Challenge

За окном на город опустилась кромешная темнота. Но ночь для нее будто никак не могла наступить. Она просто застыла в этом дне, который тянулся неимоверно долго и сжимал тиски на ее шее и груди, тем самым раздражая и душа обидой. Харли сидела на подоконнике белого окна спальни без занавесок, скрестив тонкие ноги в тяжёлых берцах. Тушь к вечеру уже смазалась, делая лицо девушки хмурым и разбитым. Он ушел, оставив ее. Ушел за ним, а не с ней, не смог забыться. Какого черта он нашел в этом Бэтмене? Он точно не был обычным парнем, раз между обалденной привлекательной чертовой, согласной с ним на все, и героем-мышью выбрал супер уродца. Будто они с ним лучшие друзья, братья, связанные тайной связью. Да что между ними? Почему Бэтмен так притягивает Джокера, как воробей кота? Блондинка ударила локтем по толстому оконному стеклу. Да пошел он! Раз она ему не нужна, то и следа ее здесь не будет. Она слишком часто подавляла себя ради мужчин, которые оказывались уродами и только ломали ее. Хватит с нее ошибок. Только девушка накинула свою тяжёлую грубую куртку в нашивках, сорвала с руки цепочку с брелоками, швырнула ее на подоконник и направилась к двери, как она с грохотом распахнулась. Харли в испуге отшагнула к самой стене и рукой случайно коснулась лежащего на тумбочке у кровати ножа. На пороге стоял растрепанный и злой, рычащий и пыхтящий как зверь Джокер. Он кинул их. Кинул все. Отказался от праздника и собственного веселья, которое вот-вот прогремело бы в здании Церемонии. Когда все пошло к дьяволу и снова кто-то помешал его замыслу, о чем доложили парни сидящему на крыше психопату… Он окончательно понял все. Идеального момента для них не существовало. И осознание этого, принятие собственной страсти, настоящего бешеного огня и желания ее и было той самой точкой невозврата. Ему стало наплевать вообще на все. Даже на Бэтмена. Сегодня он хочет расставить все приоритеты по местам и провести эту ночь с ней. И теперь им руководило только это желание. Оно сносило крышу здесь и сейчас. И он больше не мог ждать, избегать, сдерживать себя или откладывать. Самый лучший момент — когда нет никакого плана, ожидания, цепей и запретов. Момент для них двоих — это просто сорваться и все. Не думать больше ни о чем. — Не бойся, он не придет за мной. — зеленоволосый зашёл в комнату и заглянул в окно, чтобы увидеть полную луну. — меня там даже не было. — Ты не подорвал его черную задницу? О, как это трогательно. — а она, чтобы зарядить и накалить обстановку ещё больше пошла в привычную дерзкую атаку. Ведь насколько она уже поняла, Джокеру нужно как следует завестись, чтобы решиться на такую близость. — А почему ты вернулся? — Харли… — Нет, почему? Ты бы потом ещё и брелок ему подарил за этот взрыв, да? На память. Но не бросил бы, как меня. — девушка скрестила руки и вальяжно расселась на той тумбе, где они рассматривали браслет. Джей бросил взгляд на разорванный вклочья его подарок на подоконнике и с безумными глазами налетел на нее, схватив грубо за «загривок» рукой в сиреневой перчатке. Блондинка разомкнула алые губы от удовольствия и с вожделением замерла, ожидая его дальнейших действий. — И что сделаешь? — улыбнулась нахально Харли. — ударишь? — она словно кошка уже облизывалась на его губы и мужскую силу, настолько ей ее сейчас не хватало. Но Джокер уже не слышал ее. Глаза его почернели до дикого выражения, внутренний рык глухо выходил наружу. Он хотел её такой. Жестокой, злобной и едкой. Он хотел её такой, каким был он сам. И стоило только ей немного улыбнуться, обнажив белые клыки, демонстрируя непокорность и приглашение укротить ее избалованный пыл, как Джокеру сорвало крышу. Так как не срывало еще никогда прежде. Это была иная грань безумия. В совершенно других красках и чувствах. Их в нем оказалось столько, что сердце застучали в несколько раз сильнее. Даже в ушах. Он