Походная Аптечка (Sylar's "Ambulance Box")

Уликэ держалась всё это время – держалась мужественно и хладнокровно: когда пробиралась мимо кабинета Ищейки, ведущего бесконечные переговоры по телефону, и когда пересекала пустырь перед Домом Друзей, шагая так невозмутимо и с достоинством, будто домашний арест, назначенный Командором, был всего лишь глупым недоразумением… И теперь, когда ей предстояла встреча с Петрелли, она была уверена, что сможет достойно ответить на любые обвинения и выдержать сколь угодно холодный приём. Но как только Питер спустился с неба, будто её личный ангел в залитом кровью светлом плаще, как только он шагнул к ней с этой невероятной теплотой и восторгом во взгляде – в девушке как будто сломался тот жёсткий внутренний стержень, что держал её прямо и гордо всё время до этого. Обхватив Питера руками, прижавшись к нему, неприступная аристократка Уликэ захлёбывалась слезами, как доверчивая девчонка. - Мне было так страшно, Питер… Так страшно! Они знают о нас… Ищейка забрал мой телефон и вычислил тебя по номеру… Я не смогла помешать… Что теперь будет? Длинные ухоженные пальцы комкали складки светлого плаща; волосы густой занавесью скрыли лицо, уткнувшееся в плечо Питера. - Уликэ… Тш-ш, любимая, тише… Забыв о предательстве, о том, что эта Уликэ тоже может оказаться обманом, эмпат ласково гладил её вздрагивающую спину и, повернув голову, целовал шелковистые пряди каштановых волос. - Всё хорошо. Теперь мы вместе. Не плачь… Всё хорошо… И даже понимая, что отчаянные объятия Уликэ в любой момент могут окончиться тяжёлым ударом по затылку, Питер не променял бы этот момент ни на что на свете. - Я уже ничего не понимаю! Почему ты не верил мне? Почему думал, что кто-то мной управляет?.. – проговорила девушка, не отпуская героя. - Меня заманил в ловушку кто-то очень похожий на тебя. Это, должно быть, чья-то способность. Их ведь много – новых суперов… – Питер объяснял ласково, как ребёнку. – Вот, например, у кого-то была способность ужаса. Я перенял её, применил и всех прогнал… Если быть честным, эмпат знал только одного человека, способного создавать иллюзии, но эта девушка (хотя, кто знает, как она или, может быть, он выглядит на самом деле?..) была окончательно и бесповоротно мертва. Сайлар не мог выпустить её живой, раскрыв обман. Да и было ли это сейчас важно? Что вообще могло быть важно в тот момент, когда Питер Петрелли, осторожно приподняв точёное лицо Уликэ за подбородок, запечатлевал на её губах свой первый поцелуй?.. *** Открывать глаза было трудно и мерзко: ресницы склеились какой-то засохшей дрянью, натёкшей из глазниц, пока Сайлар горел заживо. - Клэр, посмотри! Он, кажется, приходит в себя… «Жива. Она жива…» – шевельнулась в голове мысль, слабо согрев чувством выполненного долга… Каким бы низким и бесчестным ни было это существо, прикидывавшееся его любимой девочкой – что-то необъяснимое внутри Сайлара: то ли память о прошлом, то ли нелепая надежда на будущее – не позволяло ему отдать тварь Друзьям Брэдсона или оставить её умирать. Злодей закашлялся и сел, держа перед собой полусогнутые руки – нелепо чистые и светлые в контрасте с обгоревшими лохмотьями рукавов. - Сай!.. Всё хорошо! Мы у меня дома, дядя Пит прогнал друзей Брэдсона… …И ещё не видя лица Клэр, а лишь услышав её голос – радостный и чуть-чуть тревожный, звучащий так нежно – он понял вдруг, что готов смириться со всеми непростительными словами, память о которых душит изнутри; готов улыбаться, давясь ненавистью, и ласкаться, как пёс, у ног Эклерчика, заглядывая снизу вверх ей в глаза. Она так похожа на себя прежнюю, если не думать, не помнить и не смотреть… И так велик соблазн окунуться с головой в этот обман, а когда он закончится, на коленях вымаливать продолжения агонии… «Поиграй со мной, или я не смогу жить!!! Поиграй со мной! Поиграй! Притворись!!! ЭКЛЕ-Е-ЕРРРРР!!!» "Ты должен был стать перед ней на колени, ты слышал, ублюдок?! Ты должен был