Жертвоприношение

Первое, что увидела Риелан, придя в себя — белый растрескавшийся потолок, первое, что ощутила — специфический больничный запах, и ей на секунду показалось, что она все еще лежит в госпитале на Стионе, а все события последних дней ей приснились. Но потом она увидела Калеба, сидящего возле ее кровати, увидела, что палата у нее одноместная, а не на пятерых, что обстановка в палате другая, и поняла: это был не сон. Предложение Калеба, Айрилия, Тринадцатый Веллонский пехотный полк, ловушка в училище Экклезиархии, отчаянная вылазка к жилому корпусу, вкрадчивый голос, Глорвит. Глорвит... Калеб заметил, что Риелан открыла глаза, и его круглое лицо расплылось в улыбке. Вид у инквизитора был довольный, но замученный, щеки заросли густой щетиной. Когда Риелан видела его в последний раз, Тристен был гладко выбрит. «Я провалялась без сознания как минимум сутки», — подумала псайкер. — Глорвит мертв, — сказала она, отвечая на незаданный вопрос. — Я знаю, Риелан, я знаю, — Калеб не переставал улыбаться. — Вы удержали училище, остальной полк прорвал окружение. Потом еще подкрепления подошли, сейчас Гвардия штурмует губернаторский дворец. Ты молодец, ты прекрасно справилась. Ни секунды в тебе не сомневался. А веллонскому комиссару, останься он жив, я собственноручно открутил бы голову перед строем полка. Нашел в кого из пистолета целиться, идиот. С того самого момента, как веллонцы угодили в ловушку, у псайкера начали накапливаться вопросы к инквизитору, касающиеся его плана по нейтрализации Колдуна, и чем дальше, тем больше этих вопросов становилось. Она начала с самого главного: — Ты знал, что Глорвит стал еретиком, и что он здесь, на Айрилии? Риелан ожидала чего-то в духе «Нет, что ты, я был удивлен не меньше твоего», и это, конечно, было бы лукавством — она не верила в такие совпадения. Лицо Тристена враз посерьезнело, он устало потер переносицу, прикрыл глаза, помассировал веки. Калебу определенно не хотелось отвечать. Но он все же ответил и лукавить не стал. — Года полтора назад я совершенно точно установил, что Глорвит стал еретиком, — начал он. — Когда заварилась каша на Айрилии, у меня были подозрения, что он здесь и к этому причастен. Потом я в этом убедился, и отправился на Стион за тобой... — ...потому что тебя при встрече он убил бы сразу, а со мной начал разговаривать, — договорила за него Риелан, чувствуя, как к глазам начинают подступать слезы. — А мне ничего не сказал потому, что я просто не согласилась бы лететь на Айрилию и сражаться против Августуса. — Да, — кивнул инквизитор. — Так в конечном итоге оказалось лучше для всех. Правда, ловушку в училище проморгал, каюсь. Все вышло сложнее, чем я думал. Но веллонцы оказались молодцами, и ты оказалась молодцом, и все кончилось хорошо. Поэтому я предлагаю тебе место в моей свите. Псайкера лучше тебя мне не найти во всем секторе. Или во всем сегментуме. — И все кончилось хорошо... Болтеру не обязательно знать, в кого он стреляет... — прошептала Риелан. «Не буду плакать при нем. Не буду. Вообще на людях плакать не буду. Обойдутся». — Что? — Калеб не расслышал ее. — Болтеру не обязательно знать, в кого он стреляет, — повторила она громче. — Я не хочу быть болтером, Калеб. Мой ответ — нет. Тристен явно был разочарован, но переубеждать ее не стал. — Как знаешь, — поднялся он со стула. — Но если вдруг передумаешь, я всегда буду рад видеть тебя рядом с собой. Поправляйся. Ничего не ответив, Риелан перевернулась на бок. Услышала стук двери, закрывшейся за инквизитором, и вцепилась зубами в подушку, не давая себе зареветь во весь голос. У нее была роскошная по госпитальным меркам палата и сколько угодно свободного времени. На этот раз — никаких сломанных ребер и гипса, никаких дырок в боку и перевязок. Знай себе глотай разные чудеса имперской фармацевтики, предназначенные для восстановления ресурсов организма, побольше ешь (еда здесь была куда приличнее, чем в стионском медкомплексе) и побольше отдыхай. Слушай новости с фронта, приходящие вместе с очередными партиями раненых. Практически в прямом эфире — госпиталь находился на окраине айрилийской столицы, от передовой его отделяла какая-нибудь пара часов езды. Слушай о том, что на планету прибыли стрелковый полк с Гудрун и четыре роты Мордианской Железной Гвардии. Что имперские силы после нескольких дней упорных боев взяли губернаторский дворец, вот только