No twerk

— Это ведь первый тверк на каблуках, который мы видим, — сказал Егор, и вдруг, неожиданно для себя встретился взглядом с нахальными и пошлыми глазами кубинца. — Первый на проекте, по крайней мере, — кашлянув, добавил наставник. Улыбка на губах Мигеля могла сравниться только с улыбкой чеширского кота, а взгляд стал затуманенным, будто пьяным. И к очередной конкурсантке наставник относился уже куда более снисходительно. Все о чем мог думать кубинец, был тот самый раз, в перерыве между вторым сезоном и битвой, когда они отдыхали, но ни на секунду не забывали о создании номеров и делились идеями. Теми или иными способами. Оо, я весь в предвкушении… Возможно для публики будет чересчур… Пусть этот номер останется только для меня? Слова Дружинина до невозможности точно всплывали в памяти второго наставника, вместе с завершением того вечера. Возбуждение было на грани, Мигель попросил перерыв и не оглядываясь назад, пошёл в общую гримерку. Прямо перед дверью мужчина резко остановился, заставив коллегу врезаться в себя. Обернувшись, кубинец остановил свой пьяный взгляд на губах Егора и абсолютно развратно потерся своим стояком о его бедро. — Мы на съёмках, — строго сказал Дружинин, стараясь не смотреть на так пошло изогнутую в ухмылке линию губ коллеги. — Мига, ты хочешь сейчас, в гримерке за две минуты, или дома, после того, как ты ещё разок покажешь мне тот тверк? Провокационный вопрос. Мигель думал над ответом достаточно долго. Две секунды, относительно того времени, что у них сейчас есть это действительно достаточно. Не медля более, он резко вторгся в чуть приоткрытый рот Дружинина. Ответом же ему послужил заглушенный стон, то ли от неожиданности, то ли от возбуждения, и чужие руки на талии (может быть чуть ниже). Через еще пару секунд Егор, не уступая Мигелю в стремительности, разрывает поцелуй, открывает дверь гримерки и впихивает коллегу туда. Кубинец тяжело дышит, срывается на хрипы, пока расстегивает ремень и пуговицу на штанах Дружинина. Егор же запускает руки под футболку Мигелю, начинает гладить пылающую спину, покрывать смуглую шею поцелуями. Тридцать секунд, и штаны вместе с нижним бельём наставников оказываются где-то около щиколоток, два разгоряченных тела вжимаются друг в друга, казалось бы слишком сильно. Рваные поцелуи, на которые не хватает воздуха из-за таких же рваных, но невероятно правильных движений рук, полустоны — полухрипы и прикрытые, бешеные глаза. Они как одно целое, хотя и так непохожи. Оба чувствуют адреналин, ведь кто угодно в студии мог услышать их, или даже вторгнуться в маленькую гримерку. Этот адреналин разгоняет кровь ещё сильнее и через пару движений, оба наставника издают последний стон. Приводя себя в порядок салфетками, всегда припасенными на столе, Егор вдруг усмехается. — Чего веселишься? — немного раздраженно спрашивает Мигель. — Просто поражаюсь тому, какой же ты ребёнок в свои тридцать с хвостиком, — несмотря на обиженное лицо коллеги, вновь усмехается Дружинин, — всегда хочешь получать все прямо здесь и сейчас. — Я просто знаю, что могу получить, если хорошо попрошу, — выдыхает кубинец ему прямо в губы, застегивает джинсы и наконец отстраняется. Вновь натянув на себя привычную ухмылку, Мигель выскальзывает из гримерки, и по пути на сцену начинает вспоминать, куда же он убрал каблуки в тот раз.