вдавил ее в стену поцелуем, буквально рыча от того, как руки красотки ответно отчаянно впиваются в рукава его плаща. Куртка блондинки и плащ психопата мгновенно оказываются на полу. Она обнимает его ногами в крупносетчатых чулках и тяжёлых берцах и запускает руки в темно-зеленые волосы, смакуя долгожданную награду. И этот выбор в свою пользу. Победу. Сладкую лесть и признание себя круче Бэтмена. Она была настолько непредсказуема и таинственна, что он не мог пересилить в себе любопытство и притяжение, как только не старался. Он никогда не встречал таких особенных, как она. Она дана ему самим Безумием. В ней было все: огонь, красота, сила и жизнь. Такой же неукротимый дух неповиновения, как и в нем. Джокер настолько сильно завелся от пары секунд поцелуев, что страсть захлестнула рассудок, словно у молодого пса. Он рванул ее на себя прямо за ремень на шортах, заставляя плотную жёсткую ткань впиться в упругую плоть так, что Харли пришлось отстранить лицо и ахнуть с улыбкой. И также крепко вцепиться в ворот рубашки мужчины. Он быстро бросил ее на кровать и наклонился следом, едва сдержав усмешку. Сам от себя не ожидал, что способен так сильно хотеть кого-то. Это не сравнить с той бешеной жаждой поимки Бэтмена, когда тот совсем рядом у него в руках. Здесь и сейчас он вообще едва ли мог думать. — Как ты хочешь, а, малышка? — он гладил ее тело везде и в буйстве, угрожающе и беспорядочно срывая с нее всю нижнюю одежду. — страстно или нежно, или может погорячей, а? — трепал ее волосы, целовал девушку так гордо, словно ребенок свою лучшую куклу, которую никому не отдаст. И готовился выпустить из себя настоящего зверя, разогнаться и выстрелить как никогда. Должна бы бояться, но только возбуждалась. — Я гото-ов, готов, готов, готов, — Джокер уверенно предстал перед ней с полурасстегнутыми им самим штанами. Он хотел, чтобы дальше действовала она. — А-ай, не медли! — с тянущей болью внизу живота просил он. — давай! — иначе до уровня одуревшего кобеля ему оставалось недолго. И только она игриво прикоснулась руками к этому месту, потянулась к его губам, как Джокера охватило адское нетерпение и он словно разозленный зверь набросился на Харли всем своим телом, придавливая руки к постели. Но сразу же увлекся ее шеей, каждым ее сантиметром и отпустил, опираясь сам только на подушку. Он был по-настоящему погружен в процесс, в свой голод, в старание, и от того, как она опустила тонкие руки на его уже обнаженную крепкую спину, просто сходил с ума. Он никогда такого не испытывал и просто потерял голову, словно мартовский кот, заполучивший готовую кошку. — Поглядите, сам Джокер дорвался до любовной плоти. — все издевалась красноволосая, скалясь и с истинным характером мазохистки наслаждаясь его грубыми порывами. Он закатывал глаза и издавал животные звуки, выражая свое удовольствие, плыл сознанием в своем же репертуаре. Похожая реакция у него была, когда он впервые в жизни победил Бэтмена во время перевозки Двуликого. Хоть и на пару минут. А здесь впереди целая ночь и от осознания того, сколько всего интересного они могут натворить, у обоих кружилась голова. Харли плавно, но с характером, приподнялась и села, коварно улыбаясь. Она пока не была столь пылкой, как он. Но блондинка уже хозяйничала с ним в постели и медленно властно прошлась холодными руками по его плечам. Джокер, казалось, уже от этого впал в экстаз и замер, позволяя ей все, что она захочет. Как красиво она двигалась. И ведь не билась в страсти, как безумная. Она хорошо усвоила прошлые уроки. Что бывает когда позволяешь похоти взять верх над головой. Ее всё ещё терзала мысль о том, что он увидит татуировку. И возможно ей придется его убить. И девушка воспользовалась своим равновесием ума, перебравшись верхом на его колени, сама держала теперь его закаменевшие, как и чресла, руки. От этой прекрасной инициативы он не