Дневник Пуффендуйки.

«Все кончено, Блэк». Шаги становились все тише, его фигура исчезала в тени холодных коридоров, он уходил. Уходил. Слезы застилали глаза, делая очертания серых каменных стен масляной картинкой. Он должен был вернуться, должен был, он не мог с этим смириться. Я не двинулась с места, наивно ждала, что Блэк сейчас круто развернется и броситься обратно, встряхнет меня за плечи и потребует объяснений, может, взвалит на плечо по своей нахальной привычке и вынесет меня на улицу в надежде, что свежий воздух проветрит мои мозги и заставит меня передумать. Но он ушел, ушел, даже не обернувшись, не удостоив меня взглядом. Где-то вдали с плеч слетела голова молчаливых доспехов. Слезы льдом прожгли кожу моего лица, что горела после брошенных слов, я чувствовала, как с этими слезами из меня испаряется жизнь. Почему так больно? — Чарли? — обеспокоенный оклик раздался за моей спиной, я утерла слезы рукавом мантии, шаги нарастали вместе с громкостью речей Римуса Люпина, — Чарли, ты не видела Сириуса? Макгоннагал рвет и мечет… Он притормозил справа от меня и замолчал, увидев мое лицо. — Что случилось? — Все в порядке, — я шмыгнула носом и указала рукой в коридор перед нами, — Сириус пошел туда. — Что произошло? — продолжал настаивать Римус, — Он обидел тебя? Я отрицательно покачала головой и залилась слезами пуще прежнего, Римус со свойственным ему теплом, обнял меня за плечи и прижал к себе, он ласково гладил меня по волосам, шептал какие-то утешения, а я продолжала заливать его свитер слезами, уткнувшись лицом в грудь гриффиндорца. — Все будет хорошо, ну поругались, у вас же часто так бывает, помиритесь. Сириус жуткий эгоист, Чарли, тебе ли не знать? Он одумается, будет извиняться, все как обычно… — слабо усмехнулся Римус, бы поверила ему на слово когда угодно, но только не сейчас. Римус терпеливо ждал, когда мои слезы иссякнут, продолжая говорить слова, в которых, по его мнению, я должна была найти утешение. Только вот сейчас все было по-другому. Я бы хотела ему поверить, что все станет как прежде, но я была единственной, кто действительно знал, что как прежде уже не будет. — Расскажи мне, что произошло, — тихонько попросил Римус, когда понял, что слез больше не осталось. Мы уже сидели на полу возле стены, я положила голову ему на плечо и лишь изредка шмыгала носом. — Это я решила расстаться с ним, Римус, не он. Он не виноват… — объяснения получились скомканными и не давались мне легко. — Но почему, Чарли? Если ты этого хотела… почему ревешь сейчас? — аккуратно спросил Римус. — Расскажи мне. Должно стать легче, — разумно заметил Римус. Наверное, должно, но я не хотела, чтобы мне становилось легче, я хотела прочувствовать эту боль до последней капли, в конце концов, эта агония теперь единственное, что напоминает мне о первой настоящей любви в моей жизни. Она моя. Римус понял, что я не готова говорить, поэтому неспешно сам начал монолог. — Я влюбился в Мэри, как мальчишка. Я и был мальчишкой, мне было тринадцать, когда я вдруг заметил, что она чертовски милая со своими кудряшками, — грустно усмехнулся Люпин, — я краснел и заикался, стоило ей только начать говорить со мной, я так стеснялся ее. Я любил смотреть, как она занимается, уткнувшись носом в книжку и вставляя перо за ухо, а когда она писала, то все ее руки были испачканы чернилами, она была до ужаса неаккуратной, когда была чем-то увлечена. Я не заметил, как у меня вошло в привычку просто наблюдать за ней, садиться недалеко от нее в гостиной Гриффиндора и делать вид, что читаю, а сам не сводил с нее глаз. Она была потрясающей… и когда она все-таки обратила на меня внимание, когда я узнал, что вроде тоже ей нравлюсь… я не мог. Она бы не захотела быть со мной, если бы узнала мою тайну… Римус замялся, он раздумывал, как бы не сболтнуть лишнего, чтобы я не узнала о его «пушистой проблеме». Я просто накрыла его руку своей, давая понять, что я все знаю. И вскоре Римус продолжил. — Но в прошлом году… — Римус вновь усмехнулся, — Представляешь, она просто