её УМОЛЯТЬ!!!" - Что с тобой? Больно? Где болит?.. Клэр бросилась к злодею, едва увидев, как исказилось и передёрнулось его лицо; развернула Сайлара к себе за плечи – и он отвёл взгляд, не в силах её больше видеть. Угловатая тёмная фигура деликатно – предельно деликатно! – шевельнулась, сбрасывая узкие ладошки неубиваемой девочки с опустившихся плеч. На пару секунд Клэр так и застыла, а потом отстранилась, плотно сжав губы. - О, мистер Сайлар, как хорошо, что вам стало лучше!.. – заполнила неловкую паузу хозяйка дома, появившись в поле зрения раненого. - Здравствуйте… миссис Беннет, – сипло проговорил серийный убийца. Конечно же, он узнал эту женщину – супругу человека в роговых очках: Сайлар угрожал ей, пытаясь выяснить, где Клэр, и чуть не убил, швырнув об стену, меньше двух недель назад. Она выглядела так, будто совершенно не держала за это зла… Или ничего не помнила. - Клэр рассказала мне о вас… Я так благодарна за заботу о моей девочке! Должно быть, вы голодны – сейчас я приготовлю поесть, а Клэр покажет вам, где ванная… Даже не представляю, что вам пришлось пережить… – Сандра смотрела на защитника своей дочки чуть ли не с благоговением, пытаясь разглядеть самоотверженного героя за маской небритого обожжённого лица и за усталыми измученными глазами. – Клэр, милая, найди нашему гостю что-нибудь из папиной одежды! А я тем временем поручу нашим японским друзьям охрану дома и займусь готовкой… С этими словами миссис Беннет заспешила на кухню; Клэр беспомощно посмотрела ей вслед: так страшно было оставаться в этой гнетущей тишине… «Он совсем чужой. Как будто между нами не было совсем ничего… Или как будто случилось что-то, после чего всё, что было, стало неважным». Клэр даже не подозревала, как близка она была к истине. Но вместо догадок о Кэндис, которым просто неоткуда было взяться, в голову упрямо лезли слова Питера, сказанные утром: «Ты совсем ребёнок, а он – взрослый мужчина, у которого было уже множество женщин. Будь уверена – твоё место сразу же заняла новая любовница. И после всего этого – ты хочешь бежать за ним, как собачонка?» «Это не может быть правдой!.. Не может! Или… Нет, НЕ МОЖЕТ! Это же Сай… …А хорошо ли я могла узнать его за каких-то пять дней?..» - Вы подождёте, пока потушится мясо? – осведомилась Сандра, выглянув из кухни. - Да, конечно, мам… – рассеянно откликнулась Клэр. - Да на тебе просто лица нет!.. – миссис Беннет подошла и обняла неубиваемую девочку: – Всё будет хорошо, милая… Всё хорошо. Папа больше не тронет его… Ну? Приступай к своим обязанностям гостеприимной хозяйки! «Лицемерная тварь. Она показывает свой оскал, свою силу, хладнокровие и жестокость только тебе – а сама рыдает на плече у матери, притворяясь мягкой и слабой. …Когда я потерял тебя ТАКУЮ? Когда я потерял тебя МОЮ?.. Что я сделал для этого, и почему уже нельзя ничего изменить?!» - Сейчас… Пойдём, Сайлар! Убийца с тоской оглянулся на входную дверь. Если бы там появились Друзья Брэдсона, Беннет или Петрелли, если бы произошло хоть что-то… Но пути осталось только два: к обманщице или прочь от неё. И решать надо было прямо сейчас. "Оставь её, оставь… Пусть всё закончится на этом!.. Разве тебе не хватило? Разве ты хочешь снова умирать? Ты со временем перестанешь мучиться; брось! Пусть остаётся позади! Уходи, уходи же…" – умолял он себя, но всё было бесполезно. Иррациональное притяжение было сильнее разума, сильнее боли, сильнее гордости – и единственное, что он мог, – это идти и идти в огонь, заворожено разглядывая жаркие языки пламени, и сгорать в нём, воя от ужаса и безысходности. - Пойдём, – мёртвым голосом произнёс Сайлар и, взяв свою ненависть за руку – до предела напряжёнными, чтобы не дрогнули, пальцами – повёл её вверх по лестнице. "Зачем?! Она не изменилась, ты же теперь знаешь её, всю её мерзкую суть, она может притвориться чем угодно! Тогда она умрёт. Хватит этого всего, действительно, уже хватит. Кого я пытаюсь обмануть? Я никогда