Трое в дирижабле, не считая собаки

Ну конечно же, автором этого фееричного в своей изощренности замысла могла быть только Исабель. Дражайшая сестрица, и по совместительству большая заноза в заднице, являлась злым гением семейства Белавенте. А с тех пор как она охмурила герцога Вильяэрмоса и получила в свои цепкие ручки весьма ощутимые аргументы в виде немалых денежных средств, спасения от ее выдумок и вовсе не стало. И хотя первоначально идею озвучил сам герцог Вильяэрмос, когда они попивали утренний кофе в сугубо мужской компании, Эрминьо был уверен, что за этим разговором стоит неугомонная Исабель. Он прямо глазами души своей видел ее за спинкой кресла любимого супруга – как она изящно склоняется к Фернандо и коварно нашептывает тому в ухо нужные слова. А потом безжалостно пинает в голень изящной туфелькой, когда Фернандо смущенно замолкает, забывая свой текст, и делает вид, что чрезвычайно занят прикуриванием сигары. Исабель возмущенно шипит: «Стоило репетировать лучше, олух!», и герцог, повинуясь, скомкано одним духом завершает свой монолог. Эрминьо мог бы поспорить на пару золотых, что так все и было. Но вот беда, Эрминьо не имел двух золотых. К сожалению, его семья, несмотря на всю родовитость, давно обнищала, финансово они все зависели от благополучной Исабель, да и ссориться с могущественным родом герцога не хотелось. Потому Эрминьо усилием воли сдержался от резких выражений, неспешно докурил свою сигару, впрочем излишне сильно ее прикусывая, и пообещал подумать. Времени ему дали до вечера. И вот сейчас он стоял в гостиной и стоически выслушивал весь тот бред, что лился из прелестного рта Исабель. Фернандо понятливо самоустранился, отговорившись делами и сбежав в свой кабинет. Эрминьо мог бы гордиться своей выдержкой, у него даже бровь не дрогнула, когда сестра произнесла фразу о необходимости компаньона. Впрочем, обманчивое спокойствие он приобрел благодаря полуторачасовой истерике, когда с усердием разгромил не только собственную комнату, но еще и две смежные гостевые, попавшиеся на пути. Больших разрушений удалось избежать благодаря расторопности слуг – его просто подло заперли в третьей по счету комнате. Там Эрминьо успел только распотрошить один секретер, в котором наткнулся на две бутылки мадеры, тщательно запрятанные между панелей. Судя по слою пыли, их забыли здесь лет двадцать назад. Может быть, какой-нибудь дальний родственник Вильяэрмоса запихнул подальше от глаз бдительной супруги. Эрминьо порадовался своей находке, посмеялся над незадачливым алкашом, кем бы он ни был, и с энтузиазмом прикончил вино. После хорошего напитка злость сама куда-то выветрилась, зато усталость от разрушительного марафона дала о себе знать. Вернувшееся из театра семейство застало его уже проспавшимся, приодетым и аккуратно причесанным, смиренным, но не покоренным, о чем свидетельствовал блеск его жгучих цыганских глаз. И этот блеск Исабель решительно не нравился, как и то, что Эрминьо почтительно кивал на каждое ее слово. – Вы совершенно заросли мхом в поместье за полтора года, дорогой брат. Вам просто необходимо встряхнуться. И раз вы так категорически не приемлете выходы в свет, кругосветное путешествие будет в самый раз. Новые города, новые впечатления, свежий воздух, наконец! – Исабель так разошлась, живописуя прелести воздухоплавательного круиза, заламывая руки и томно закатывая глаза, что Эрминьо машинально сдвинулся ближе к дверям с прицелом на побег, но за спиной бесшумно возник Эстебан. Эрминьо почувствовал шеей его жаркое дыхание и повел плечом, усмиряя непроизвольную дрожь. Этот увалень порядком действовал ему на нервы. Молчаливый и исполнительный, не гнушающийся выполнять самую тяжелую работу в поместье, тем не менее числился помощником управляющего, так как обладал острым умом, цепкой памятью и был довольно начитан. Несмотря на свой рост и могучее телосложение, Эстебан всегда выглядел опрятно и даже элегантно благодаря костюмам, сшитым точно по фигуре и довольно