Нити переплёта

К концу подходила очередная фаза в календаре. Неловкость перестала беспокоить мое существо рядом с Фернандесом. Я привык к его ежедневным сообщениям и сумбурным разговорам за перерывом. По правде, мне стало нравиться в голове называть его Антонио, а не прозывать сомнительными обзывательствами из младших классов. Но он об этом не знал, как и о том, что я порой пропускал важные указания Александры за прослушиванием прямых эфиров в моих наушниках. Чертова улыбчивость предательски выдавала внутреннюю симпатию к бархатному голосу велосипедиста. Хотя как-то в туалете я обнаружил, что выдавала меня далеко не одна улыбка. Подобное вызывало смущение всякий раз, когда темноволосый собеседник прислал мне смайлики с пошлой улыбкой вне контекста всех сообщений. Для него я был Романо. Кислым кофе, вкус которого прекрасно сочетается с кантучини. Именно так этот сумасшедший объяснял мне еженедельную порцию итальянского печенья на моем рабочем столе. На выходные для меня существовало лишь общежитие, редкие прогулки в одиночестве и периодические разговоры с Башем – излюбленная обычная жизнь, теперь уже разбавленная куда более редкими, но по-прежнему незаменимыми привычностью уведомлениями от контакта "Ну не идиот ли?". Фернандес помогал в том самом кафе, которое горячим клеймом прожгло память. Реальность – не игры разума. Они отличимые в образах. В теперешнем не было места для подобных заведений, но в голове… В голове я просто пытался не думать. Не мыслить о том уютном уголке, человеке, его нравственной привлекательности и власти над чувствами в моей душе. Карьедо отвлекал меня и противоречиво завлекал в трясину их удивительной схожести да поразительной разбежности. Омут терзаний спутывал все, что я так тщетно пытался разрезать ножницами самообладания. Как сейчас помню. Тогда было окончание зимы. Кооператив по высосанному из пальца поводу. От чего-то приятно содрогаюсь каждый раз, как выскакивают образы в каком-то смысле даже судьбоносного вечера. Придурошный коллега бегал по мне глазами, как только следовало отвернуться. Даже сейчас щеки вспыхивают из-за не придуманной жадности того взгляда и сам я загораюсь от чувства величия в груди. "Хочу, чтобы Он смотрел на меня так чаще." Огонь бесстыже обнимает меня. Кончиком языка спугиваю жар с губ. Подушечками пальцев сгоняю горячность с сосков. Гонюсь за пламенем вдоль живота. Тепло ловко играет со всем моим сознанием. “Если его глаза пылают так ярко, то представь какие были бы прикосновения рук.” Облегчающими. Совершенно не такими, которые медленно пробираются под резинку нижнего белья. На мне бы уже не было его и вовсе. Противоположно нежно и бесцеремонно скользнуть к чувствительному кольцу, оголено притираться бедрами, рвано дышать, хаотично целовать и- – Т-тони.. - открыто простонал тонкий голос в комнате. Открываясь, глаза смыли пелену беглых образов. Смущение приостановило движение, а следом всего одна мысль. – Его имя словно создано для стонов, – смутился собственным открытиям, отчего-то только более явно будоражась от неправильности ситуации. Тогда я впервые осознанно стонал чье-то имя, и, по правде мне хотелось это делать. Ровно так же, как и провалиться сквозь землю при первой встречи с объектом моего тайного возбуждения после выходных в два дня. Реальность – не игры разума. Они отличимые в образах. – Вот мы и прослушали хит этого месяца и уже готовы продолжать радовать вам следующими позитивными дорожками, чтобы рассеять навеянную погодой грусть или же лень всем сегодня работающим слушателям. Знаете, делая подводку к следующему треку, осмелюсь рассказать вам о своём детском воспоминание, когда в такую же грозовую погоду сидел дома перед телевизионным фильмом с тарелкой цветных хлопьев в форме колец с фруктовой карамелью под порцией горячего молока и теплым одеялом, закрывающего меня от страшных реалий погодных условий. Должен признать, я до сих пор дрожу перед грозой в одиночестве. Что касательно вас? Уже