hitchhiking

Остановить пикап с первого раза у Кайе не получается, но он, видимо, уже настолько заебавшись без толку стоять на пустой дороге, орёт вслед машине на смешанном англо-китайско-корейском и швыряет в её сторону бутылку с пивом. Она смачно шмякается о бампер, отскакивает и испускает на асфальт волны тёплой пивной пены. Пикап проезжает пару метров, останавливается и из машины вылезает пара парней. — Ну пиздец, — улыбается Иен, — опять драться? Кайе только фыркает и смачно схаркивает: по его воинственному виду понятно, что предложение подвезти из приближающихся чуваков он готов выбивать до победного конца. Иен принимает достаточно дипломатическое решение — постоять и курнуть, а уж если дело примет плохой оборот, то можно и послэмиться. Однако никакого слэма не происходит. К Кайе выходят два азиата: помятый и худющий чёрноволосый хрен и хрен прилизанный и ухоженный, да ещё и в белой рубашке. Иен удивлённо качает головой и обращается в слух. Кайе очень экспрессивно, но реально устало объясняет, что к чему и по какой причине он стоит в хлам печальный на линии 94 в два тридцать ночи, пока два хрена внимательно его слушают. Помятый кивает, потом кивает Иену и приглашающе машет в сторону машины. Кайе расцветает, с непонятно откуда взявшейся энергией подлетает к Иену и встряхивает его за плечи: — Невада, чувак! Они едут в Неваду! Всё настолько заебись, что даже не смешно! Иену всё равно смешно, как и Кайе, и к пикапу они идут, гогоча, как придурки. — Кхамм-сссамнида, — кое-как выговаривает он, плюхаясь на заднее сидение, и счастливо улыбается.

*

Парней в машине оказывается трое. Помятый — Чжебом, прилизанный — Ёндже. В кузове на огромной горе подушек и одеял обнаруживается пугающе худой и раскрашенный в лучших традициях известных профессий таец Бэмбэм, к которому присоединяется Кайе, которого как раз начало попускать. Иен молча курит и слушает Чжебома. Говорит тот тихо, но голос у него хриплый и грубоватый — слушать приятно. Он даже не совсем понимает, что тот говорит, но потом кое-как вливается: — Мы сами с Ёндже из Канзаса, но гоняли в Нью-Йорк на пару недель — отдохнуть, ну и так,… по делам, — Иен хмыкает. — А Бэмбэма подцепили на обратной дороге, этот чукча, кажется, совсем заблудился в лабиринте жизни. Пусть лучше с нами потусуется, чем сгинет где-нибудь на окраине, парень-то он смышленый. — Как бы его сейчас Кайе там не подцепил заодно, — фыркает Иен, оборачиваясь и разглядывая парочку в окошко. — А то знаю я его любовь к этническому колориту. Чжебом с Ёндже переглядываются и неожиданно начинают хохотать. Иен удивлённо косится на них. — Этого попробуй, подцепи, ага, — улыбается Чжебом, — Ёндже уже пытался. Ёндже перегибается через сидение и внезапно задирает свою белоснежную рубашку. Иен опускает взгляд и охает: у парня на половину живота красный и уродливый ожог. Ёндже с какой-то совершенно непонятной улыбкой проводит по ожогу пальцем и откидывается обратно на спинку: — Бэмбэм решил, что лучший способ отшить парня, сидя у костра — это кинуть парня в костёр, — усмехается он. — Я его не виню, если что. Сам виноват. Иен качает головой и закуривает ещё одну. Ну и штучка.

*

Иен не знает, к каким свехъестественным источникам питания подключён чжебомов аккумулятор, но факт есть факт — они едут всю ночь, останавливаясь только на перессыки и перекуры, и к восьми утра оказываются уже у Мичиган-Сити. Чжебом сворачивает с трассы и въезжает в город, сразу же направляясь к набережной. На улице пасмурно и довольно противно. Они останавливаются на Вашингтон Парк Бич. В чёрно-синюю гладь озера на сто метров врывается песочная коса, и Иен с удовольствием потягивается, вылезши из салона. Он оборачивается к машине, и видит, как уже успевшие, видимо, побрататься, Кайе с Бэмбэмом помогают друг другу выбраться из кузова. Оба попущенные и смешные — Иен не может удержаться и хохочет, разглядывая этих неудачников. — Соси… писос… — кряхтит Кайе, но при этом улыбается настолько довольно, что аж зубы сводит. Иен решает в качестве знака дружелюбия стрельнуть тому сигарету. Они выстраиваются в ряд вдоль косы и медленно, вдумчиво курят. С озера дует холодный ветер, рыбаки матерно перекрикиваются, и верещат чайки. Мокрый песок забивается в рваные кеды. Иену настолько хорошо, что он не особо понимает, как это можно облачить в какие-то эпитеты.