губернатора в нем не оказалось. Что еретиков выбили из центральной части города, но они еще цепляются за промышленные районы на юге. А ночами оставайся в одиночестве, изнывай от бессонницы, веди бесконечные споры сама с собой, грызи подушку, чтобы не биться в истерике. — Ты убила единственного близкого человека, который у тебя оставался. Он признался тебе в любви, он хотел быть с тобой, а ты его убила. — Я убила чудовище. Он давно перестал быть человеком, а близким мне перестал быть еще раньше, когда стал еретиком. Единственное, что он мог мне дать — это возможность превратиться в такое же чудовище. А любовь... От Глорвита, которого я когда-то любила, осталась только оболочка, не более того. Глорвит, которого я любила, был жестким человеком, но он не стал бы кромсать людей ради получения магической силы — выпотрошенные трупы в подвале училища, которые нашли гвардейцы, это ведь его рук дело, голову на отсечение даю. Устраивать бойню планетарного масштаба ради каких-то непонятных целей он бы тоже не стал. А сколько еще за эти пять лет он совершил мерзостей, о которых ты не знаешь? Благосклонность Хаоса ведь не за красивые глаза дается. — Пусть так. Ты убила чудовище. К вящей славе инквизитора Калеба Тристена, который цинично тобой попользовался. Вот уж у кого есть все основания быть довольным собой: победил своего бывшего учителя, да еще и с помощью его же любовницы. — Ну-ну-ну, что-то тебя совсем уж занесло, псайкер. Ты сражалась не персонально за Калеба Тристена. Ты выполнила свой долг, спасла жизни сотен солдат Имперской Гвардии, сделала победу в этой кампании хоть чуточку, но ближе. Кто знает, какие неприятные сюрпризы еще мог бы преподнести Колдун? — Вроде все правильно. Только отчего ж мне так хреново-то? И опять все по кругу, опять бесконечные аргументы и контраргументы для самой себя. Как-то так сложилось, что в жизни Риелан с того самого момента, как инквизитор Августус Глорвит забрал в свою свиту молодую и талантливую выпускницу Схоластика Псайкана, рядом с ней всегда были люди, побуждавшие ее идти вперед и убеждавшие в том, что она все делает правильно, что все не зря. В течение многих лет — Глорвит и Иви. Затем, когда Глорвит пропал — только Иви. Риелан когда-то призналась ей в этом. Снайпер рассмеялась своим хрипловатым смехом, ответила «Ну, из меня очень так себе нравственный ориентир, Риеланка», но признание запомнила и всегда пресекала приступы рефлексии Хольдар непреклонным «все правильно, не бери в голову». И даже после смерти Иви ориентир остался. Риелан думала, как бы поступил в той или иной ситуации Глорвит, одобрил бы он ее поступок или нет, и верила в то, что однажды он вернется. Как Астартес из ордена Космических Волков много тысяч лет верят в возвращение своего давно исчезнувшего примарха. Теперь ориентиров не было, никто не мешал Риелан есть себя поедом. До тех пор, пока однажды вечером дверь ее палаты не распахнулась, впустив лейтенанта Эйнира Арк-Тайра. Несмотря на поздний час, Эйнир был полон энергии и пребывал в отличном настроении, оторвал Хольдар от разглядывания потолка и очередного сеанса самозакапывания, принес с собою запах весны, за эти дни окончательно вступившей в свои права, и дыма, которым прочно пропиталась его одежда. Вручил Риелан букетик каких-то цветов, выглядевший так, будто Арк-Тайр совершил набег на оранжерею и утащил все, что попалось под руку, поинтересовался состоянием ее здоровья, начал рассказывать о том, как окончился бой за училище, как шли дела у полка после этого, в чем им приходилось участвовать за последние дни, а потом и вовсе перешел на всякую всячину, не относящуюся к войне. Риелан слушала его, что-то отвечала, смеялась его шуткам, и в какой-то момент вдруг подумала, что сейчас ей совершенно не хочется затевать новый раунд дискуссии с самой собой. — Риелан, — окликнул ее Эйнир. — Ты о чем задумалась? — А? — она вынырнула из своих мыслей. — Извини. Задумалась о том, что простая болтовня обо всякой всячине помогает человеку, утратившему моральные ориентиры, гораздо лучше, чем душеспасительные и патетичные беседы. — Это ты, что ль, моральные ориентиры утратила? — изумился Арк-Тайр. — Ну ты даешь... Ты же натуральный подвиг совершила, наоборот должна быть духом крепка так, что будь здоров. — Не важно, — махнула рукой Риелан, — Это мои заморочки, с ними никто кроме меня не разберется. Просто спасибо