подошла ко мне и нагло так спросила: «Ну? Когда ты уже соберешься пригласить меня на свидание?», я настолько растерялся, что пригласил ее в тот же момент. И все напоминало сказку, только я знал, что моя тайна убьет все это. Я сопротивлялся и делал ей больно, очень больно. Я бросил ее прямо перед рождественскими каникулами на шестом курсе, просто ничего не объяснив. — Не знаю, подозревал ли Римус, насколько эта история близка мне, наверняка он знал, — Это было потерянное время. Сейчас, когда ее больше нет со мной, я постоянно думаю, каким ослом я был, я мог провести с ней столько времени, но я боялся, что моя тайна все разрушит… — Римус замолчал, выдерживая длительную паузу, а затем обратился ко мне, — Чарли, если любишь, между вами не должно быть никаких секретов, это они все разрушают, вы должны поговорить с Сириусом, чтобы потом ни о чем не жалеть… Я знала, что расскажи я Блэку, то он бы понял, может, быть поворчал, сказал бы что не стоило идти на сделку с Мальсибером, но потом бы обязательно попробовал найти решение. Найти выход из всего этого. Но я не могла рассказать, это непреложный обет, а не просто детская клятва на крови. — Между нами нет секретов, Римус, — ответила я. — Мне так не показалось… — Между мной и Блэком не может быть ничего, все кончено, — я сглотнула, стараясь предать дальнейшим словам больше убедительности, — Мы с Мальсибером… — Что? — возмущенный возглас Римуса эхом разнесся по коридорам, прежде чем я успела договорить. — Мальсибер? Ты в своем уме? Зачем, Чарли? Не ты ли пошла на все, чтобы вытащить Сириуса из Министерства, снять с него все обвинения? Ради чего все это? Ради того, чтобы потом уйти к Мальсиб… Римус замолк, я подняла голову с его плеча. Лицо Римуса отражало усердную работу головного мозга, словно, Римус пытается постичь тайны бытия. Черт, он знал! Он же видел следы на моем запястье, Римус все знал… — Непреложный обет? — наконец сказал он, переводя взгляд на меня, — Это и есть условие? Чтобы спасти Сириуса, тебе нужно было выбрать Мальсибера? Выбрать. Остаться с ним. Подчиняться любому его слову. Я промолчала, потому что не имела права говорить. — Так просто скажи ему все! — Я не могу, — ответила я. — Давай, я с ним поговорю, Чарли, это же все просто… Сириус найдет выход, вы снова будете вместе… — Это не просто Римус! — оборвала его я, — Какой смысл в этом знании? Пусть все останется так, пусть Сириус считает меня… пусть для него все пройдет легче, в этом знании нет смысла, просто потому что мы не будем с ним. А сгорать нам вдвоем от этой невозможности, просто бессмысленно. Нет смысла в этом знании, Мальсибер запретит… — я прикусила язык, я не должна говорить больше ничего, иначе мое сердце перестанет биться прямо здесь. — Не позволит? — удивленно вскинул брови Римус, — Что значит, не позволит? Он что теперь решает за тебя? Ты человек, а не его личный домовой эльф. Я увела взгляд, этого было достаточно, чтобы Римус сложил все и понял, что именно в его саркастическом вопросе и была правда. Римус вдруг разошелся в потоке самой искусной ругани, что мне довелось слышать. — Я расскажу все Сириусу, Чарли. — Нет! — Он должен знать! — настаивал Римус. — Мы что-нибудь придумаем, обещаю, мы найдем выход… В моей голове жужжали сотни разных мыслей, подобно рою диких пчел. И каждая эта «пчелка» имела свой окрас и позитивного желтого, до угнетающего черного. Может, Римус был прав? Может, Сириус найдет выход? Все станет как прежде? А может, и нет. Может, я так и буду страдать, пока Мальсибер меня использует, а Блэк будет просто на все это смотреть и мучиться? Это не моя жизнь. Это просто какой-то маггловский сериал. Со мной такого просто не могло произойти. Нет. С кем угодно, но не со мной. Еще год назад никто не знал о моем существовании, а сейчас я была в центре воронки, в центре внимания, была предметом сплетен, эпицентром беспощадного урагана интриг. Я закрыла глаза и свернулась калачиком, стараясь не дать слезам ходу. Представляю, что начнется завтра в коридорах, когда все узнают о