Я подарю тебе жизнь

Солнце смеялось в небе, заигрывая со мной озорными лучами, которые отбиваясь о стекла моих черных очков не задевали души. Острая, раздирающая боль сменилась ноющей апатией. Мир звучал, ощущался и пах совсем рядом со мной, но все как-то мимо. Я смотрела на холмик свежей земли и не верила что он там. В сердце да, в душе да, но не здесь, не под бесчувственными грудами земли, не в холодных, четких буквах на табличке. На самом деле, смерти нет. Ты просто в каком-то месте уходишь из этой истории. Продолжая жить в сказанных когда-то словах, в любви которую дарил окружающим, в сердцах, которые задел своим горячим и честным. Никто не знает что ждет его впереди и как же глуп тот кто пытается все взять под контроль. Самое правильное, что мы раз за разом должны делать, если хотим жить счастливо и свободно — это отпускать себя. Плевать на стереотипы общества, выбиваться из системы, не мелочиться, не растрачивать себя попусту, дружить с теми кто наполняет тебя, идти куда глаза глядят, влюбляться до головокружения. И все, по другому никак, ведь как ни крути самый ценный подарок — это время. И его нужно тратить…нет не с умом, с душой. Как бы страшно это не звучало, но я смотрю назад с благодарностью. В жизни каждого человека случаются прозрения. Когда реальность показывает то, что есть в душе, но во что не особо — то и верилось. Жизнь иногда все же доказывает простоту человеческого счастья. А все остальное — неврозы, иллюзии, глупости. Иногда мы платим за это прозрение слишком высокую цену, но если не делать правильных выводов и не извлекать опыт, жизнь еще не раз ударит нас под дых в самый неожиданный момент. Я не хочу кого-то и чему-то учить…но, мне кажется, что сложнейшие испытания даются людям с определенным смыслом. У каждого он свой. Войны, смерти, болезни, разочарования — очарования и обратно… Такие ситуации заставляют посмотреть на мир другими глазами, учат ценить сиюминутное, благодарить за каждый новый восход, радоваться мелочам. Это горький, но необходимый опыт, после которого жизнь уже никогда не будет прежней. Я сделала много выводов, правда-правда. Научилась ценить, каждый звонок мамы теперь обязателен к ответу, каждое объятие — обмен энергиями, каждый разговор — дар. Научилась быть благодарной и говорить об этом, говорить как сильно я люблю, когда Соня лучше любой подруги. Когда Франко смотрит с серьезностью, но из его мелких морщинок все равно лучится отеческая любовь, которой мне всегда так не хватало. Когда Мия заполняет пустоту своими глупостями, а потом вдруг говорит, что если я хочу увидеть его, достаточно просто посмотреть на небо, он тоже будет смотреть на меня и не важно, что мы по разные стороны, и обнимая ее мы одновременно смахиваем слезы. Я где-то читала, что рак это гуманная болезнь. И как бы дико это не звучало, но это правда. Потому что ты успеваешь человеку сказать все слова любви и благодарности, отдать ему всю свою нежность. И ты успеваешь услышать слова и мысли, которые он хочет тебе сказать. Рак — это долгое прощание. Прикрываю глаза и тут же вижу перед собой кривоватую, мальчишескую улыбку и наполненные чистым восторгом глаза. Я не знаю чем смогла так зацепить его сердце, но каждый раз встречаясь взглядом я читала это безмолвное признание. «Ты самая красивая и добрая» — только из этих уст звучало как-то по особенному и ценно. Поднимаю взгляд, пытаясь сморгнуть собравшиеся в уголках слезы. И небо…такое красивое и бескрайнее, настолько бескрайнее, что забирает без разбора, молодых и стариков, самых лучших и не достойных, успешных и не очень, умных и глупых. Тучки быстро проплывали мимо, постоянно меняя картину неба, то открывая то пряча его голубизну. И эти просветы… Что-то в этом есть… Так ведь и жизнь проносится мимо, со своими преградами, быстро, переменчиво, неожиданно. Давая иногда вот такие просветы. Когда можно выдохнуть, увидеть обнадеживающий свет, расслабиться. Понять, что все проходит. У всего есть предел, цена и срок. И мы можем лишь осознанно проживать каждый день. Быть собой. Увлекаться, отдаваться моменту, быть легким на подъем. Ведь завтра такой возможности может и не быть. У Бога на все свои планы. Мне кажется, что солнце взошло надо мной спустя сто лет. Сто лет темноты и наконец-то вдох на полную грудь и солнце. Я буду грустить о нем. Часто и подолгу. Буду пить его любимый чай и вспоминать. С гордостью, с благодарностью, с восхищением. Буду приходить и разговаривать, рассказывать какой бардак творится в мире и как ученные все-таки создали лекарство от рака. Я буду даже плакать, это естественно. У меня будет болеть душа и навсегда останется пустой уголок в сердце. Но я никогда в жизни не пожалею о том что знала его. Сильного и смелого, доброго и искреннего, настоящего бойца. Его, чья жизнь только начиналась… и впереди было столько всего, к чему теперь можно лишь добавить приставку «не». Не исполненные мечты, не сбывшиеся надежды, не спетые песни, не сказанные слова, не сделанные глупости, не покоренные вершины. И теперь это все сизой дымкой унеслось куда-то вслед за