голодны и хотите горячего молока? Тогда специально для вас, прямо сейчас композиция группы «Сereal» в эфире нашего радио. Я бы не смог представить другого столько же зажигательного и энергичного ведущего на месте Антонио, ровно, как и дрожащего его из-за грозы. Возможно он выдумал всю эту историю для публики, но мне она показалась довольно душевной. Фернандес не часто рассказывал о своем жизненном опыте в эфирах, как и не часто был другим от известного мне образа? Бывает ли взаправду грустным, убитым, потерянным и сбитым с пути? "Хотел бы я узнать." Интересно, что в такую погоду делал Габриэль? Занявшись работой, я думал на другие вне поставленных передо мной заданий темы куда меньше. Сегодня из-за проблемной погоды нас обещали отпустить раньше, и я был в числе первых, встречая такого же отработавшего свое работника в лифте. Но я уже не в силах отличить где та глупость, навеянная телесным желанием, а где явь. Я не подчиняюсь рациональности, начиная нервозно сжимать шлейку сумки при нашей встречи. Его теплая улыбка и дружеское объятие плеча выводит из себя иначе, но я всё равно недовольно цыкаю, вредливо отзываясь на счёт касаний. И нет, это не повод ущипнуть меня за щеку, тихонько смеясь. – У тебя сегодня более свежий вид. Я рад, Лови. – Что это за увлечение такое следить за моими кругами под глазами? Поди наберусь у тебя подобных занятий. Найди себе хобби занятнее. – Моё хобби довольное занятное уже. — Ха! Какое же? — с интересом приподнял брови больно разговорчивый как для себя парень. — Следить за тобой, – нажал кнопку необходимого нам первого этажа южанин. – Фу, не говори такие глупости, аж в дрожь бросает от всей этой тематики со сталкерством. – Да, ты прав, я тоже об этом подумал после того, как сказал. – Что? – сдерживая в периодических смешках обычный смех, глянул в сторону такого же Антонио. – Как на счет думать, а потом говорить? Зеленоглазый парень засмеялся от своих сбытых предсказаний касательно моей реплики и мне вновь стало спокойно. Противоречивая мне несерьёзность становилась отдушиной для побега от такого необходимого поиска решений внутренних конфликтов. Я становился сносным, менее угрюмым и более открытым. – Кстати, – неожиданно остановился в своем рассказе собеседник, резко дергаясь на месте от непредсказуемой остановки лифта. – Ч-что? – испуганно прижался к боковой стенке, осматриваясь по сторонам. – А? Лифт остановился, – нервно выдохнул воздух шатен, переключаясь на клавиши панели управления. – Это случалось уже ранее? – Не припомню, – пожал плечами менее растерянный в отличие от меня тот, принимая ко вниманию голос работника, что и сообщил о непреднамеренном замыкание. – Ясно, так что ты там собирался рассказать со своим «кстати»? – О, точно-точно, я хотел спросить или у тебя есть зонтик. – Нет, нету. – Так тебе близко к общежитию? – М-м-м, давим на больное. Нет, мне далековато от сюда, так что да… – с легкой улыбкой задумчиво опустил взгляд. – Тогда как на счет спрятаться от дождя у меня дома? – Поесть хлопья с горячим молоком за фильмом под одеялом? – игриво усмехнулся, завлекая в тоже настроение Карьедо. – А-ага, – первое время удивленно смотрел на меня шатен, – с цветными кольцами в фруктовой карамели. – Именно, – согласился я, как наш лифт неожиданно вздрогнул в плавном движении вниз. Антонио ещё смотрел на меня не раз, пытаясь разгадать внутреннее яство сквозь мою загадочную улыбку. Я ощущал себя шедевральным творением с-под кисти великого художника, на которое Фернандесу стояло смотреть куда внимательнее. Перед ним мои плечи широко расправлялись, ноги легко соприкасались с землей, подбородок поднимался выше. Перед собой он позволял мне быть таким, не взирая на мое неуклюжее падение на ровном месте, на обрызганные машиной вещи, на красное от злости лицо и звонкую брань из рта. Карьедо жил в новой двухкомнатной квартире, полы которой я так удачно забрызгал своими мокрыми одеяниями. Хотя, если подумать, той ночью я наделал