Дорогой Тьмы

      Огонь… Он везде. Бушует взметающимися высоко вверх фонтанами раскаленной породы вокруг; гулко ревёт где-то внизу, под ногами, безумной, плещущей смертью рекой; грохочет с темно-серого, клубящегося смрадным дымом неба длинными, ветвистыми молниями; дышит в лицо сухим, тяжелым жаром. Золотисто-алые брызги лавы едва не падают на площадку, плавя металл и камень, не долетая всего нескольких сантиметров, и лишь бордово-черные тени, то угасая, то вспыхивая с новой силой, ходят по гладкой поверхности, мерцают на сверкающей зеркальной обшивке прекрасного корабля, застывшего на ней, словно хищная птица перед охотой. Пожар тянет искрящие, бушующие красным пламенем руки-языки к опорам, оплетает их смертоносными вихрями и беснуется в неистовой пляске смерти, видя тщетность своих попыток.       Пожар бушует и у него в груди. Сжигая сердце, мелькая в глазах яркими золотыми бликами, которые мешают видеть ясно, разливаясь жаром ярости по артериям и венам. Он слишком опьяняет, этот пожар, ослепляет, заставляет восхищенно упиваться собственным могуществом, высвобождая раз за разом всё больше эмоций, закованных в цепи и запертых до этого в самых дальних закоулках подсознания. Накатывает волна за волной, диким ритмом шумит в ушах… Он уже чувствует себя пламенем. И знает, кому его отдаст. Она стоит напротив, такая хрупкая, нежная… несчастная. В красноватом свете кажется ещё более красивой. Она… плачет? Это неправильно. Он сделал всё это ради неё, прошел весь этот путь. Его пламя, его стремительное, безумное горение — для неё. Она должна быть счастлива — так шипит на ухо огонь. Мысли горячим вихрем несутся в голове, сменяя одна другую, как мелькающие огни Чёртова Колеса, пальцы подрагивают от жара и напряжения… Больно. Но его сила — в боли. — Остановись, Энакин! — её голос срывается, рыдания рвутся наружу и рвут грудную клетку, бьют по чувствам одаренного нестерпимой тоской, горечью и ужасом. Пламя бьёт в мозг отчаянным порывом — подбежать, обнять, просить прощения… Она не заслуживает страданий. Он разворачивается, готовый выполнить свое желание, но… встречается взглядом с высоким силуэтом в дверях серебристого «Нубиана»… Кеноби… Бывший учитель. Небрежно облокотившийся на косяк и глядящий на него сверху вниз… — Лгунья! — новый порыв захлестывает с головой. — Ты привела его, чтобы он убил меня! — это уже не крик, это рычание, полное ярости и боли, как рычит попавший в ловушку дикий зверь. Бушующая в дикой свистопляске темная энергия в один момент вырывается наружу, срываясь с затянутых в перчатку пальцев, бьёт безошибочно… В самую Силу. Огонь замирает. Сила вздрагивает, как от боли, когда по вискам режет страшным осознанием, сопровождаемым мерзким хрустящим звуком перелома. Смерть…       Выпущенная из смертельной хватки разжавшихся от неожиданности пальцев, девушка медленно оседает на горячую от высокой температуры воздуха площадку, разметав тонкие руки с бледной кожей. Шея неестественно вывернута, а румянец медленно покидает щёки, оттеняя длинные ресницы… Та, ради кого он жил… Та, ради кого перевернул Галактику и джедаев… Та, ради кого полыхал его пожар…       И пожар гаснет. Огонь опускается, успокаивается, медленно, как лавовая река, растекается по телу, наполняя мощью и силой каждую клетку, каждый атом. Овладеть Силой. Совладать с этой неуправляемой стихией… На лице новообращенного ситха вдруг проявляется уверенная, слишком мрачная и иррациональная, и потому пугающая улыбка. Мерцающие теперь мягко и спокойно глаза встречаются с ошарашенными, ужасающимися серыми глазами напротив, и чуть хрипловатый голос, ставший сразу на несколько полутонов ниже, произносит: — Спасибо за урок, Учитель. Последний урок. В руке вспыхивает синим световой меч.       …Они сражаются над огненной пропастью. Две крошечные смешные фигурки, по сравнению с бушующей внизу стихией, но невероятно, невообразимо огромные в Силе. Слепящий луч бело-золотистого света и черный, непроницаемый, сумасшедшей мощи ураган, страшный, но уверенно-неспешный в своём смертельном танце. С напряжённым гудением рассекают воздух мечи, так стремительно, что глаз улавливает лишь размытые синие молнии, но сама Сила сейчас управляет руками противников, блокируя удар за ударом, направляя выпады, каждый из которых грозит гибелью врагу. Кеноби прекрасно знает стиль и движения своего ученика, за годы совместных тренировок он выучил каждый его приём, каждый рискованный выпад, но сейчас вдруг с ужасом осознаёт: это не Энакин, это кто-то другой, управляющий могуществом, в разы превосходящим его собственное, не знающий колебаний и волнений и совсем не похожий на того обуреваемого неконтролируемыми эмоциями мальчишку. И этого, другого джедай не знает. А тот его — да, и потому не сходит с потрескавшихся от жара губ насмешливая улыбка. — Обернись! Посмотри, что ты наделал, Энакин! — кричит Оби-Ван, пытаясь перекрыть голосом рёв лавовой реки. Синее лезвие рассекает воздух в сантиметре от лица, обжигая озоном. — Энакин? Кто это? — смеется в ответ противник, и, кажется, ему совсем не нужно напрягаться, чтобы его голос звучал подобно грому. Тонкие перила плавятся под ударами лазера. — Ситхи не одержат победу. Не в этот раз! — бросает бывший учитель, нанося сильный рубящий удар, способный выбить клинок из металлических пальцев. Но меч неожиданно не встречает сопротивления, и мастер, запнувшись, падает на холодный мостик, чувствуя, как упирается между лопатками рукоятка чужого оружия. Над ухом звучит хриплый шёпот: — Поздно. Они уже победили. Лазер проходит ткань, плоть и кость, насквозь протыкает металл. Звезда жизни одаренного медленно гаснет в Силе, посылая оставшимся джедаям последние отблески Света. Но пока ещё не замерли до конца опустевшие серые глаза, Кеноби успевает выдохнуть рвано главный и единственный вопрос, мечущийся в клубке мыслей: — Кто ты? — Дарт Вейдер.