Сибисовы катастрофы

Письмо сына из детского оздоровительного лагеря родителям: «Здравствуйте, дорогие мама и папа. У меня все хорошо. У меня есть друзья, которые бьют меня каждый день. Заберите меня, пожалуйста, отсюда»

До детского бурно-визжащего заезда — какие-то там сутки. Мы, вожатки, аниматоры, завхозы, пытались надышаться последними глотками свободы: днями паковали реквизит, сортировали пенки в спортзале, воевали за «пантенол», ночью — на окраине лагеря, за штабскими кустами, покуривали сигарки с одноразовыми стаканчиками в руках. А потом по новой: разнести мебель по корпусам, выбить себе козырные отрядные места, погрызться за пачку новых цветных маркеров. В перерывах, после очередного курения за порослью сирени, разбор бумажек и документов, распределение детей на отряды. Проще, конечно, когда родители своих чад поодиночке завозят, чтоб тем было побоку, с кем и в каком составе три недели куковать, а вот компании доставляют традиционные неудобства. Извечная песня: «А я с Машей хочу жить!», «к Петьке в отряд можно?», «с Сорокиной? Только не это!» Вот и начинается фасовка, как конфеты по пакетам: того туда (Катька — мировая девчонка, так что быстро общий язык найдут), того не туда (там Семенухин пятилетний, он бешеный, убьет еще), а кого-то вообще в бункер, местный отстойник для самых отъехавших, которых никто не вынесет, кроме разве что их самих. Обычно, в старых совковых лагерях, детей селят по отрядам, у нас же — по возрастам. Так что с ума они сходят коллективно на пару с одногодками. На аниматоров мы, вожатки, косили с нескрываемым презрением: наши материнские заботы им чужды, образ мышления — у мартышек краше. Не нужно было думать, куда поселить пятнадцатилетнюю Гелю, чтобы через неделю не пришлось объяснять, почему половина мальчишек носят в каждом кармане по презервативу, а куда запихнуть шестилетнего Юрочку Горохина, который прошлым летом обеспечил нам счастливые тематические недели вшей — крику тогда было, ух! Многие дети — ежегодные возвращенцы, но рады отнюдь не всем и каждому: от некоторых удавиться проще. И в такие моменты мы, уставшие до жути от детских соплей и козней, черной завистью заплывали, поглядывая на беспечных дураков-аниматоров. Те то и дело вольготно отдыхали, неспешно бегали на перекур, изредка выкатывались на озеро покидать фрисби с детьми. Нам же доставалось всё остальное: борьба за сохранность и здоровье своих временных подопечных и постоянная слежка за собственным ментальным спокойствием. — Пиздец, товарищи, — это Светка, заведующая по реквизиту, прерывает мои мысли. Голос у нее тоненький, но звонкий, как колокольчик, — к нам едет ревизор. — Чё? — Палыч в своем репертуаре, неподъемный и совершенно немногословный, наша палочка-выручалочка во всех спортивных мероприятиях. — Вот ты тут развалился в кресле, — пинают меня в коленку, и приходится проснуться, — а в твою смену назревают серьезные проблемы. Я бы сказала, что практически гитлеровского масштаба. — Что, тематика поменялась? Из «страшилок» в тоталитарную диктатуру Третьего Рейха? Боюсь, что родители не оценят, но флаг Германии повесить могу. — Дека, дождешься ведь, уволю, — Светка неумолима, и я затыкаюсь. Её глаза презрительно прищурены от возмущения. Я отодвигаюсь от спинки кресла и покорно кланяюсь в ноги: — Каюсь! И что за катастрофа спешит в наш отчий дом? — Не просто спешит, а неумолимо надвигается, — из-за голоса подруги так и тянет спросить, останемся ли мы живы после этого визита, больно уж похоронный тон. — Светка, не нужно так отчаянно переигрывать в драма-квин, выкладывай. — А ты не мешай, тогда и скажу, — огрызается девица. — Короче, дамы и господа, начну с самого важного вопроса. У кого первый отряд? — и ухмыляется ведь, ответ-то знает. Поднимаю руку, уже предчувствуя беду — сердечко стучит с тревогой, печалится. — Дмитрий, поздравляю сердечно! С завтрашнего дня к тебе в отряд присоединяется Сева Сибисов. Аплодисменты, друзья! — Надо заметить, что никто в ответ не хлопает, как и сама Светка. Я озираюсь по сторонам, но новички лишь непонятливо жмут плечами. А вот старожилы кривят лицом, словно по лимону в одну харю наелись. — Что за Сева, лет сколько? — выдавливаю под всеобщий ступор. — Лет? Двадцать один. А тебе зачем? — Так это не ребенок! — выдыхаю с улыбкой. Вот же ж пронесло! Напустила туману, а я и поверил, переволновался. — Фух, испугала, Светуля. Я уж подумал, что кого-то из бункера ко мне в отряд швырнули без моего ведома! Молчание длится секунду. Недолго, но вполне достаточно, чтобы я проглотил подступившую к горлу слюну. — Ну, Дека, прощай, — заявляет вдруг Палыч, почесывая одинокую лысину на старой голове. — Ты был нам всем хорошим другом и верным товарищем. — Ага, — сипит Леха, наш звукооператор, с которым мы прошлым летом отрывались на трех сменах, — даже джек-джеки мне носил, когда бы я ни попросил. — А мне чай заваривал, я ведь в позапрошлом тут с ангиной валялась, — Иринка задумчиво вертит в руках лизуна, перекатывая слизь на ладошках, пока я пытаюсь понять, хоронят ли меня живьем, или мне просто так кажется. — Вы чего, народ? Помирать не собираюсь, мне ещё жить и жить. — Это ты так думаешь, а вот чего себе этот Сибисов мог надумать — так это хрен его поймет, — Светуля как всегда в своем амплуа нагоняет страху больше, чем есть на самом деле. — Да уж, Дека, крепись. Тут Севу любят, но вот напарники его дольше двух дней не выдерживают и сваливают домой, даже повышенной зарплатой не удержишь. — Что вы заладили «Сева — то, Сева — это»? Нормально можете объяснить? Леха повздыхал, но все-таки на мой запрос ответку кинул. — Это тот еще щегол, Димка. Он с нами в прошлом году работал, сезон закрывал, когда ты уже уехал. Парень, конечно, бомба, но слегка «с пидорцой», и поэтому… — прерываю познавательную речь, пока вопрос не успел исчезнуть из головы. — Слегка? Лешка запнулся на секунду и, состроив моську из тоски и печали, горестно выдал: — Ну, совсем. — Принято. — Короче, я не в курсе, но говорят, что он ко всем напарникам лезет, а те в итоге не выдерживают и дают деру, предварительно врезав любвеобильному котику по мордасам. Я вслух не комментирую, но про себя решаю, что если эта сопля ко мне полезет, то не быть нам приятелями по конец жизни. — Во-о-от, — тянет Светка, нарушая мои планы, — в этом-то и проблемы. Сибисов у нас птица залётная и блатная от корней до самых пят. — Правильно ли я понял, что проблем не оберешься, если обидишь сыночку? — даже ответ не нужен, поэтому старички просто кивают, и во мне рушится надежда на хорошую смену. — Но тут есть кое-что хорошее, — подбадривает Леша, протягивая мне дружелюбно пачку соленых снеков, — если вы найдете общую волну, то всё будет вообще зашибись. Он хоть и дурной, но классный, честно. Верилось с трудом.