том, что «звездная парочка» разошлась, как в море корабли. Мне нужно набраться сил, чтобы стойко вынести завтрашний день, чтобы смотреть на Блэка, чтобы терпеть Мальсибера подле себя. Разбитая и абсолютно не выспавшаяся с гудящей головой я шла на завтрак, ловя на себе сочувственные взгляды одноклассников. У меня начала развиваться паранойя, мне казалось, что каждый человек в этом чертовом замке знает о моем горе, настолько опечаленными и сострадательными были их взгляды. Я тряхнула головой и сделала еще один шаг, но передо мной возник Римус. — Привет, — улыбнулся он. — Привет Римус. — Не хочешь, прогуляться? — Нет, я хочу позавтракать и пойти на уроки, — тускло ответила я и сделала шаг в сторону, чтобы обойти его, но Римус вдруг положил руки мне на плечи и вновь перегородил вход. — Может, позавтракаем вместе? На кухне, подальше от шума? — с надеждой спросил Римус. Люпин что-то скрывал от меня. Определенно. Он не хотел, чтобы я заходила в Большой Зал. — Что происходит, Римус? — в моем вопросе отразилось не то злоба, не то раздражение. — Ничего, — быстро ответил он, слишком быстро, как мне показалось. — Тогда дай мне пройти, Римус. — Чарли, — он громко выдохнул, и крепче сжал руки на моих плечах, — пожалуйста. — Ты, что рассказал ему? — Нет, не было возможности… — Что это значит, не было возможности? Позади раздалось противное писклявое хихиканье, я узнала его, это была Джейн. Пусть эта сучка бежит подальше, я сейчас не в духе с ней церемонится, рука автоматически взметнулась к карману мантии, где лежала волшебная палочка. Римус напрягся и убрал руки с моих плеч. — Что, в дурном настроении? — улыбнулась девушка, подходя ближе к нам, — Я даже представить себе не могу, как тебе тяжело, бедняжка… Она с наигранной грустью на своем кукольном личике бросила многозначительный взгляд на меня и Римуса. — Римус, ты слышишь? — спросила я, наигранно озираясь по сторонам, делая вид, что ищу источник звука, — Словно кто-то говорит… а это ты, Джейн, не заметила, — улыбка сошла на нет, девушка до жути не любила текущее положение дел, положение, где ее не замечают, — я даже забыла, что ты еще здесь… — Совсем скоро забудут о тебе, а вот я не упущу возможность лишний раз напомнить тебе, что ты лишь очередная… — сладко заявила Гринграсс. — Очередная? — Ты, что еще не знаешь? — хихикнула она. — Боже правый! Это же Сириус Блэк, чего ты еще ждала? Тебе стоит взглянуть… Девушка прошла мимо нас в Большой Зал. — Чарли, не стоит, пошли отсюда. — Нет, — прорычала я, — я очень хочу посмотреть, что там твориться. Оставляя Римуса позади, я проследовала за Джейн. В Большом Зале было шумно, как обычно, в общем, сначала я даже не поняла, от чего меня ограждал Римус, а потом мой взгляд полностью сосредоточился на гриффиндорском столе. Марлин Маккиннон нараспев все демонстрировала коробочку с драгоценностью. Боковым зрением я заметила, что чья-то фигура проплыла совсем рядом со мной и остановилась. Вкрадчивый хрипловатый голос коснулся слуха. — Я же говорил тебе, Чарли, — печально заметил голос, — Что еще стоит ждать от Блэка? Ему не стоит доверять, ему плевать на тебя… разве он бы так быстро нашел тебе замену, если бы по-настоящему был влюблен в тебя? Все это фальшь и ничего больше. Он даже не попытался вернуть тебя, понимаешь? Ты столько сделала ради него, спасла его, отдала всю себя, а он? Даже не попытался… Я хлопала ресницами, стараясь смахнуть очередные слезы, но прежде холодная рука коснулась моего подбородка и ласково повернула его к источнику вкрадчивого голоса. Передо мной стоял Мальсибер, но его лицо было невозможно разглядеть, перед глазами до сих пор возникал воодушевленный Сириус, что целовал Марлин. — Улыбнись, — вдруг сказал он, его голос напоминал мне больше мольбу, он просил меня улыбнуться, — улыбнись, ты должна быть сильной, Чарли, если не хочешь, чтобы тебя сожрали эти лица, жаждущие новых скандалов и унижений. Наконец, Мальсибер вышел на первый план. Он не ликовал такому раскладу, он выглядел раздосадовано, так не выглядят