не смогу уйти окончательно. Мне не нужен этот постоянный соблазн вернуться, я не хочу, как пёс, скулить под её окном и тряпкой волочиться за ней, стискивая зубы в ответ на холодное безразличие и приказы убираться. Она моя – или её нет вовсе". …Наверное, он принимал душ: если постараться, можно было вспомнить холодную воду, от которой бросило в дрожь. Наверное, он переоделся в костюм Ноя Беннета и, если бы всё, что есть в этом мире, за исключением мыслей о Кэндис-Клэр, не было настолько ничтожным и несущественным, это могло бы показаться забавным… …Она выглядела такой удивлённой и несправедливо обиженной… Как будто она не убивала его, втаптывая в землю идиотскую «собачью любовь»; как будто не предлагала расстаться из-за того, что «больше так не может»; как будто не смотрела холодно и торжествующе, упиваясь своей властью… - С лёгким паром! Клэр храбро пыталась улыбаться – но ответить на её улыбку было бы таким лицемерием, что Сайлара тошнило от одной мысли об этом. - Почему ты так смотришь? Что с тобой?! – вклинился в болезненные, пропитанные ненавистью мысли пытливый звонкий голосок; миндалевидные серо-зелёные глаза "аптечки" требовательно изучали лицо злодея. – Что случилось?.. Сайлар молчал, глядя на очередную маску поработившей его притворщицы. Открыться? Поверить? Дать шанс всё исправить?.. Вдруг ещё не поздно, и всё ещё возможно изменить и вернуть?.. Но для доверия – надо было пройти сквозь правду, а правда заключалась в трёх словах: «Я тебя ненавижу». Нет. Слишком страшно разрушить это относительно мирное выражение её лица. Слишком болит голова. Слишком много усталости и тщетности, чтобы снова начинать этот ад. - Что случилось, Сайлар?! - Ничего. - Точно?.. – перед бессильно полуприкрытыми карими глазами – серьёзное и внимательное полудетское личико, сдвинутые светлые бровки… «Сказать! Она поймёт… Сказать! Нет. Я просто не могу». - Точно. Неубиваемая девочка отступила. «Фальшиво, фальшиво, как всё насквозь фальшиво – чёррт!.. Перестань притворяться!.. Что произошло? Чем я это заслужила?! Почему нельзя просто улыбнуться и стать прежним?..» Сайлар молчал. А во взгляде его, в плотно сжатой линии губ – дрожала ненависть. И Клэр видела её. - Я очень хочу есть, – бесцветно произнесла она и, не оглядываясь, широкими шагами направилась на кухню. *** - Сейчас-сейчас, ещё минут пять, и всё будет готово! – объявила Сандра и ловко перевернула кусок мяса на сковороде. – Клэр, милая, порежь, пожалуйста, хлеб, а вы расскажите мне пока обо всём, что с вами случилось… Сайлар что-то отвечал. Улыбался. Кивал, переспрашивал, что-то рассказывал, совершенно не фиксируя разговор в сознании… И смотрел на Клэр. А Клэр смотрела мимо него, упрямо сжав губы, чтобы не дрожали. «Что происходит? Что я сделала не так? Чем я заслужила такое? Его лицо, и тон, и эти ужасные стихи, и ненависть! Столько ненависти во всём!.. Это мне? За что? За что?!» - Вот так! – миссис Беннет проворно разложила еду по тарелкам и улыбнулась. – Кушайте как следует, дети. И не стесняйтесь брать добавку. Я скоро вернусь! …Они обедали в тягостной тишине. Точнее, обедала Клэр: бесцеремонно рвала зубами большущую телячью вырезку, политую сырным соусом. На тарелке перед ней лежал по косточкам почти целый куриный скелет. Сайлар сидел неподвижно, сцепив руки под подбородком, и наблюдал за ней. За резкими, агрессивными движениями, за безучастно-жёстким выражением лица… Как плохо было без неё, когда он три дня умирал в развалинах своей квартиры под обрушенной крышей! И почему-то ещё хуже было сейчас, когда она рядом – а сказать уже нечего и незачем. Молчание было бессмысленным, оно давило с каждой секундой всё тяжелее, усиливая отчуждение и безнадежность. Слишком много непонимания, слишком много взаимной обиды для того, чтоб молчание могло между ними хоть что-то исправить и объяснить. - Мы долго собираемся здесь пробыть? – спросил злодей ровно и спокойно, в то время как безысходность