Походная Аптечка (Sylar's "Ambulance Box")

- Командор? - Да, Ральф. Это я. Брэдсон умолк, как будто забыл, зачем явился. Перед глазами его до сих пор стояли коридоры Дома Друзей, по которым он сюда шёл: пятна крови на стенах, оплавленная проводка, обгорелые, промороженные куски тел на полу и хмурые суперы, собирающие останки в большие чёрные пакеты; испуганные ожесточённые лица, зажатые носы, ужасающий запах горелого мяса… Сайлар не вскрыл ни одного черепа: он не забирал способности, он убивал. Просто прошёл сквозь святая святых Идеальной Команды, как лис через курятник, истребляя всё, что видит, и не щадя никого. - Здесь было херово. - Очень херово, – бесцветно согласился Командор. Если это и есть цена двух литров крови маленького монстра – то имел ли он право платить такую цену?.. Как бы то ни было, это лекарство – проклятое и благословенное – убило уже в десять раз больше людей, чем спасло. - Я пытался вмешаться. - Я знаю. Знаю тебя, Ральф. И я рад, что ты жив. Брэдсон помолчал, глядя на измождённое лицо стрелка под закрывавшей глаза повязкой. Тот выжидающе смотрел в пустоту перед собой, как-то по-особому беззащитно, как все слепые, приподняв голову. Самый верный Друг Брэдсона, первый боевик Идеальной Команды. Стоявший плечом к плечу с Командором с самого начала – и безгранично преданный до сих пор… Он заслуживал своей награды как никто другой. Брэдсон достал из кармана тёмно-багряный шприц и приладил к нему иглу. Задумчиво посмотрел на сокровище, лежащее на ладони… - Закатай рукав, Ральф. Я принёс тебе кровь «походной аптечки». *** - Зачем мы здесь? – Холодная надменность в её голосе. Капризный и жестокий изгиб губ… "Ты не можешь унизить меня. Это делаю только я сам, потому что, несмотря на всё, люблю тебя… и не могу… не могу это починить!" Надо было как-то запереть дверь… Надо было сосредоточиться на сверх-слухе и проверить, нет ли кого поблизости. Но всё вокруг: все движения, все мысли – всё было таким нелепым и лишённым всякого смысла… И не двигало Сайларом уже ничего, кроме бессвязных обрывков бреда, вспыхивавших то и дело в его раскалывавшейся на части голове. - Если тебе это не нужно, мне тем более, – монотонно произнёс он. – Уходи. Оно становилось всё хуже и хуже – жуткое, давящее ощущение непоправимости и безысходности; «Если она уйдёт сейчас, виноват буду только я, и уже ничего нельзя будет исправить. Нет!!! Терпеть, терпеть, молчать… Посмотри на себя, в какое ничтожество ты превратился. Хочешь продолжения? Оно будет только хуже. Эта тварь заставляет тебя гнить, неужели не чувствуешь?.. Я не могу больше видеть её!!!» - У тебя есть шанс уйти. Уходи. «Нет! Сай, нет!.. Как я могу оставить тебя здесь, если я тебя люблю?! Если я не умею существовать отдельно от тебя?..» Клэр стояла у входа прямо и независимо, скрестив руки на груди. Сайлар тяжело опустился на пол и обхватил голову руками. Теперь у него будет много времени, чтобы думать. Много-много времени, чтобы думать о чём угодно… Существует ли любовь и что можно считать предательством? Что в ней было притворством, а что искренним удовольствием; что из сказанного было отвратительной правдой, а что – отчаянной попыткой сделать больно и себе, и ему? Как научиться НЕ прощать и не поддаваться на ласку? Как снова стать сильным и не чувствовать ничего?.. …Как заставить заткнуться эти чёртовы часы, которые тикают, пока он жив? Много вопросов и ни одного ответа. Ответы все там, под черепной крышкой, но даже Сайлар, умеющий извлекать из мозга способности, до своих ответов добраться не мог. «…Просто