победители, каким он являлся в этой ситуации. Губы сжаты в тонкую полоску, а глаза напряженно пытаются высмотреть в моем лице хоть что-то, но оно пустое, точно такое же, как моя душа, пустая, вычерпанная до самой последней капли. Как же я могла поверить в это? Как я могла полюбить Блэка? Как могла быть готовой идти на все жертвы, отдавать все, до последнего? Как я превратилась в ту самую девушку с разбитым сердцем, над которыми, я всегда смеялась? Как я оказалась на месте тех, девушек, что наивно полагали стать для Блэка единственной и неповторимой? Я была разбита, но сил мне предали злость и отчаяние. Я улыбнулась, вымученно закрывая глаза, слова давались еще сложнее. — Грегори, я так голодна, не составишь мне кампанию за завтраком? — С удовольствием, Чарли… Я чувствовала, как все больше лиц оборачиваются в мою сторону, липнут взгляды, наверное, они ждали, что я выбегу из зала в слезах или накинусь на Маккиннон, с целью обезглавить ее без помощи волшебства. Но я взяла любезно предложенную Грегори руку и проследовала к столу, гордо выпрямив осанку. — Я знаю, тебе не просто, Чарли, — продолжал говорить Грегори, — но ты должна с этим справиться… ты сильнее, чем думаешь. Я была слишком слаба и уязвима в тот момент, чтобы думать самостоятельно, поэтому воспринимала каждое слово Мальсибера, как мантру. Он мог вить из меня веревки, заплетать любые узлы, так было даже легче, делать то, что говорят — не думать. Я мечтала лишь об одном, взять самый тупой нож на свете и воткнуть его в грудь Блэка вырезать его бесчувственное сердце и разделить на десятки, нет, сотни мельчайших частиц, разорвать и растоптать, причинить боль, как он сделал это для меня. Я сделала небольшой глоток чая и повернулась к Грегори. — Ты говорил, что я сама захочу быть с тобой, — вдруг произнесла я, — ты был прав, я хочу… — Я не это имел в виду, — добродушно заявил Грегори, взяв мою ладонь в свои руки, — я хотел, чтобы ты была со мной не из-за жажды мести… — Вряд ли это получиться, — я нахмурилась, сведя брови на переносице, — я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Я просто не смогу. Он придвинулся ближе ко мне, его горячее дыхание касалось моей шеи. — Я научу тебя, — теплые губы коснулись мочки уха. Мне было все равно. Пусть делает, что хочет. Весь день меня преследовали призраки сегодняшнего завтрака — взгляды, шепот, Сириус и Марлин, виноватый взгляд Римуса, сочувственный Джеймса. Слова Грегори казались мне тем самым выходом, способом выбраться из клешней собственных безответных чувств. Грегори был прав с самого начала, Сириус не способен на искренность, и доверять ему было ошибкой. Может, условия непреложного обета не так уж и плохи? Находясь в подвешенном состоянии, в каком-то непонятном забвении, я пришла к простому и очевидному умозаключению — Мальсибер ничего не разрушил, ведь нечего было разрушать. Он просто открыл мне глаза. Рано или поздно Блэк бы променял меня, такова его сущность, я даже стала благодарной Грегори за то, что он сделал это сейчас. За то, что он оказался рядом. Мне нужно было собраться и на корню испепелить свою любовь к Блэку, заменить ее чем-то большим. Но единственное, что было больше этой всепоглощающей любви — злость и отчаяние. Первые три дня я провела как в тумане, особо не понимая, куда я иду и что делаю, не осознавая, что на протяжении всех этих дней я крепко сжимала руку Грегори, заручившись его поддержкой. Три дня. Три дня холода и бесконечных терзаний в поисках ответов и причин, в надежде, что все это — дурной сон. Три дня на то, чтобы привести себя к финишной черте, понять, всё, что связывало меня с Блэком — фальшь и ложь. Три дня чтобы подобрать новую маску для своего будущего. Проснувшись утром в субботу, я даже не заметила, как улыбнулась осела на губах. Вставать до жути не хотелось, я потянулась, давая мышцам подготовиться к пробуждению. Я по-прежнему была на дне, но мне хотелось выбраться, просто потому, что вряд ли я выдержу еще хоть несколько часов в самоутопии. Мальсибер был прав, я должна