каждой упущенной секунды сжимала горло, и хотелось сделать что угодно: заорать, ударить кулаками по столу, изо всех сил стиснуть голову руками… – Твой отец вот-вот… - Мой отец – моя проблема, и я сама справлюсь с этим, – жёстко перебила она. Между сжатых до скрипа зубов бессильно задрожало неслышное рычание. «Ты до сих пор не понял? Я – это Клэр, Клэр – это я, другой не существует. Всё во мне, что проявляет силу и независимость и не вызывает у тебя сопливого умиления, ты люто ненавидишь и зовёшь "Кэндис". Но я – одна, нравится тебе это или нет». - Я… знаю, в чём дело, – медленно произнёс Сайлар. - Ну и в чём же?! Глаза неубиваемой девочки затравленно сверкнули: сколько можно разборок, неприязни, грязи, откуда всё это взялось?! – но Сайлар увидел в них только нетерпеливо-раздражённое выражение. - Я не могу тебя простить, потому что я тебя всё ещё ненавижу, – с замершим внутри холодом произнёс серийный убийца – и чувство освобождения, чувство шага в пропасть, испытанное вслед за этим, было несравнимо ни с чем. – Я сыт по горло твоим притворством. …Его слова медленно доходили до сознания Клэр, погружаясь одно за другим. «Не могу простить»… «ненавижу»… «притворство»… Чем ближе к твоему сердцу чужие руки, тем больше боли они способны причинить малейшим неверным движением. А когда они бьют изо всех сил.. «За что?! Он стал для меня всем – за что?! Я на всё ради него готова, я всё бросила ради него, я так старалась, чтобы он был счастлив; ЗА ЧТО?!» Черты миловидного полудетского личика дрогнули, поплыли – и бешеным усилием воли Клэр выпрямила их в холодное выражение силы и независимости. Роскошь быть слабым – допустима лишь тем, кому есть на кого опереться. Ненависть человека, который ещё недавно был воплощением любви и верности – дикая, нелепая ненависть! – не позволила Клэр расплакаться перед ним, повторяя «ах, за что, за что?»: так поступила бы только беспомощная глупая овечка. Сайлар молчал, глядя на то, что наделал своими словами. Клэр аккуратно промокнула губы салфеткой, потом ещё одной; жестоко скомкала в ладони баночку из-под соуса, положила её на тарелку и поднялась из-за стола. *** Сайлар сумел догнать её только в гостиной, где она резко опустилась на диван, тряхнув волосами и отвернувшись. Серийный убийца, вызывавший у людей ужас и трепет, не останавливавшийся ни перед чем в погоне за способностями – он стоял перед строптивой тварью, неловко опустив руки и ссутулившись, как подчинённый, как раб… Но собственная гордость не имела теперь уже никакого смысла. - Это можно исправить, – он говорил негромко и серьёзно, очень убедительно – но где теперь то светлое доверчивое существо, ловившее каждое его слово? Эту Клэр, холодную и независимую, уже ничто не трогало. – Я всё сказал тебе только затем, чтоб мы вместе это починили… - Зачем? – не оборачиваясь, бросила она; звонкий голос отблеснул холодным металлом. - Чтобы… быть вместе, – машинально ответил Сайлар тем самым оправдывающимся, растерянным тоном, за который он с новой силой возненавидел и её, и себя. - Зачем? Разум убийцы пытался зацепиться хоть за что-то настоящее, подобрать хоть пару слов в ответ на этот абсурд. И не мог. Клэр сидела, безукоризненно выпрямив спину – и эта гордая осанка почему-то вызвала новый приступ иррационального бешенства. «Всё во мне, что проявляет силу и независимость»… «Я тебя НЕНАВИЖУ, ты, дрянь, сядь попроще и смотри в пол, сгорбись, подчинись!!!» – и вместе с воплем-рычанием – безумное желание ударить её, сломать, размазать её спесь по стенке!.. …И, скрипнув зубами, Сайлар тихо, спокойно, почти жалобно произнёс: - Клэр, что с тобой? – "Я же не сделал тебе ничего плохого, не я начал это! Зачем, почему, за что, какого чёрта я это чувствую?.. НЕНАВИСТЬ!.." - Ничего, – отрезала она, развернувшись. На бледном, как у Кэндис, злом лице дрожал лихорадочный румянец, и даже сами черты казались жёстче, чем раньше. – Ты прав. Я только и делала, что ПРИТВОРЯЛАСЬ. На