ним. Туда, где нет боли и разочарований, где нет рака и исколотых вен. Надеюсь, что он действительно свободен и счастлив, спокоен, и у него наконец ничего не болит. Теплые руки мягко опускаются на плечи, почти невесомо, как будто ангел укутал своим крылом. А ведь он и правда мой ангел, мой тыл, моя крепость, моя постоянная величина. Я кутаюсь в его руки как в любимый теплый плед и от переполняющей нежности потираюсь носом о большую ладонь. Он пахнет моим счастьем, святым. В нем дом моей души. Дом тонет в его голубых глазах и сильно сжимающих мои кисти руках… В том, как он смотрит на меня… Никто и никогда не умел сказать мне все одним взглядом. — Я так и не купила ему пожарную машину, — почему-то от этого мне сейчас было немыслимо горько. Наверное потому, что это обещание останется невыполненным навсегда. — Он тебя простит, — тихо произносит Пабло, крепче сжимая мои плечи, — а хочешь, мы купим машинку и привезем ему сюда? Я только молча пожимаю плечами. — Бедный ребенок, — как-то рвано вырывается из моей груди. Сколько бы я не прошла и не поборола я все еще остаюсь маленькой девочкой перед суровым лицом смерти, — Как думаешь, он? — Да, — не дослушивает Пабло, понимая меня с полуслова, — думаю он наконец-то счастлив. — Страшная штука жизнь, в которой маленькому мальчику стоит умереть чтобы стать счастливым… — я не смирюсь с этим никогда, приятие вообще не самая сильная из моих сторон. — Ты же сама все знаешь, — словно уговаривает меня Пабло. — В этом то и фишка. От того что ты теперь все знаешь, жить становится почему-то не легче, а тяжелей, — Пабло крепко сплетает руки на моих плечах, плотно вжимая меня в себя, словно стараясь укрыть от всего мира. — Бедная моя девочка, маленькая моя девочка… Я только никогда не смогу понять как ты это все вынесла. — Знаешь…мне просто не было времени думать о себе, жалеть себя. Мое сердце разрывалось от жалости и сострадания к тебе. От ужаса за тебя. От чувства несправедливости. И честно говоря, оглядываясь назад, я не уверена что смогла бы преодолеть подобное еще раз. Это как прыжок с парашютом. Второй раз гораздо страшнее чем первый, потому что ты уже знаешь насколько на самом деле рискуешь. Нас в какой-то мере спасла наша молодость, глупость и неосведомленность. Мне кажется поэтому было немного легче. — Я в таком долгу перед тобой, — с трудом выговаривает Пабло, пытаясь спрятать дрожь в голосе, — Прости меня, я отнял у тебя два года жизни. — Перестань себя корить! Ты ни в чем не виноват. Притом, ты не отнял, ты подарил мне два года с самым любимым человеком на свете. И подаришь еще не один. Это была выгодная сделка для меня как ни крути. Пабло молча целует меня в висок. Слова лишние, слова благодарности тем более. Я просто женщина, которая боролась за свое счастье, я отвоевала его для себя. — Пойдем? — мягко спрашивает блондин, потирая большими пальцами мои плечи, — Девчонки заждались наверное. Я согласно киваю Пабло и на минуту присаживаюсь у надгробия. — Прости нас, Анхелито, мы так тебя любили. Спи спокойно, маленький ангел, спи спокойно. Взявшись за руки, мы бредем по длинным аллеям, направляясь к выходу. Иногда я торможу и вчитываюсь в фамилии, имена, прощальные слова. Столько любви… в конечном итоге главное только любовь, родители и дети, мужья и жены, братья и сестры. Чего бы не было при жизни, после, остается только любовь. Люди приходят в нашу жизнь, люди уходят. И, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы это были добрые люди. Я молюсь Тебе. Много. В основном, о том, чтобы этот парень со своим коротким ежиком светлых волос и сияющей улыбкой был счастлив. В его счастье я без труда найду свое, потому что если он смеется — я праздную, если он горюет — я соболезную. У ворот Мия что-то терпеливо объясняет нашей маленькой дочери, наклонившись и заглядывая прямо в глаза, а Ариадна внимательно слушает, серьезно изучая лицо тетушки. При виде этой картины мое сердце наполняется нежностью и теплом. Дочь — это самый щедрый и неоценимый подарок небес. Она окрасила и наполнила нашу жизнь до краев. Она вылечила нас, во всех смыслах этого слова. Спасла. Исцелила. Впервые прижав ее к груди я поняла, что все что было до, было лишь подготовкой к ее рождению. Внешне Ри полная копия своего отца, голубые глаза, светлые кудряшки, ямочки на щеках и даже родинка над губой. Но Мия упрямо всем твердит, что племянница пошла в нее и просто не чает в ней души, ну что тут возразишь, тем более Мии? Впрочем Ри отвечает ей взаимностью. При виде нас старшая блондинка разгибается и демонстрирует свой выпирающий животик. — Ми, ты уже была на УЗИ? — я знаю как Мия хочет дочь и не могу упустить возможности поиздеваться над ней. Сестра сразу же мрачнеет. — Была! Этот упрямый ребенок все время закрывается, весь в отца, — капризно надувает губы блондинка. — Ну… — начинаю я, многозначительно глядя на Пабло, — Животик у тебя острый, я тебе без всякого УЗИ скажу, это мальчик! — у Мии начинает обиженно трястись нижняя губа и не выдерживая мы с Пабло прыскаем, глядя на дочку, которая тоже была «острым животиком».