быть сильной, не позволять «сожрать» себя стае голодных до чужого горя волков. Я должна быть под стать им. Холодной и безразличной. Может даже жестокой, Мерлин если в Сириусе хоть что-то осталось… он явно будет взбешен, когда увидит… мерзкие побеги тупой жажды мести, распускались внутри, выжигая все то светлое, что произошло со мной. Я словно снова на отправной точке. Как же ты раскисла, Чарли! Как могла поверить в эту детскую иллюзию, забыв, что жизнь — полнейшее дерьмо, не больше не меньше. Медленно я поднималась с колен, жадно наверстывая упущенное, конечно, я не излечилась, но понимала, что не могу застыть в одном положении. Нужно двигаться вперед, в конце концов, никто не знает, сколько еще в жизни я повидаю людей, что постараются разбить мое сердце. Я постоянно натыкалась на Сириуса, что теперь всегда находился в окружении Марлин, мне было больно видеть его. Его улыбку. Он бросал на меня взгляды, но тут же переводил внимание на Марлин, словно она была для него глотком такого необходимого воздуха. Особенно тяжело давались зелья, где мы продолжали сидеть бок о бок. Когда-то он отвлекал меня, шепча всякие любовные глупости мне на ушко, стараясь рукой коснуться моей коленки и залезть под юбку, сейчас — молчание и непроницаемая стена. Джеймс и Лили так же были вместе, только я ловила себя на мысли, что Джеймс хочет мне что-то сказать, по его глазам, спрятанными за круглыми очками, я видела это желание, но он не подходил. Оно и к лучшему. Кажется, только один Римус пытался все исправить, пытался говорить со мной, но я строго настрого запретила ему рассказывать Блэку о непреложном обете, пресекала всякие попытки, всякие слова утешения. И я, пожалуй, была с ним очень резкой при последней его попытке, Римус стал наезжать на Мальсибера, упрекать меня в этом неправильном общении, а я просто заткнула его. Слишком уж больно было слушать его разговоры, а я хотела утопить эту боль и никогда к ней не возвращаться. Была вторая неделя мая, преподаватели решили немного изменить порядок проведения игр чемпионата Хогвартса по квиддичу, так как большинство игроков в этом году заканчивали школу, нужно было больше времени предоставить на подготовку к экзаменам. Так же впервые за последние двадцать три года, по словам Грегори, Слизерин и Гриффиндор имели одинаковое количество очков, поэтому их противостояние было особенным, матч был решающим судьбу кубка. Ажиотаж за завтраком стоял неимоверный. Грегори подошел ко мне со спины и легко поцеловал в щеку, он заимел эту привычку сразу же после нашего с Сириуса расставания, а я не сопротивлялась. Ближе этого поцелуя, ближе сплетенных в замок рук и откровенных разговоров у нас не было ничего. Хоть он и мог заявить о своих желаниях, заставить меня стать его девушкой по условиям обета, он не стал этого делать, и я была ему благодарна. Он сел рядом со мной, а затем улыбнулся и провел указательным и средним пальцем поперек моей щеки. — Что ты делаешь? — удивленно спросила я, чувствуя, что пальцы были чем-то испачканы. — Ты идешь болеть за меня, — просто сказал он, — должна соответствовать. Он поднял свою ладонь демонстрируя, что его пальцы измазаны зеленой краской. — Мне взять на матч ручную змею? — криво усмехнулась я. — Нет, только это, — он протянул мне изумрудно-зеленый кусок ткани. Я расправила, это оказалась кофта от квиддичной формы игроков слизеринской команды, на спине красовался номер одиннадцать и фамилия Мальсибер. Я скептически прищурилась, переводя взгляд с кофты на лицо слизеринца. — Серьезно? — Вполне. — А если нет? — Ты должна мне, Сильверстоун, — криво усмехнулся он, впервые за все время от расставания с Блэком, упомянув о непреложном обете. — Так вот на что ты растрачиваешь нашу сделку? — Это того стоит, поверь, — улыбнулся он. — Воля твоя, — я расстегнула толстовку и сняла ее, оставаясь в одном топе и надела его «подарок» поверх. — Ну как? — Потрясающе, — заверил он меня, смотря на эмблему Слизерина, что была вышита на груди. Пуффендуйцы за моим столом осуждающе