отказался и стал сильно и агрессивно гладить ладонями ее гибкую тонкую спину и поясницу, поднимая майку и терзая ее, но не стал срывать, чтобы не спугнуть. Он помнил о ее татуировке и своем желании ее прочитать. Джокер медленно целовал алыми губами шею Харли, разжигая на коже неистовый огонь так, что девушка даже застонала. И услышала треск своего нижнего белья прямо напротив его ремня. Он жестоко, но не агрессивно разорвал его, подбираясь ближе к желанному. И ладони его уверенно припали к слегка набухшим самым сокровенным местам, даже чуть приподнимая ее. От такого вторжения в свое личное пространство и тело, пальчик за пальчиком, Харли добавила к громким стонам вздохи и всхлипы, ухватилась руками за его плечи и откинула голову назад. Нет, это он здесь хозяин, и в ней, и на ней и повсюду вокруг нее. Она не учла одного. Он не просто пассажир. Он сводит ее с ума. От этих почти детских невинных и испуганных стонов он ловил кайф, делая каждое движение нежнее и плавнее. — М-м, тебе нравится это? — зеленоволосая голова прижалась к напряженной шее девушки и ее вздымающейся груди. Как быстро в одно движение его рук она потеряла контроль и главенство и стала жертвой в том, в чем сама была бесподобна. Отвечать человеческими словами уже не было сил. Она отдалась на полную и отпустила себя. Сначала он коротко и словно предупреждающе поцеловал её прямо в губы, а затем несильно схватил рукой за горло и резко и грубо вошёл, сразу схватив свободной рукой ее запястье над головой, чтобы не сопротивлялась. Они любят это, любят вырываться и делать несчастный вид, а глаза все равно просят «жесче, сильнее, глубже, не останавливайся, продолжай». Харли ничего не могла предусмотреть. Секс с ним оказался чем-то абсолютно неземным и невероятным. Весь этот его образ, его дьяволизм и харизма, черты лица, такая непредсказуемость, власть и твердость над ней приносили настоящий экспириенс в их соитие. Как нечто совершенно новое и не сравнимое ни с чем. Когда ты одновременно под несколькими кайфами и наркотиками сразу, в самой гуще танцпола и лучей, над всеми в клубе и уже где-то далеко, но телом чувствуешь все до мельчайших участков нервных окончаний: температуру, жар, даже изменение скорости, силу и давление, слышишь четко каждое его слово и вздох. Будто бы в мире нет других звуков. Харли казалось, что это было ее второе пришествие в мир реальности, новая реальность и ощущения. Она смогла чувствовать то, о чем раньше даже не подозревала, словно стала сверхчеловеком, которому доступны высшие наслаждения богов. Джокер был неповторим и неугасаем. Настоящий гений безумной страсти. Когда он двигался в ней скользко, медленно и жарко, знал, что именно сейчас она достаточно разогрета, Харли запускала тонкие пальцы в его кудрявые темно-зеленые волосы и сжимала ровно с такой же сладостной силой, как и он испытывал ее. После первого наслаждения и взлета, силы вернулись к этой ненасытной кошке и она преисполнилась благодарности и инициативы. — Ещё, — сбивчивый вздох сорвался с ее уст едва слышно, когда Джокер только-только доставил ее на 7 небо. Блондинка жадно завалила его на спину и с гордой, немного злобной и даже несколько детской улыбкой уселась сверху. А психопат в блаженстве закатил глаза. — Давай. Делай это сколько сама захочешь. — он лишь мягко обнял руками ее ягодицы, но потом собственнически сжал, прикрыв глаза, стараясь удержать свой потенциал еще на долгое время. Он уходил в экстаз от этого чувства, приятной тяжести ее на себе, поглаживания ее рук и восхищенного взгляда. Но Харли не привыкла одна получать удовольствие. Блондинка с едким смехом хищно припала к его шее красными губами, выискивая там самое лакомое место, словно волчица на холке самца. Будто бы там было удовольствие еще большее. Она уловила этот запах: запах мужчины, дорогой одежды, нотки впитавшегося одеколона и до боли знакомый