самом деле я то дерьмо, каким ты меня считаешь, и ты правильно меня ненавидишь! Сайлар ровными неторопливыми шагами подошёл к креслу и сел. Отвлечься. Дышать… С окаменевшим лицом он смотрел в окно, вдаль: там были домики, деревья, изгороди, машины… Кусок безоблачного неба и свет солнца. Весь тот мир, которым можно просто наслаждаться, когда ты принадлежишь только себе. Когда ещё не понимаешь, что начал умирать изнутри. Светлый мир, прохладный ветер, в который так хочется вырваться из душной бессмысленной безысходности, разорвать мёртвую хватку отчаянья и не чувствовать ничего. И, не глядя на свою ненависть, сидящую на расстоянии вытянутой руки, Сайлар почти утверждающе произнёс: - Всё было ложью с самого начала. - Да!.. – выкрикнула Клэр сдавленно, сквозь подступающий под горло ком. – Да, меня нет! Да, я притворялась! Я позволяла себя любить, а сама только терпела тебя!.. И изображала то, что тебе нравится!!! Леденящий холод пополз наружу из похороненных в подсознании воспоминаний о боли, которой не было имени – и это было похоже на смерть и ни на что больше. Есть слова, которые нельзя произносить. Жизненно необходимые для жалких останков гордости – и убийственные для надежды. Это были слова "А я никогда тебя и не любил" – и Сайлар не произнёс их. Он просто сидел рядом с Клэр и молчал, глядя в чистую глубину неба в переплёте окна. Странная боль: как она может одновременно и сжимать голову, и взрывать изнутри? "Видишь? Она не твоя. Она та дрянь, какой показала себя, и такой же навсегда останется. Колебаться больше нечего, надо просто стереть её из этого мира. Что будет, если я её убью? Я освобожусь от этого? Я же правда освобожусь?.. Представь". …Когда становишься свободным, всегда что-то теряешь. Уютную клетку, или кормушку, или девушку, которая ласкала тебя. - Свобода… – Сайлар раскинул руки; в лицо било солнце и ветер. – Свобода!.. Её больше нет. Свобода… Больше ни одного действия против воли, больше ни одного желания, навязанного любовью – унижающим, лишающим разума и гордости чувством. Больше ни одной мысли о ней. …Понимание обрушилось сверху многотонной пронзающей тяжестью. Как он не осознал это до сих пор? С него не спали оковы, когда её не стало. Нет. Он так и остался скован на всю жизнь, вот только цепи снять уже некому. …Он распахнул глаза, резко вдохнув, будто очнувшись от кошмара. Свободы не будет. Даже если тварь умрёт – ничего не изменится, всё просто станет окончательно безнадёжным. - Идём… – будто неживой механизм, произнёс Сайлар. – Я… верну тебя туда, где взял… Каждое слово с хрипом вырывалось у него из груди, словно он не говорил, а вытаскивал острые колючки из раны. Но неубиваемой девочке было всё равно. Как будто все страдания мира не значили для неё ровным счетом ничего по сравнению с тем, что чувствовала она, услышав правду, предназначавшуюся не ей, а Кэндис. - Мистер Сайлар, куда вы? Там может быть опас.. Серийный убийца не глядя отмахнулся – и японцы замерли там, где стояли: с окаменевшими лицами и стеклянными глазами, на полушаге остановленные мощной способностью. Сайлар был почти уверен, что строптивая тварь не последует за ним, но она шла – всем своим видом являя независимость и холодное презрение, заставляя подстраиваться под свой размашистый шаг. И он послушно шёл рядом – приберегая расплату за все свои унижения на будущее, которое навряд ли когда-нибудь наступит. Вот теперь уже – говорить что-то ещё было абсолютно бессмысленно. На самом деле, это страшнее и безнадёжнее всего: знать, что самые правильные и убедительные слова нелепы и бесполезны для любимого человека, который навсегда отказался тебя слушать. Сайлар шёл в Прайматек. Шёл на бумажную фабрику Ноя Беннета, скрывавшую под собой подземные уровни, полные боли и ужаса. Он не планировал, как и где жить дальше. Он вообще не планировал жить. Просто избавиться от боли и ненависти, дать волю рвущемуся наружу безумию – а дальше уже не важно.