Элая. Это наилучшая броня, когда-либо созданная алхимиками прошлого с полным соблюдением рецептуры изготовления сверхпрочным металлов с магическими свойствами. Хейгл был воплощенным Мором и воином, полностью прошедшим жестокий обряд «Непогребенный» от начала и до конца. Оружейник замер, едва дыша и вслушиваясь в каждое слово существа. Неизвестного существа, потому что даже Астерий едва ли мог знать о Хейгле, алхаинтах, обряде «Непогребенный» и прочих вещах, о которых вещала сейчас эта нечисть. — Оружие, единственное в своем роде. Того, кто сделал это необыкновенное создание, увековечили в поэмах, легендах и песнях о великой любви. Атланир, бог-ученый времен Элая, создал его с последним дыханием своей смертной жены, единственной женщины, которую он любил всю свою жизнь. В этом орудии не заключена живая душа, как об этом говорилось в поэмах, но эхо, отголосок жившего когда-то на Элионе смертного создания. Оно поет голосом Элугвин, обозначая текущий уровень плазменного заряда в центральном ядре. Оружейник привел в боевую готовность Элугвин, а стальные набедренные щитки и наплечники отсоединились от доспеха, паря в воздухе и сверкая алыми плазменными огнями, готовые в любой момент разродиться огневыми зарядами невиданной мощи. — Оружейник, — голограмма самодовольно улыбнулась, — безымянный адепт Флавия. Является частью его личности и своеобразным механизмом защиты для его «подвижной» психики. Нереализованная часть личности Флавия Всезнающего, Левий Сингрин — обычный фермерский раб, который в своем альтернативном развитии так и не стал ни богом, ни ученым, а должен был жестоко погибнуть в бойне на потеху местным жителям. Последние слова голограмма выплюнула в воздух с явным презрением. Ярость переполнила Оружейника до краев ствола Элугвин, так что его тусклые глаза сверкнули почти как у Флавия. Нежный напев без слов нарастал, голос Эха возлюбленной Атланира набирал мощь, и вскоре гул двигателей, силуэт парящего обелиска и безмерная чернота голограммы исчезли в потоках света и мощного, сотрясающего воздух голоса. Ярость так ослепила Оружейника, что он не сразу осознал простую вещь: если то существо не являлось рукотворным чудом Флавия, оно могло быть кем угодно, и самое страшное — чем угодно. Эту голограмму не брали потоки жгучего света, она свободно и стремительно летела к Оружейнику, едва касаясь пола ногами. Полуматериальное существо весьма больно врезало адепту по челюсти, выбивая его из защитной стойки. Пальцы лже-Флавия скользили в сантиметре от границ закованного в доспех тела, отшвыривая Оружейника прочь на несколько метров. Лучи света потускнели, воздух вокруг почернел, и в полупустом помещении воздушной верфи произвольно закрутились потоки ветра, в котором парили, как снежинки, черные крупицы какого-то сверхлегкого материала. Они закрывали темной завесой все вокруг, падая, словно пепел. — Я не испытываю к тебе ненависти. Лже-Флавий ступил ногой на плечо поверженному адепту, и её давление оказалось весьма реальным для полу-материального создания. Задыхаясь от боли, Оружейник сдавленно застонал: — Ты меня… презираешь… — Нет. Золотые глаза равнодушно смотрели на него сверху, сквозь потоки пепла. — Нет такого слова, чтобы описать мое равнодушие к глупым потомкам Элая. Презрение — это непозволительная роскошь в ваш адрес. Выродившиеся, обмельчавшие титаны, называющие себя богами. — Мы пережили темные времена, — захрипев, застонал Оружейник. — Когда Элай исчез, на Элионе пролились реки крови. Разве мы виноваты в том, что бог нас оставил, покинул? — Запомни, смертная оболочка без имени, — угрожающе зарокотал голос голограммы, перестав был голосом Флавия в тот же миг, — боги никогда не уходят и не умирают. Не смерть страшна, а забвение, когда богов забывают, стирают из памяти. Вы предали нас. Вы все предали нас и за это ответите. Глаза застлал пепел, и Оружейник изможденно уронил голову в черный сугроб.