зашипели. Плевать, за это время я уже свыклась со всем этим «вниманием». — Пошли, я проведу тебя на лучшие места, — сверкнул глазами Мальсибер, что-то кольнуло в памяти, но я отбросила прошлое и поднялась со скамьи. Грегори быстро ускользнул к своей квиддичной команде, ненадолго меня покинув, но уже через несколько секунд вернулся, взвалив на плечо метлу — последнюю модель «Кометы», он натянул перчатки, а затем взяв меня за руку двинулся вперед. Я усмехнулась себе под нос, поражаясь, как я не раскусила столь очевидный план Грегори. Просто представьте. Мы вдвоем держась за ручку в одинаковых свитерах с его фамилией на спине шествуем среди факультетских столов — Грегори Мальсибер только что во всеуслышание заявил, что я принадлежу ему. — Что улыбаешься? — невинно спросил он. — Свитер красивый, — с намеком ответила я, мечтая, чтобы это увидел только один единственный человек. Сириус. Надеюсь его вывернет наизнанку от этого вида, от ревности. Грегори заулыбался шире, отпустил мою ладонь, и накинул руку на мои плечи, тем самым обнимая меня. Внутри меня что-то затрепетало, что-то просыпалось, и это что-то не походило на злость или отчаяние, в котором я пребывала все это время, это было нечто большее. Нет, не любовь, о чем вы… Грегори Мальсибер вытягивал меня из трясины, заставляя наконец таять мое забвение, возвращать меня к жизни. Может, он прав? Может, я смогу? Может, он меня научит жить заново? Жить без Блэка? Мы, не обращая внимания на студентов, вышли из Большого Зала и пересекли Главный Холл. Но перед самыми дверьми столкнулись с гриффиндорцами, я попала под омут черных внимательных глаз, Сириус перевел взгляд с Мальсибера на меня, а затем на мой свитер, отчего мне стало явно не по себе. Напряжение возрастало. Кто-то из гриффиндорской команды посмел ляпнуть какое-то оскорбительное замечание в мою сторону, Грегори скинул руку с моих плеч и уже направлял палочку на соперников, подтянулись остальные слизеринцы, завязалась потасовка. Мои ноги налились свинцом я продолжала смотреть на Сириуса, пытаясь понять причину столь тяжелого печального взгляда. Он смотрел на меня. Все это длилось считанные секунды, а мое сердце предательски начало трепетать, вновь разливая глупую надежду по всему телу, что-то вновь скрипнуло и сломалось внутри. Стена, что я так старательно выстраивала все эти дни, рушилась, разъедалась, стоило только столкнуться со своим прошлым лицом к лицу. Я не могла себя обманывать, я любила его и не могла просто вычеркнуть сумасбродного Блэка, не могла искоренить собственные чувства, надежда вновь уступила боли, когда рядом с ним возникла Маккиннон в алой гриффиндорской мантии. Кто-то тянул меня прочь за руку, настойчиво уводя меня на улицу. Мальсибер. — Уроды, — буркнул он под нос и дернул меня сильнее, заставляя ускорить шаг. Это была не стена, а лишь призрачный тонкий тюль. Мерлин, верни мне силы, помоги. Я не могу, не могу забыть его. Мне стало тесно, жарко и не комфортно прямо посреди залитой солнцем зеленой Хогвартской лужайки. Мои ноги и руки дрожали, я жадно хватала воздух, чувствуя как все возвращается, все то, что я хотела забыть. Призрачные видения моего прошлого — улыбающийся Сириус, лукавый взгляд, его прикосновения, поцелуи, лающий смех и шепот, смятые простыни, его руки на моем теле, запах крепких сигарет в воздухе, он и Марлин. Я могу. Я могу спастись. Я дернула руку Мальсибера на себя, слизеринец повернулся и вплотную подошел ко мне, вопросительно изогнув бровь. Пусть сработает. Пусть это сработает. Твердила я без перерыва, прильнув к нему губами. Парень сначала опешил, а потом взял инициативу в свои руки, где-то рядом с нами на траву шмякнулась его метла. Сильные жилистые руки обвили талию, а его язык соскользнул через приоткрытые губы. Вытащи меня отсюда, спаси меня, Грегори! Помоги мне. Он отстранился от меня тяжело дыша, прислонившись лбом ко моему лицу. — Чарли, — на выдохе произнес он. — Не надо, ничего не говори, — прошептала я и вновь прильнула к нему. Только так, только чувствуя его