Your shadows and your lights

      Стволы деревьев, окутанные таинственным полумраком и плавной тишиной, нарушаемой лишь коротким хрустом лесной шелухи под двумя парами ног. Энди видит в раскидистых кронах нечто большее, чем листья, он видит силуэты за могучими ветвями, Бирсак пугливо озирается, всё крепче и крепче вцепляясь худыми бледными пальцами в мягкую загорелую кисть Оливера, смело шагающего впереди. Сумерки сгущаются. Очередной шаг бравого проводника, и с дерева слетает стая летучих мышей, разбрызгивается в разные стороны, даруя Энди небывалый ужас. Оливер нежно улыбается напуганному другу, успокаивающе поглаживает большим пальцем руку Ди. Он прекращает, тащит спутника дальше, глубже в ночной лес. Некоторое время спустя перед ними предстаёт залитая лунным светом гладь небольшого озерца и ровная круглая поляна. Бирсак замирает в неком толстом и восторженно кривом ступоре, но его резко дёргают за руку и тащат наискось влево, к краю леса. Подойдя ближе, Энди замечает небольшой, слегка обветшавший деревянный домик. Они поднимаются по начавшему гнить крыльцу, Оливер шарится по карманам, наконец в его руке в лунном свете поблёскивает серебристый ключ, который тут же отправляется в замочную скважину. Пара щелчков, дверь гладко, бесшумно отворяется, пропуская гостей внутрь. Внутри чисто, но нет уюта. Светлые пятна на стенах, оставшиеся от фотографий и пустые рамки, гордо стоявшие на идеально отполированном дубовом комоде, пугают пустотой. Бирсак ёжится.       — Оли, — окрикивает парня, поправляющего криво висящую люстру, выполненную в стиле рококо, — что это за место?       — Так много историй навсегда заперто в деревянных стенах, — грустно улыбается, оторвавшись от люстры, — этот дом дышит воспоминаниями, а когда-то он дышал эмоциями.       — Ты расскажешь мне?       — Обязательно, Ди. Садись, в последний раз я, кажется, обещал поведать про теней, — задумчиво перебирая собственные каштановые волосы, произносит Оливер.       Энди кивает, садится на диван.       — Изначально есть свет, он заложен в каждого, всю жизнь человек борется со своими демонами, страхами, плохими привычками, гнилыми чувствами, непонятными желаниями и стремлениями, одержав победу, он начинает служить высшей цели, находит своё место в мире, его пламя разгорается столь ярко, что человек начинает светить и освещать, — упирает взгляд в стену, которая кажется серо-чёрной из-за всеобъятной темноты, молчит, а Бирсак в этот момент крепко обнимает рассказчика щуплыми бледными ручонками. — Проигравши, угасает: зацикливается на чём-то незначительном, неважном, топчется на одном месте, всё глубже заблуждаясь, его душу сжирают тени, потому что свет внутри нас — костёр, отпугивающий их, ибо тени ничто иное как отсутствие света.       Тишина.       — Оли, о чём ты думаешь? — робким полушёпотом спрашивает Энди.       — Это слишком криво, не могу сказать тебе, — вымученно трёт виски.       — Так соври, ведь я верю каждому твоему слову.       — Одна лишь мысль об обмане мальчика с чистыми голубыми глазами ломано убивает меня.       — А мне нравится быть обманутым тобой.       Они смотрят в глаза друг другу, наслаждаясь таинством полумрака и лесной тишиной.       — Значит, здесь обитает безразмерно огромное количество теней? Здесь совсем нет света и безумно пусто. Будто из этого дома вынули сердце, а он до сих пор ждёт, когда его одиночество и голые стены заполнятся, — вставая с дивана, оглядываясь, произносит Бирсак, — ты обещал рассказать о нём. Он твой? Ты когда-то жил здесь?       Оливер нервно дёргает себя за волосы, сглатывает.       — Нет, я... я наблюдал со стороны, — молчит, — тени в любом количестве не страшны, пока ты веришь в себя и не гаснешь, пока ты не боишься. Не дай страху поглотить себя.       Энди долго смотрит на макушку собеседника, потому что его нутро уловило некие изменения в друге, но какие именно, Бирсак понять не может.       — Что-то не так с моими волосами? — Оливер хмурится, начинает перебирать пальцами каштановые локоны, к нему возвращается былая уверенность.       Энди откидывает в сторону свои мысли о неполадках друга. В нём просто не может быть неисправностей, он идеален.       — Ты всегда прекрасен, — нежно и тихо говорит Энди, подходит к Оливеру, плавно проводит ладонью по его щеке.       Бирсак оказывается притянутым ближе за ворот его кожанки. Их носы соприкасаются, на мгновение искрящиеся глаза обоих встречаются, а после Оливер молча по-братски обнимает Ди, крепко прижимая к себе худое тело.       И мальчишка с чистыми голубыми глазами не думает о тенях, его разум занят другим, Бирсак не боится, он счастлив в этот момент, его душа озарена ярким свечением светлого чувства.       — Нужно ложится спать, уже поздно, а мне идти к мистеру Каллифу завтра перед школой. Ох, нам ещё потребуется час, чтобы выйти из леса! Мама опять будет ругаться, я не сделал домашку и не ночевал дома, она будет в ярости.       — Я уже говорил, что терпеть не могу этого кривого и неровного старикана? — хмурит брови.       — Да, Оли, говорил, примерно, пятнадцать тысяч раз, с первого моего визита к нему, — растягивая губы в улыбке, отвечает Энди.