слабак, жалкое раздавленное насекомое… Встань. Ты хочешь убить её. Как же я от тебя устал». Слабое шевеление полусогнутых пальцев в воздухе – и щелчок замка. «Сай, что происходит, мне страшно, Сай…» - Открой дверь, – холодно произнесла Клэр. - Нет. «Мне страшно! Не надо… Пожалуйста, пусть всё будет как раньше…» - Хм! – Уязвлённая гордость и обида придали этому короткому, ненавидимому Сайларом звуку оттенок оскорблённого удивления. – Почему это? Ты сказал уходить, я уйду. Неубиваемая девочка бросила взгляд на Сайлара, шевельнувшегося в темноте… Увидела его лицо и содрогнулась. Оно было жалким – и страшным, как никогда до этого. Как лицо демона, уничтоженного, раздавленного, потерявшего в мире всё, кроме ненависти. - Потому что тогда я сойду с ума-а… – ласково объяснил монстр – тёмный громоздкий силуэт – тяжело поднимаясь с пола, вперив в лицо своей жертвы полный мольбы и ненависти взгляд; кругляшки его глаз тускло белели в полумраке. - Т-ты уже сошёл, мне кажется… - Может быть, – легко согласился Сайлар, приближаясь: медленно-медленно, неумолимо, ведя скрюченными пальцами по стене. – Посмотри… Узнаёшь этот склад?.. - Да… – выдавила Клэр. Тёмный ужас при виде безумца был настолько сильнее гордости и независимости, что те просто вылетели из головы, как что-то чужеродное, как лёгкая шелуха. - Ты что-нибудь помнишь с того времени? – продолжал убийца свой допрос. - Только с тех пор, как начала исцеляться, – послушно ответила Клэр, пятясь к стене. – До этого – только обрывки… Голоса каких-то людей и твоё лицо… очень близко… - Да. Мы прятались вот тут… Сайлар поднял взглядом несколько упаковок бумаги, повертел в воздухе… Внезапным щелчком пальцев ударил их об стену – и белые листы потоком хлынули на пол из разбитых коробок. Клэр вздрогнула, вызвав на тёмном небритом лице тень торжествующей усмешки. Перед Сайларом жалась к стенке испуганная Эклерчик; перед ним пятилась, шипя от ужаса, сука Кэндис, с которой сбили спесь; серийный убийца с упоением продолжал свой спектакль, разыгрываемый с живой куклой для самого себя. - Я положил тебя на бумагу, – произнёс он завораживающе-хрипловатым голосом, и Клэр почувствовала, как у неё подгибаются ноги. Сайлар опустился на колени одновременно с ней и, не отрывая взгляда, проговорил: - Бумага была мятая, чтобы тебе не было жёстко лежать… Опускаясь на пол под действием телекинеза – так плавно, как ни за что не получится, когда ложишься сама – Клэр с замирающим сердцем слушала голос Сайлара и шорох: это сами собой сминались под её спиной гладкие белоснежные листы. Подвитые волосы аккуратно расстелились на рельефе мятой бумаги – точно так же, как в тот раз; в расширившихся глазах девочки мерцал испуг. - Да-а, ты лежала именно так… – протянул Сайлар бархатно, совсем негромко – и появился в поле зрения Клэр: надвинулся снизу, закрыв собой потолок. - И тогда… – сбивающиеся удары сердца, от слишком глубокого дыхания закружилась голова… – Тогда я чуть было не вскрыл тебе череп… – у Клэр робко дернулся уголок губ, рука попыталась шевельнуться – но замерла, притиснутая к полу телекинезом. – И подумал… СЕЙЧАС подумал. Что здесь всё началось… Здесь и закончится. Полуприкрытые глаза неубиваемой девочки потрясённо распахнулись, когда Сайлар медленно приподнял руку – и направил указательный палец ей в лоб. - Это безумие, Клэр. Это должно закончиться. Я убью тебя, – объяснил он негромко и очень ласково, и немножко печально. - Са-ай… лар… И его лицо, которое вот-вот должно было отгородиться от сознания Клэр потоком крови, придвинулось