рядом, я забывала, но стоило Грегори отойти от меня лишь на дюйм, я вновь оказывалась в своем болоте. — Нам пора, иначе опоздаем, — он отстранился, легко поцеловал меня в кончик носа и обняв повел в сторону стадиона. Игра закончилась с небольшим отрывом Гриффиндорцев, ловец Гриффиндора вновь выудил снитч из-под носа младшего Блэка. Воодушевленные львы горланили песни, подкидывая в воздух капитана, понурые слизеринцы освистанные и оскорбленные растворились в толпе, желая насладиться своим поражением сполна. Грегори ушел со своей командой, сказав, что должен быть с ними сейчас. Я понимающе кивнула, сказала что-то, желая подбодрить его, и пошла к лодочной станции, шаркая ногами по земле. Кажется, прошло уже несколько часов после матча. Кажется. Подобрав под себя ноги, сидела на пирсе с зеленой краской на лице и в свитере с фамилией Мальсибер на спине, я заимствовала спокойствие у зеркальной глади Черного озера, пытаясь вновь вернуть себе хоть что-то. Сириус, кажется, сидел рядом. Кажется. Я боялась повернуться, вдруг это не он, вдруг это лишь игра моего воображения, я боялась повернуться и никого не увидеть рядом с собой. — Тебе идет зеленый, — мягко сказал он, носа коснулся табачный дым. Красный «Мальборо». — Чарли, скажи, ты и вправду считаешь, что тебе с ним будет лучше? Я долго молчала. Он докурил и швырнул бычок в воду, затем вновь выудил новую сигарету, чуть пожевал фильтр и подкурился. Что я могла ответить? Сцепив зубы и прикусив до онемения кончик языка, я несколько раз кивнула, не смотря на него. — Намного лучше, — осипшим от долгого молчания голосом ответила я. И дело вовсе не в сделке, дело в Блэке. Я любила его до дрожи, но он был с Марлин. Выглядел намного счастливее, чем со мной. Зачем он вообще пришел. — Рад за тебя, — парировал Блэк и поднялся на ноги, — Не стоит так убиваться, это всего лишь квиддич, подумаешь, твой жеребец проиграл, — язвительно сказал он, неверно истолковав мое состояние, и ушел. Я слышала утихающие шаги. Обернулась. Никого не было. Кажется, приходил Сириус. Кажется… Темнело. Кто-то сел рядом и взмахнул палочкой, создавая на идеальной водной глади небольшие волны. — Я клянусь, Чарли, я скажу ему, — с угрозой произнес голос, волны на поверхности стали чуть больше, — так не может больше продолжаться. Ты изводишь себя. Я идиот, что послушал тебя, мне надо было все решить уже давно, — голос злился, — да, когда я увидел его и Марлин, я поверил, как ты, как все… — парень устало понурил голову, и замолчал. Мы долго сидели в тишине, я слышала, как он набирал побольше воздуха для новой пламенной речи, но потом отступал и погружался в молчание. — Он разнес полкомнаты, — печально усмехнулся парень, качая головой из стороны в сторону, — Он приходил? Чарли, ответь! Кажется, приходил Люпин. Кажется… Я вновь обернулась и вновь была одна. Рядом со мной лежала открытая пачка сигарет. Красный «Мальборо». Либо еще одно видение, либо это прощальный привет из моего прошлого. Я выудила сигарету с желтым фильтром, чуть пожевала его, размягчая зубами, и поднесла палочку. Пламя, выскользнувшее из кончика волшебной палочки, подожгло табак. Вдох, затяжка, крепкий дым движется к легким, липко оседая на нёбе. Выдох. Полупрозрачный серый дым клубиться в воздухе. Коснувшись пальцами фильтра, я оторвала сигарету от пересохших губ. Снова затяжка. Выпустить дым, и вновь вдохнуть его через нос. Красный «Мальборо» — единственное доказательство моей вменяемости. Доказательство того, что Сириус приходил сегодня, говорил со мной. Они настоящие. А его чувства ко мне — нет. — Привет, — вновь раздался голос, парень снял ботинки, подвернул штанины и опустил ноги в воду, — Давно тут? Мальсибер. Он настоящий. Я пожала плечами, выпуская новую порцию дыма. — Мне не нравится, что ты куришь, Чарли, — тихо произнес он. — Да, но тебе стоит привыкнуть, — просто ответила я, делая очередную затяжку. — Я угощусь? — спросил он, я кивнула. Мальсибер закурил, я, наконец, повернула голову в его сторону. Красный «Мальборо». Теперь это он.