тебе, что пришел. — Не за что, — улыбнулся он. — А тебе спасибо, что ты нас всех спасла там, в училище. Он тоже задумался о чем-то, потом сказал уже без тени улыбки: — Ты знаешь, ты была похожа на ангела. Хольдар едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться. С ангелами ее никто никогда не сравнивал. — На ангела? На Темного, или на Кровавого? — Я живьем ни тех ни других ни разу не видел, — ответил Эйнир. — Но почему-то мне кажется, что на Кровавого. Ты же чуть кровью не истекла от перенапряжения. — Ничего не поделаешь, издержка псайкерского дара, — вздохнула Риелан. — Одна из многих. В коридоре послушались шаги, и в палату заглянула медсестра: — Сэр, время для посетителей заканчивается. — Жаль, — сокрушенно произнес Эйнир. — Но приходится подчиниться. Я еще приду, если ты не против? — Приходи, конечно, — улыбнулась Риелан. — Хотя меня скоро должны выписать, так что может быть я уже на днях в полк вернусь. — А, да! — воскликнул Эйнир. — Чуть не забыл! В училище ты говорила о фенрисийских боевых оленях. Что за олени-то? Они с тех пор не дают мне покоя. Псайкер расхохоталась. — Олени? Это когда я была в свите у Глорвита, в архивах на одной планете откопала. Искали мы совершенно другое, но при этом перелопатили кучу бумажек, и был среди них рапорт какого-то офицера из Корпуса Смерти Крига по итогам кампании против еретиков на этой планете. И в этом рапорте упоминался командир роты Космических Волков капитан Харальд, который мало того, что приволок с собой фенрисийских северных оленей, так еще и использовал этих оленей в бою. Устанавливал на них штурмболтеры. Его потом другие Волки так и прозвали — Харальд Оленевод. — Гм... — Эйнир задумался. — Но зачем? Астартес эти штурмболтеры могут и в руках носить. — Понятия не имею, — честно призналась Риелан. — Космодесантники — они вообще загадочные, смертным их не понять. Все, иди, а то сейчас медсестра вернется уже не одна, а с врачами. Он ушел, Риелан погасила свет, нырнула под одеяло (она по-прежнему сильно мерзла) и подумала о том, что сегодня впервые за много дней не станет самозакапываться. «Все-таки простое человеческое общение — великая штука. Доброе слово и псайкеру приятно». Весна окончательно вступила в свои права, но здесь, на окраине города, это ощущалось только по тому, что воздух стал теплее и грязи под ногами — чуть поменьше. Зелени и живности в промышленных районах и раньше было не густо, а война, прокатившаяся через эти места, добила их окончательно. Выбравшись из кабины попутного грузовика и кивнув в знак благодарности солдату-водителю, Риелан пошла к огромному машиностроительному заводу, сейчас служившему пристанищем Тринадцатому Веллонскому полку. Лагерь полка кипел такой же привычной и непрекращающейся жизнью как в тот день, когда она прилетела на Айрилию и впервые увидела свое новое место службы. Сотни солдат в темно-зеленой форме, десятки машин и сервиторов сновали туда-сюда. Тягач буксировал подбитую «Химеру» к цехам, где расположилась ремонтная мастерская, несколько сервиторов под присмотром оружейника вынимали из кузова грузовика ящики с боеприпасами и носили их на склад, еще один сервитор тащил мешок с мукой в направлении одноэтажного строения с большими окнами, из которого доносился запах готовящейся еды. Война продолжалась, жизнь на войне продолжалась, и Риелан самое время было возвращаться к этой жизни. Знакомых лиц видно не было, но и незнакомые солдаты, увидев ее, почтительно кивали. «Интересно, как выглядит история о бое в училище после многочисленных пересказов? Ничуть не удивлюсь, если про нас говорят, что мы перебили там пару десятков тысяч еретиков, а лично я похоронила под руинами жилого корпуса взвод Астартес-предателей». Спросив, где находится штаб, псайкер направилась к бывшему правлению завода и столкнулась с капитаном Белларом, выходившим из здания. — Рад видеть тебя, Хольдар, — командир первой роты широко улыбнулся. — Приветствую девушку, рядом с которой комиссары и еретики теряют голову. С выздоровлением. — Спасибо, — псайкер улыбнулась в ответ. — Я тоже рада, что с тобой все в порядке. Дойдя до кабинета, который теперь занимал командир полка, она попросила адъютанта сообщить о своем приходе. Услышала разрешение войти, шагнула в кабинет. Стала по стойке «смирно» и сложила ладони знаком аквилы. — Псайкер примарис Риелан Хольдар прибыла для дальнейшего прохождения службы.