дорогим очкам в тонкой золотой оправе с неизменно дымчатыми стеклами. Но Эрминьо с упорством, достойным маньяка, подозревал, что Эстебан просто скрывается. Ну не может быть плохим зрение у такого пышущего здоровьем великана! А теперь этот великан еще и все пути к отступлению ему отрезал. Что ж, пора прекращать этот фарс. Эрминьо недовольно вскинул руку, прерывая поток слов Исабель: – Милая моя сестрица, вы, конечно же, правы и бесспорно знаете лучше, что мне нужно. И я бесконечно вам благодарен за предоставленную возможность посмотреть мир. Но позвольте заметить, я уже давно совершеннолетний и дееспособный для того, чтобы совершить такое путешествие самостоятельно. Исабель нахмурилась и, недовольная тем, что ее прервали, топнула ножкой. Взрывной темперамент был семейной чертой Белавенте. Но если Эрминьо в силу своей мужской природы мог себе позволить вспышки гнева и отвести душу, швыряя вещи в стены и калеча мебель, то Исабель приходилось терпеть, стиснув зубы и мило улыбаясь. Вот и сейчас веер в ее руках отчетливо затрещал, однако более ничем себя Исабель не выдала. Разве что голосом, который стал на порядок слаще, маскируя горький яд: – Ни капли не сомневаюсь в этом, мой дорогой брат. Однако ваше ранение может доставить вам массу хлопот, и я как заботливая сестра настаиваю на том, что в таком долгом и опасном путешествии вам просто необходимо верное плечо, на которое вы могли бы опереться. Эрминьо проследил взглядом, как эта хитрая лисица переглянулась с доном Рикардо, их семейным священником, страшнейшим занудой и несносным болтуном, все речи которого сводились лишь к одной теме – о Господе нашем всемогущем. Если этот святоша пойдет в комплекте с билетами на круиз, Эрминьо точно возьмет грех на душу. А он хоть и был человеком, свободным от религиозной одержимости, но лишний раз становиться убийцей не хотел. Потому решил сестрицу переиграть, смиренно склонил голову и ответил как можно елейнее: – И тут вы правы, моя милая, преклоняюсь перед вашей дальновидностью. Но позвольте мне все же одну вольность. Не лишайте меня удовольствия решить что-либо самому, как настоящему мужчине рода Белавенте. Уверяю вас, я нисколько не изменю ваши условия. Пассаж удался, Исабель немного притормозила и впервые посмотрела на мать, ища у нее поддержки. Донна Белавенте никогда не блистала на семейной арене, предпочитая оставаться в тени. Сначала – своего мужа, затем после его смерти – в тени дочери. Но, будучи серым кардиналом, она, как никто другой, знала и понимала каждого в их непростой семье и держала хрупкий баланс равновесия. Вот и сейчас Мауриция едва заметно покачала головой, подтверждая опасения Исабель – Эрминьо надо уступить. Пока он изо всех сил сдерживается, соглашаясь на ее авантюру. Но если не ослабить вожжи и не согласиться на его просьбу – взрыв точно грянет, причем окончательно и бесповоротно, никакие силы уже не подействуют. А весь ее блестящий план рухнет как карточный домик. Исабель еще раз взвесила все за и против и величественно кивнула: – Конечно, брат мой. Что бы вы хотели, говорите. Я согласна. – Я желал бы выбрать компаньона сам. – Эрминьо не сдержался от злорадной ухмылки, а Исабель – от еле слышного поминания черта в весьма фривольном контексте. К счастью, дон Рикардо стоял чуть в отдалении и не услышал, а матушка знала за любимой дочерью подобный грешок, да и сама была ему подвержена. Донна Мауриция лишь улыбнулась уголками губ и прикрыла глаза: она не ставила на своих детей, так как любила обоих одинаково, и за каждым признавала свою правду. Но сейчас ее мальчик одержал победу, пусть небольшую и на первый взгляд незначительную, но это явно улучшит его настроение. Эрминьо не отказал себе в удовольствии нарочито медленно оглядеть гостиную, в которую сейчас набилось чуть ли не вдвое больше слуг, чем обычно полагалось по регламенту. Задержался взглядом на прехорошенькой горничной, что недавно перевели с кухни на второй этаж. Та совершенно мило зарделась, присев в реверансе