ближе, едва заметно усмехаясь. - Ты презираешь собачью любовь, малышка… – прошептал серийный убийца с безумно горящими глазами. – Верного пса можно сколько угодно пинать ногами. Но знаешь, собаки имеют неприятное свойство болеть бешенством… - О чём ты.. Удар! Голова девочки мотнулась и с силой стукнулась об пол. Встряхнув Клэр за плечи, Сайлар сжал пальцы до тихого влажного хруста. *** - Я… не вижу… – выдавил стрелок. - Жди! Размотанные бинты белели на бетонном полу; Ральф, сорвавший их с головы, держал перед лицом руки, тщетно пытаясь различить контуры пальцев в своей личной непроглядной темноте. - Я не вижу!.. Брэдсон наблюдал, как засохшие кровавые впадины на месте пустых глазниц стрелка заполнялись красным, а потом прозрачным студнем, выпячивались вперёд, зарастали кожей… Веки болезненно затрепетали и поднялись – Ральф смотрел прямо перед собой широко распахнутыми ярко-голубыми глазами: смотрел неподвижно и совершенно слепо. - Командор, я чувствую глаза, но не вижу… – беспомощно пробормотал он. Брэдсон молчал. Он умел отдавать приказы убивать, он умел даже посылать на смерть своих «Друзей» – но у него не хватало духу сказать Ральфу, что по возвращении на склад в его распоряжении было полтора литра лекарства. Брэдсон не мог признаться, что оно было потрачено на искалеченную Кэндис – и на ещё одного человека, агонирующее тело которого Рентген обнаружил недалеко от места аварии, в груде металлолома… - Крови не хватило, – произнёс, наконец, Командор, будто вынес вердикт. – Это всё. Больше нет. - Нет!.. – выкрикнул стрелок, и в голосе его на миг скользнуло что-то настолько безумное, что Брэдсон сделал поспешный шаг к двери: он мигом представил, как осатаневший Ральф выхватывает пистолет и начинает в ярости палить во все стороны, запуская летать по бункеру десятки шальных рикошетящих пуль… …Стрелок молча нагнулся и слепо зашарил рукой по грязному полу. Нащупал бинты, поднял к лицу и медленно, с маниакальной аккуратностью повязал их на прежнее место. *** - Скажи, что ты моя… Скажи, что ты Клэр – или ты умрёшь… Сайлара трясло. Глядя в его жутко искажённое лицо, дрожа от ужаса всем телом, неубиваемая девочка пролепетала: - Что с тобой?.. Не надо, пожалуйста, не надо… - ЗАТКНИСЬ! – Сайлар вывернул её кисть так, что Клэр закричала и попыталась отбиваться, беспорядочно колотя его свободной рукой. Убийца не глядя перехватил летящий ему навстречу кулак и с силой крутанул его, ударил об пол, безжалостно выламывая кости. – СКАЖИ, что ты действительно Клэр – или я убью тебя, прямо сейчас… Голос переходил с вопля на умоляющий шёпот; он уже не рычал это, он просто говорил – мягко, вкрадчиво, почти нежно, с широкой судорожной ухмылкой, перечеркнувшей небритое лицо – и с таким абсолютным безумием в глазах, что у Клэр всё ноюще сжалось внутри, заставив забыть о боли. Он действительно совершенно чокнутый. И он её уничтожит. Клэр попыталась что-то сказать – но из пережатого спазмами горла не могло вырваться ни звука. Мятые бумажные листы под спиной – и безумный убийца, нависший сверху, и пронзительная боль, растекающаяся по запястьям от его беспощадно стиснутых пальцев… - Ты же ве-еришь, что я могу тебя убить? – голос ласковый, почти умоляющий – будто хищник с перебитым хребтом стелется по земле, всем своим видом заклиная о пощаде – и о единственном шажке навстречу, чтобы в последний раз сомкнуть зубы и разделить со своим мучителем смерть; РЫЧАНИЕ! – ВЕРИШЬ?! - Да!.. ДА!!! – заорала Клэр, слыша хруст костей; Сайлар ударил её об пол – и замер над ней тяжёлой тёмной