Your shadows and your lights

      Энди десять лет, он сидит на подоконнике и смотрит на лес.       — Какая красивая птичка! Оли, ты нарисуешь её для меня?       — Очертания её силуэта плавные и нежные, как твоя душа, это прекрасно.       — Так ты нарисуешь? Оли-и-и, ну пожалуйста!       — Да, только не делай больше свой голос столь тонким и резким, что я говорил тебе про резкие линии?       — Что они не несут ничего хорошего? — задумчиво кусает нижнюю губу.       — Не несут ничего хорошего, ибо тени ложатся по угловатой траектории.       — А какие они, эти тени?       — Пытающиеся заполонить собой всё свободное пространство, путём многочисленных резанных поворотов. Они как бы отрезают куски от света.       — Оли, где тени живут? Ты встречал их?       — Они всюду.       — Даже в моей комнате?       — Прямо рядом с тобой.       — Мне страшно, очень-очень страшно! — вскрикивает, сильно прижимает к груди плюшевого медвежонка.       — Ты не должен бояться, потому что они чувствуют страх.       — Но я боюсь! — пищит Энди.       — Твой голос сейчас похож на ломанную, это звучит жалко и режет слух.       — Ди, с кем ты опять разговариваешь? — в комнату врывается мама.       Энди переключает внимание с окна на только что вошедшую женщину.       — С Оливером, мам.       — Где же он?       — Вот здесь, — тыкает пальцем на пустую половину подоконника, попадает по ноге своему другу, от чего последний охает, а Ди смеётся, — Оли так смешно ойкнул сейчас, он милый.       Лицо женщины искажает гримаса негодования, она покидает комнату сына, уже три месяца общающегося исключительно с Оливером, с несуществующим Оливером. Выпив успокоительное, чтобы не разреветься, мать возвращается.       — Энди, дорогой, расскажи мне про своего друга.       — Ну, Оливер делает очень красивые картинки. Вчера он нарисовал мне Бэтмена, а сегодня я упрашиваю его изобразить голубо-синюю плавную и нежную птичку, которую мы недавно видели в окно. Оли не любит парикмахеров, потому что боится ножниц, так как их очертания излишне резки, ещё не любит психологов. У него длинные волосы цвета крепкого чёрного чая, который ты завариваешь для меня, когда я мучаюсь с простудой. Оливер постоянно рассказывает истории и учит меня. Он потрясающий.       Оливер краснеет, закрывает лицо руками.       — Сколько ему лет, милый.       — Тринадцать.       — Вы с мистером Каллифом говорили об Оливере?       Сидящий рядом с Энди мальчишка убирает руки от лица, морщит брови, надувает губки.       — Только один раз.       Мать нервно трёт глаза.       Каждый раз Энди рассказывает что-то новое об Оливере. Нельзя найти два идентичных его ответа на вопрос о друге. Женщина так устаёт от этого, с каждым днём её сын всё больше тонет в данной трясине. Он хочет общаться только с Оливером. Только с Оливером маленький Бирсак смеётся, и все его мысли столь абстрактны и далеки от реальности.       Энди тринадцать. Он часто запирается в своей комнате и громко слушает тяжелую музыку.       — Оливер набил себе первую татуировку, пока я был в школе. Это так прекрасно, у него просто талант!       — Ты подружился с кем-нибудь из сверстников, как советовал доктор Каллиф?       — Нет, они не понимают меня. Никто не понимает меня так, как Оли.       — Эндрю, — всхлипывает, — когда же ты поймёшь, что нет никакого Оливера. Сын, я как будто теряю тебя!       — Он есть и всегда был.       — Нет же, Энди, его нет, это всего лишь игра твоего воображения!       Черноволосый мальчишка убегает в свою комнату, звучно хлопает дверью, громко включает музыку.       — Энди, давай поговорим, пожалуйста! — истошно кричит несчастная женщина, но не получает ответа.       Бирсаку шестнадцать. Он замкнут и недоверчив. Облачённый во все чёрное Энди уже который раз сидит в кабинете психолога, накручивает на палец прядь длинный сажевых волос.       — Опиши Оливера.       — Он как одна большая книга с картинками. Всё его тело украшено рисунками.       — Когда и как ты впервые встретил его?       — Не помню. Я помню свою жизнь лишь с того момента, когда мне уже было восемь с половиной. Мы говорили об этом вчера, и позавчера, и день назад, и ещё два занятия до этого! — повышает голос Бирсак.       — Кто такой Оливер? — спокойно спрашивает доктор.       Энди хватает себя за волосы и начинает драть их. Он слышит этот вопрос уже неизвестно, какой раз, он так устал бороться.       — Никто. Нет никакого Оливера и никогда не было, — нервно перебирая пальцами, произносит Бирсак.       Прощается, покидает кабинет психолога. Холодный осенний ветер, капли с неба.       — Ты какой-то неровный сегодня, Ди.       — Я признал, что ты нереален. Криво.       — Если тебя смог исчиркать обычный психолог, как же ты будешь бороться с тенями? Они просто поглотят тебя.       — Расскажи мне про них ещё один раз. Обещаю, это последний.