еще ниже, и в тишине раздался оглушительный треск – веер Исабель все-таки не выдержал. А Эрминьо лениво подумал, что лучше бы это был хорошенький мальчик, но увы… Мужчин для уборки помещений не нанимали. Да и в поездку брать женщину – это геморрой еще похлеще святого отца. Если уж не удастся заиметь постельную грелку, то, может быть, стоит попробовать приобрести собутыльника? Эрминьо сосредоточился на мужчинах. Дворецкий отпадал сразу в силу своего почтенного возраста, да и занудой он был похлеще дона Рикардо. Еще двое выглядели слишком… слугами. Такие только и умеют, что почтительно таскаться следом, исполняя малейшую прихоть. Ни ума, ни фантазии и никакой радости от общения. Хотелось кого-то на равных. Управляющего тащить в такую даль – верх неблагоразумия, так же как и семейного доктора. Они в поместье куда нужнее. Эрминьо, конечно, самодур, но не дурак. А вот Эстебан был бы всем хорош, если б не его внушающие габариты. От одного вида неприступных плеч неприятно сосало под ложечкой. Эрминьо даже в росте ему уступал, хотя считался высоким мужчиной. О, он вовсе не завидовал этой горе мускулов, имея в своем арсенале вполне достойное оружие. Вдобавок ко всему еще и лицом был красив, что подтверждали многочисленные поклонники и собственное зеркало каждое утро, и в чем природа отказала Эстебану. Однако, находясь рядом с этой титанической мощью, Эрминьо непроизвольно заражался духом соперничества. Иррационально хотелось доказать, что он – самец ничуть не хуже, а в чем-то Эстебана обставит с легкостью. Но, зная свой взрывной характер, Эрминьо опасался, что в дороге, где ему будут развязаны руки, он непременно начнет доказывать свое превосходство. А сам Эстебан, несмотря на миролюбивый вид, будет спокойно терпеть все его выходки. А с другой стороны – так даже пикантнее, будет чем в этом, несомненно, занудном путешествии развлечься и нервишки пощекотать. Например, если Эстебан будет рядом, может, удастся выяснить, что же этот здоровяк все-таки под своими очками скрывает, наверняка механический глаз или татуировку ассасина. Эрминьо разулыбался в такт своим шальным мыслям и вынес окончательный вердикт: – Я Эстебана в спутники возьму. Надежный парень, и, думаю, проблем с ним не будет. Исабель, не сдерживаясь, облегченно вздохнула. Она уже напридумывала себе ужасов, как Эрминьо на пару с милашкой-горничной уйдут в разгул, а вернутся с парой-тройкой внебрачных отпрысков. Хотя о том, как они умудрятся наплодить такое количество за одиннадцать месяцев путешествия, Исабель не подумала. Она просто верила в способность своего брата доставать всех окружающих до печенок. И ради того, чтобы сестрице насолить, Эрминьо еще и не так извернется. Стоило признать, что Эстебан, конечно же, не дон Рикардо, но и несравненно лучше какой-нибудь вертушки. Дон Рикардо думал иначе, ему бы тоже свежий воздух не повредил, а еще он уже всю поездку распланировал. Списался с настоятелями нескольких монастырей по ходу следования воздушного лайнера. Разузнал и тщательно записал в блокнот, как и чем добраться до особо значимых святынь, чтобы уложиться во время стоянок. Ну и, конечно же, купил билеты на органный концерт в Соборе Святого Иннокентия Таврического, которые ни сдать, ни обменять нельзя. Хоть деньги и небольшие, однако же, жаль. Ну что же, на все Промысел Господень. Донна Мауриция тоже мысленно имя Господа помянула с благодарностью, поскольку все разрешилось мирно, без скандалов и черных обид. Выбор Эрминьо ее весьма удивил, о неприязни сына к Эстебану Мауриция догадывалась. Но она, как и полагается благовоспитанной донне, и вида не подала, сухо клюнула Эрминьо в щеку и приказала накрывать ужин, который и так слишком задержали. Что по этому поводу подумал Эстебан, для окружающих осталось загадкой. Сославшись на то, что ему необходимо завершить дела и собраться, он спешно откланялся и покинул собрание. И лишь в коридоре, вдалеке от любопытных глаз его некрасивое лицо на миг озарилось счастливой улыбкой.