тут куда больше хаоса, а он что тогда, что сейчас не сказал мне и слова. Неужели Антонио привык к такому? Я испуганно обернулся к снимающему верхнюю одежду хозяину помещения. – Что? – нежно улыбнулся он, прекращая любое телодвижение. – Ничего! – предательски вспыхнул румянцем, уверенно направляясь куда-то в сторону. – Кухня в этом направлении? – А ты… – «…не помнишь?» – догадался об окончании фразы, останавливаясь. – Что-что? – недовольно обернул голову в сторону южанина, прищурив глаза. – А ты прав! – поднял руки шатен, замяв ситуацию. Вот ведь повезло ему додуматься вовремя замолчать. На самом деле, несмотря на внешнюю уверенность, мне было безумно волнительно не вспоминать об этом месте ничего, кроме горячего объятия Фернандеса вдоль плеч, талии, бедер… Я грубо открыл холодильник. – Где у тебе молоко? – Не волнуйся, давай я сам всё сделаю, – бережно накинул на мои мокрые волосы белоснежное полотенце Тони. – Не хочешь переодеться? Я могу дать тебе одежду, – коротко вспыхнула за окном гроза. – Да, давай, – так просто согласился, отходя в сторону со своим ароматным покрывалом. – Думаю нам обоим будет комфортнее, если ты самостоятельно найдешь комфортный себе наряд в моем шкафу. – Ну ок, а где последний? – В спальне, – ни капли не замялся во время этого словосочетания южанин. – Ладно, а что касательно фильма? – тоже решил бурно не реагировать на обжигающее низ упоминание о спальни. – Там на кровати лежит компьютер, можешь воспользоваться ним для поиска. – Ага, на кровати, я понял, – прикрыл красноту щек, якобы вытирая капли дождя после улицы. Помимо собственного жара, я заметил отличительно убранное состояние комнат. Ту чистоту, от которой даже становиться дотошно до той степени, когда уже не грех скомкать пару футболок на полке в шкафу. Не согрешение конечно, но перебарщивать я с этим не стал. Одежда Карьедо пахла иначе, нежели его кожа, в которую впивались мои поцелуи единожды. Кроме того, она оказалась в размерах не намного отличимой от моего размера, вполне да подходя под мой обыденный вид в стенах общежития. Вот правда спортивные шорты пришлось подвязать на узел потуже. – Тебе тарелку побольше? – прозвучал приятные нотки знакомого голоса. – Да, я люблю поесть, – не особо страдал культурой, отвечая. Антонио открывался с необычайно добродушной стороны. Он был простым и не задавал лишних вопросов, а если и задавал, то они лишь проявляли его сложную структуру мышления, прогадать алгоритм которой я даже не пытался. У него была отличительно привлекательная внешность, честные изумрудные глаза, длинные пальцы рук, широкие плечи, загорелый оттенок кожи и мило закрученные пряди каштановых волос. Казалось бы, я уже видел Карьедо и до этого, мало того, знал о подобных характеристиках его внешности, но… Это не казалось достаточным, словно за осмотром внешности я упускал нечто важное для общего портрета. Упускал, что при первом знакомстве, что сейчас при приготовление нашего общего досуга, отлично пробудившего во мне тепло, благодаря распространённому аромату кипяченого безлактозного молока, шанс попробовать которое я бы пропустил без этого чудака. Хотя без него Ловино Варгас пропустил бы куда больше шансов в своей жизни. Один лишь из которых это умиротворенно уткнуться за просмотр фильма в чужом доме, а второй – забывчиво отводить взгляд на человека-причину столь противоположно запутанных мыслей. Мы сидели в зале. Малое освещение со стороны небольшой лампы, грозового неба за окном и экрана широкого телевизора перед. Мне обманчиво виднелось словно он не замечал мои робкие и неаккуратные движения со столовым прибором после его появления на столь близком расстоянии. Лишь стоило нам оказаться вдвоем в таком символическом месте, как моё сознание стало настойчиво прокручивать грязные картинки с участием моего прижатого к полу и целованным под одеждой телом. Такие рисунки, где невольно выдаются слова тихого одобрения и смелеют поцелуи. Образы, где касания становятся