грудой; приподнялся: - Ты ведь Клэр? Ты мой Эклер, правда?.. - Да, я Клэр!!! Да, я твоя!.. – она билась и кричала от боли; она чувствовала кровь, сбегавшую по волосам: Сайлар яростно цапнул её ушко, в которое только что нежно-безумно что-то шептал, и его клыки скребнули друг об друга, пройдя насквозь. - Если ты меня обманешь… снова обманешь… то я тебя уничтожу… – заботливо объяснял он неубиваемой девочке, методично терзая стальными пальцами её запястья, и между слов осторожно слизывал выступившую на бархатной коже кровь. Хрупкое тельце трепетало под ним, почти тряслось; дыхание всё сдавленнее – УДАР об пол! - ВЕРИШЬ?! - ДА!!! Клэр зарыдала. Пальцы Сайлара разжались, растопырились, как прямые стальные прутья; руки неубиваемой девочки выскользнули из ослабевшего захвата – и обхватили убийцу за шею, обняли крепко, с отчаянной нежностью, прижимая его взлохмаченную голову к себе, к дёргающемуся от рыданий горлу. - Да, я твоя… твоя… твоя… Клэр шептала это в его тёмные спутанные волосы – и, замирая, в любую секунду ожидала рывка зубами за шею: беспощадно-острого – и последнего. Оказывается, боль – это страшно. Раньше, прыгая с крыш и бросаясь под машины, неубиваемая девочка просто не понимала этого… Сайлар замер, как что-то окоченевшее, неживое; все его мускулы закаменели, а дыхание опаляло нежную кожу предательницы, в которую так хотелось вцепиться, чтобы она снова кричала, чтобы она почувствовала, хоть немного почувствовала то, что испытывал он… - Я твоя… твоя Клэр… твой Эклерчик… Да… да, Сайлар, да… Я твоя… Клэр шептала почти неслышно – едва ли громче, чем дышала, придавленная тяжёлым телом убийцы: от её слов он вдруг задрожал и как будто лишился стального каркаса, пронзившего его руки, ноги и спину – и беспомощно, как смертельно раненный, рухнул всей тяжестью на свою жертву. Клэр шептала, задыхаясь, – и ласкала его ослабевшими от боли и страха ладошками: гладила по волосам, по шее, по плечам, очень нежно, легонько, едва касаясь, с бесконечной любовью, смешанной с ужасом ожидания смерти… - Экле-е-еррррр… – дрожащий, чудовищно сдавленный, неестественный голос Сайлара наполнил её пронзительной жалостью, вытеснившей даже страх того, что он, сумасшедший, может вытворить в следующий момент… По телу серийного убийцы прокатилась новая волна дрожи – и он вдруг рванулся, отчаянно и безумно; сел на ворохе измятой бумаги, неистово прижав к себе хрупкое тельце девочки. - Клэр… Клэр… Клэр… – повторял он неслышным шепотом, сгребя её в охапку, прижавшись лбом и щекой к её волосам – и как-то странно, прерывисто дышал сквозь зубы. – Клэр… Клэр… Он судорожно сглотнул, и девочка услышала странный скребущий звук в его горле – как будто сквозь глотку, намертво стиснутую спазмом, что-то с трудом проталкивается тоненькой струйкой. Она просто замерла с неловко подогнутыми вбок коленками – стиснутая в объятиях Сайлара крепко-накрепко, – и чувствовала, как что-то тёплое медленно пропитывает её волосы. - Клэр… Клэр… Это ведь ты? Ты же Клэр?.. Клэр?! Его всего колотило – и от этого неубиваемой девочке стало страшно, как никогда в жизни. Захотелось вцепиться в него, спрятать лицо, разреветься, и в то же время – захотелось освободиться и убежать, далеко-далеко, чтобы больше никогда не увидеть и не почувствовать, как он… он… Он ведь не может плакать, правда?!.. На скомканной бумаге, устилавшей бетонный пол, скорчились две вцепившиеся друг в друга фигуры. К потолку поднимались задушенные всхлипы – и прерывистый, захлёбывающийся шёпот: - Ты моя… моя… только моя… Ты всегда будешь моей… Или умрёшь…