откровеннее, а тело влажнее. Где я ладонями так жадно зарываюсь в каштановые волосы, провожу кончиком носа вдоль ароматной шеи и целую её самые явные изгибы. — Лови… Моё имя звучит будоражащее громко. Шепот пробирается до сердца. В ответ оно заметно ёкает, разгоняя кровь к щекам и местам противоположным голове. Лицо Антонио совсем близко. Вплотную к моему на нем светлеет ласковая улыбка. Мягкая подушечки пальцев проводят вдоль руки. Яркие глаза загадочно опускают взгляд на это невесомое касание внизу. Приоткрытые губы всё так же мелодично шепчут: — Лови… — добавляя: — Осторожнее, сейчас прольешь всё на себя. Зеленые алмазы чужой души вновь смотрят на меня, а я смотрю на них. Меня охватывает бездна и закономерное беспамятство. Еще не долго во мне преобладает нерешительность и бесконтрольность. В конце концов, я опускаю руки. Я отступаю от рациональности перед этим желание. Я целую Его губы. Я не даю Ему возможности разобрать вопросы в голове. Я забираю у него право отказать. Он целует меня. Хищно обвивает вокруг талии и с увлечением подхватывает моё настроение. Я ненасытно прибираю к себе всю инициативу. Забираюсь на него и хватаюсь за шоколадные прядки на голове этого сладкого человека. Мне хватает сил играть языком, ерзать бедрами и дышать. У него найдется сил на большее. Мы тяжело застываем в перерыве касаний, обрывая их. У него вопрос, у меня ответ. — Хочу… — и большего не нужно, чтобы в этот раз я не забыл ничего. Ничего из того, где и как Он удовлетворял мою внутреннюю пошлость. Ловино Варгас не из легкомысленных, нет. Но он не избегает возможности провести хорошо провести время. Особенно с палкой слабостью в мужской красоте. Или стоит сказать в мужской красоте в нем? «Большой... Он же такой большой,» — извиваясь среди пары одеял и перевернутых тарелок, чуть было не выкрикивал в голове от собственного восхищения парень со скинутыми с ноги шортами и задетой до шеи футболкой. Фернандес с легкостью прошел бы в индустрию порно, но сейчас я лишь мог радоваться, что он проник не куда-либо, а в меня. — А-антонио… — уже привычно проговорил чужое имя своим стоном. — Я не собираюсь останавливаться, — так возбуждающе прошептал искусник. — Я не просил. Руки многое количество раз обхватывали мои бедра. Зубы не раз касались плеча. Глаза постоянно следили за моим поддакиванием и умалением. Мне нравилось, как симфонично играла страсть и нежность в одном человеке. Меня заводило, как он ритмично вбивался членом по простате и бережно массировал пальцами дрожащие на его плечах ноги. Играющий на заднем плане фильм или бушующая гроза… Я занял всё внимание Карьедо. «Смотри только на меня,» — эгоистично проговаривал вновь и вновь, срываясь на крик среди стен и аромата безлактозного молока. Отходя от отличительно большого выброса дофамина в организме, я не был готов к трезвости, да и заканчивать так просто не хотелось… Нас хватило на раз три, чтобы устало лежать на спинах, множество раз вдыхая и выдыхая воздух. Но не хватило хотя бы на пяти минут, чтобы не обдумать произошедшее. — Общаться…— оборвал миг тишины знакомый, продолжая мысль: — словно ничего не было? — неожиданно отозвался южанин, разворачиваясь ко мне. — Я… — не готовый к осознанию лишь растерялся, испуганно бегая с глазу на глаз зеленых изумрудов. — Нам же обоим нравиться, так может… будет лучше признай мы это? — И… — отвел взгляд на потолок. — И что ты предлагаешь? — Ловино… — нежно улыбнулся своему же влюбленному вздоху называющий. — Нет-нет… Романо. Давай встречаться? — пристально искал во мне ответ тот, когда я погрузился в молчание. Встречаться? Думая об этом спустя время, я понимаю, что это было самое правильное и разумное предложение в подобных нам на то время отношениях от столь чувственного и правильного человека, как Антонио. И конечно же, я принимаю, что у меня не было не малейшего аргумента против. Ни малейшего. Но я почему-то задумался. И это была одна из первых нечестных вещей, которую я совершил по отношению к Карьедо. Зная об этом сейчас, я посмотрел бы на него иначе. В моих глазах были бы иные искры, чем те эмоции приятной усталости тела и легкого пофигизма. — Почему бы и нет? Давай попробуем, — даже краем глаза не заметил столь искреннего счастья человека рядом. — Конечно, — мечтательно и нежно окутал своим вниманием Фернандес, обнимая мое голое тело на противоречие бессмысленному ворчанию со стороны. Так мы начали встречаться. И я клянусь, что не готов был поверить в это и после прошедшей первой недели. Наши отношения… изменились, хотя я отречено пытался отрицать это, чувствуя сплошную неловкость и раздражение от неожиданно нахлынувшей со стороны нежности. Баш ничего не знал, а мой вибрирующий то от сообщений, то от звонков телефон вселял в него ненужный интерес и подозрение. Касательно работы, то мы не пересекались больше прежнего и это, пожалуй, единственное моё личное пространство, которое не сдало позиций перед до чёртиков активным шатеном. Этим игривым, общительным и внимательным мужчиной с морем разнообразных милых стикеров в мессенджере на любой случай жизни. Если быть точнее, то на три. На три любых случая жизни. Утро, вечер и когда он лично не мог меня игриво поцеловать у стенки в каком-то укромном местечке. Мы начали целоваться с дня пятого, до этого он обходился намеками и голодными взглядами или точнее сказать… Я обходился, не давая ему сделать шаг ко мне пока не осознал, что его близость слаще на вкус и без ожидания? В конце концов, он же не вино, которому нужна выдержка. Хотя. От него всегда опьяняюще вкусно пахло. В коридоре, в лифте, на лестничной площадке, у него на кухне, в спальне и в душе… С каждым разом он предлагал остаться с ним все дольше, а я все так же не находил причин против. Спустя полтора недели мы впервые ночевали вместе по обоюдному желанию без первоначальной причины длительного занятия сексом. Тогда мы часами увлеченно проболтали не о чем, продолжая ночь в расслабленном сне на одной кровати в слабых объятиях до самого утра. Я вечно умудрялся проспать пробуждение Антонио, но с того дня каждой новой ночевки вместе всегда мог застать его ласковый поцелуй в спину с первым открытием глаз. Мой парень вкусно готовил, удачно опережая мое голодное недовольство настроения и живота своими блюдами, но в тоже время мы не часто ели вместе. На самом деле, встречаться с кем-то оказалось куда проще, чем я думал. От меня не требовалось множество усилий, чтобы видеть улыбчивое лицо партнера, слышать приятные слова или принимать должное внимание. Единственное что, так это приходилось внимательно следить за потоком всей этой сладости со стороны уж легко увлекающегося Фернандеса. К третьей недели от начала наших отношений его стала преследовать навязчивая идея со свиданием. Первое время мне это показалось лишь обострением сезона весны в природе парочек, но чем дальше заходили предложение об этом, тем больше меня отталкивало от подобного. Антонио не мог ответить мне на вопросы «зачем?» и «к чему нам это?», но каждый раз молчаливо опускал взгляд на краткое: «нет». На фоне моей общей раздражительности подобное стало бесить. Чтобы не усилить негатив в этом вопросе, я не нашел ничего лучшего нежели избежание. И разговора, и темы, и встречи. Ситуация удачно располагала к такому расходу, учитывая, что мой период практики успешно окончился, активно перетекая в аудиторные занятия. Фернандес ничего не мог поделать с таким раскладом, на то время самостоятельно пропадая над работой в новом шоу радиостанции. С накоплением чувства легкой вины, его номер по вечерам всё чаще высвечивался на экране моего телефона, который я все же брал для разговора в отсутствие Баша. Почему-то мне всё так же не хотелось, чтобы он прознал об Карьедо и наших отношениях. И почему-то я ошибочно забыл предупредить об этом Антонио, который единожды появился на пороге моего учебного заведения. — Романо, — осторожно прозвучал голос со стороны касания моей расслабленной руки. — Ч-что? — испугано и до какого-то момента даже приятно удивился как раз после всего этого учебного процесса я. — Т-тони? — вернулся в реальность оборачиваясь по сторонам с резко оттергнутой рукой. — Ты почему тут? — Я скучал по тебе, — чуть смущенно, но не менее задорно оглянулся по тем же сторонам приехавший, делая шаг ко мне. — Всё, чел, я готов, это твои бумаги, а это.. — так на зло и не договорив, застыл Баш, ожидая что я представлю ему своего собеседника. — Антонио, — по-дружески глупо протянул руку Фернандес, пожимая ладонь следом и представленного в своем имени соседа. — Я взял нам велосипед в прокат, — указал в сторону двойного транспорта партнер, обращаясь непосредственно ко мне, — что бы мы могли бы прокатиться вдоль набережной. — На велосипеде? Шутишь? — одновременно взволнованно и взбешено отозвался своим грубым тоном, напыщенно скрещивая руки. — Если ты действительно собирался меня забрать, то мог бы уже давно прикупить машину, а то ездишь словно дебил. Да и мог заранее спросить меня, а не припираться сюда на двухколёсном. Отстань. Я никуда не поеду, — язвительно отклонился от предложения, в наглую следуя прямо. — Хей, погоди, ты чего? Я просто хотел, как лучше, — попытался удержаться за меня еще касанием Карьедо. — Отцепись и вали отсюда. У тебя ни хрена не вышло, — лишь больше набухал в злости и своем красном выражение лица, пытаясь как можно скорее отделаться от этой тупой ситуации среди университетского двора. — Прости, я просто… Просто позвони мне ладно или… — не понимающе перебирал варианты Фернандес. — Антонио, я сказал, чтобы ты валил отсюда. Уже. Ясно? — Я-ясно… — впервые за всё время так невыносимо огорченно отказался от своей инициативы Антонио, делая шаг назад, во время которого мне повезло буквально ускользнуть от нежелательного компаньона в быстром шаге. Осознание пришло в тишине главного созерцателя сцены, который, казалось бы, не имел ни одного слова в комментарий по поводу случившегося и лишь в силу глубокого уважения продолжал следовать со мной до нашего жилья. К моему иррациональному страху, мы не возвращались к упоминанию событий за инициации Баша, который мог иметь мысли в огромном различие их спектра. — Ты… уверен, что не хочешь знать? — от чего-то в вечернем бреду после бодрящего душа решился поинтересоваться у занятого. — Хм, — оторвался от экрана тот, походу действительно задумываясь. — С одной стороны… Да, хочу. С другой стороны, нет. Не хочу иметь ничего общего с таким паршивцем, который так грубо отшивает от себя вполне адекватного человека, даже не смотря на возможную его неправоту. — Да… я кажется был весьма… — Токсичным, — даже не сомневаясь в своем дополнении ответил знакомый, продолжая свое прежнее занятие. Конечно, стало неприятно. Тягостно от собственного поведения и смутного понимания своей же неправоты. Я поник в глупой досаде и обиде посреди односпальной кровати, молчаливо проглядывая ленту социальной сети с рекомендуемыми ею видео котов и детей. Верхняя шторка моей телефонной системы порой открывалась и закрывалась под силой большого пальца в простом методе проверить почту на новые входящие сообщения, которых не было до самого утра. Помню, первое, что я подумал, это желание проснуться под ощущение поцелуя, а не шум громкого ритма музыки за стеной. Потом мне пришло к мысли, что я хочу вкусного завтрака, а не перекус на легкую руку, теплого пожелания удачи, а не грубого слова в транспорте, милой улыбки, а не злого взгляда старушки. Наверное, это было очень завуалированное чувство скуки по Антонио, который не связывался со мной на протяжение всего этого времени. Мне просто стояло объяснить ему, что это было неудачное место и время. Признаться, что у Ловино Варгаса в наличие нет умения ездить на велосипеде. Сказать, что в таких ситуациях будет комфортнее предупреждать друг друга о встречи. В моей макушке нашлось столько вариантов развития прошлых событий и возможностей их предотвратить, что в итоге совсем не осталось места для идей, как исправить положение сегодняшнего и будущего. Ненавижу себя за это. Знаю. Ненавижу. Продолжаю в том же духе. И, наверное, никогда не перестану, пока рядом со мной будут люди, которые первые пойдут на уступки и контакт. К примеру, тот же Антонио, чье сообщение с текстом: «Мы не могли бы сегодня встретиться?» высветилось у меня на экране. Ох, первое, что я почувствовал была… радость? Дикий восторг и восхищение, так скоро сменившееся на трепетное переживание с примесью элементарного незнания, что ответить. В спешки пальцы соскользнули на печатную строку, избавляя меня возможности подумать над ответом. «Я освобожусь после пяти. Где мы встретимся?» Вроде бы нормально. Ни одной буквы не забыл. «Я сегодня на смене в кафе. Работа закончиться к шести, а после мы могли бы пройтись», — вновь пришло уведомление от Карьедо. Не знаю, почему я не задумался о кафе, имея глупую привычку мусолить прошлое. Возможно дело в моем нарушенном балансе совести, либо задетой словами Башем гордости? Было б ложно считать, что мной вело одно желание измениться, а уж тем более попросить прощение. Передо мной не было плохого разлада, вот и всё? Хоть оно было и так, но мое чувство неуверенности все больше накапливалось с каждым проделанным шагом. Так забавно подмечать, как в дождливый день осени, снежное утро до рождества или солнечный вечер сейчас, места остаются прежними, но сам человек и его отношение совершенно противоположно меняется. Находясь рядом с кафе вновь, я чувствовал себя иначе. Мне не очень хотелось переступать порог. На миг это даже напомнило колючую ассоциацию с родительским домом. Довольно удачная параллель, учитывая, что в обоих случаях придется зайти. Не ожидая от себя многого, я отвернулся к живописной картине позади. Вырисованные теперешним моментом полотно от чего-то зацепило взгляд. В голове всё затихло. Теплый ветер легким касанием понежил щеки. Прохладные ладони рук обнадеживающе спрятались в ткани карманов. Стопа ритмично топнула в такт отдаленной музыки. Впервые за долгое время я обдумано вдохнул полной грудью. По телу пробежала толпа мурашек, вынуждающая достать мобильный телефон. Открытые сообщения. Пару нажатий. Хах, чего это я пишу такое… Нужно заканчивать с этим и просто зайти. Стояло мне лишь приготовиться к решительным действиям, как к окружающим звукам прибавился звонкий удар сердцевины колокольчика об его железный силуэт. С кофе выглянула приятного вида девушка. Чья внешность меня заинтересовала лишь благодаря сопровождающему ее в обнимку Антонио. Молодая незнакомка в цветочно-воздушном платье бережно придерживала под локоть мужскую руку, продолжая видимо уже давно начатую беседу, которую Карьедо поддерживал своей солнечной улыбкой. Гуляющий по проулку сквозняк силой направил ткани в облепляющее контуры тела положение, так настойчиво выделяя надутый женский живот. Темноволосая девушка осторожно поцеловала щеку своего собеседника, на миг обращая ответный взгляд в мою сторону. Я бы сравнил ощущение в груди с начинающей игрой какого-то оркестра без дирижёра и нот, где каждый норовит переиграть по звуку другого. — Ты пришел, — наступил на ухо скрипачу слон. — Красивая, — иронично сомкнул брови, присоединяя свой исполнительный голос к хаотичному концерту. Антонио вопросительно обернулся назад, всё так же держа перед собой одну из предложенных кружек кофе, на которую видимо никто не обратил внимание. — Ревнуешь? — загадочно усмехнулся в игривом настроении Фернандес, в чьи глаза так безмолвно громко обратились. — Это… это девушка Габриеля, — сменил свой тон на объясняющий зеленоглазый южанин, еще раз предлагая напиток одним движением руки. — Я рад, что ты пришел… — смущенно опустил взгляд тот. — Касательно того, о чем я хотел поговорить с тобой, — вернулся к главной своей мысли Карьедо, так и не сумев ее продолжить. — Пойдем на свидание? — нагло обратился Ловино Варгас, вспыльчиво демонстрируя свою токсичность в инициированном поцелуи.