сырой запах старого грима. Акрила, мела, цвета. И порезвилась она вдоволь, будучи сверху. Волнистые волосы ее растрепались в пышную гриву с красными прядями, тонкие бретельки голубой маечки упали с плеч, под тканью дразняще красиво виднелись соски и ее неимоверно красивая мягкая грудь. Но как Куинн не старалась сама себя держать и не показывать ему свою слабость, каждое движение вверх и вниз отдавалось дрожью и сладким стоном радости и близости к пределу. Все же она была настоящей, не потерянной в этом плане. Удовольствия она еще не знала. Ему очень повезло. Совсем девочка. Глупая, умелая, выносливая, но такая чувственная и искренняя. Харли была такой, как он и думал. Готовая ко всему, она умела получать удовольствие и знала, как его доставить, хоть и сама не осознавала, что делает это с ним. Ему нравилось ублажать ее. Он концентрировался на этом, даже здорово зациклился и ничего не требовал и не ждал от нее. Она была его объектом. Как глина, которую мять и размачивать одно наслаждение. Ее прекрасная грудь округлилась и распухла от возбуждения так, что воротник майки уже не скрывал ее и топорщился только на одних затвердевших сосках. До живота ее Джокер тоже добрался, легко перебросив малышку через себя и нависнув над ней. Не гладил ее нигде, ни шею, ни лицо, ни ягодицы, а только теплый живот. Как ребенка, ласково, осторожно, успокаивая, бережно прохаживался сухими ладонями. И снова запускал их ниже в промежность, в очередной раз захлестывая ее взрывной волной мурашек и вызывая новые вздохи и стоны восхищения. И улыбки. Он всячески показывал ей, что признает эту ее защиту, этот комплекс — майку на ней в процессе и не настаивает раздеться полностью. Но Джокер специально терся об нее, мял ткань на горячем ее теле, не прикасался под нею, намекал на то, как она мешает. И только к тому нужному месту у него не было зрительного доступа. Эта злосчастная маечка закрывала именно область под грудью, куда опуститься не давали ее лямки, а подняться — край, который бы сразу заметила Харли. — О, боже, — дрожала она, признаваясь прямо ему в глаза в собственной слабости и абсолютном восхищении. Как же он смог с первого раза довести ее до такого? Неужели они подходили друг другу, как две половинки, и он знал о ней все, все ее тело и чувства, буквально наизусть, угадывал со всем. — О-о, малышка, — благосклонно и с таким же удовольствием протянул басом психопат, запрокинув голову, когда внутри нее разбился неимоверный жар и вместе с тем тягучая влажность, которую хотелось смаковать медленно и плавно, чтобы оба прочувствовали эту «командную работу». Тогда, завершив второй «акт представления», зеленоволосый отдышался лишь пару секунд, не трогая ее, и решил сразу довести до третьего восторга. Сбить с толку, чтобы она забыла не только эту чертову татуировку, но и собственное имя. Джокер бесцеремонно рванул ее за щиколотки на себя к самому краю кровати, грубо приложился сверху, устраиваясь как удобно ему, словно он настоящее животное. Она и опомниться не успела. Но почти уже не руководила собой и особенно нижней частью тела. Ещё немного и она будет абсолютно без сил и далеко в космосе от неистового наслаждения. Но даже будучи таким диким и пугающим зверем, рычащим и глядящим на ее обмякшее тело сверху, ему удавалось оставаться в чем-то медлительным и нежным. Джокер осмотрел ее от шеи до бедер и невесомо проскользил рукой по коже. Приподнял ее ноги, согнув в коленях до уровня своих плеч, в несколько секунд расслабляя и успокаивая, подготавливая к следующей волне. Но ее лицо его просто завораживало. Джокер смотрел на это белое личико, почти без грима, с красиво смазанной под глазами тушью, будто бы она несколько часов трудилась с ним в постели, на эти закусанные кровавые губы, маняще потрескавшиеся, сомкнутые в улыбке. Что-то сжимало его сердце в этот момент. Одно неимоверно сильное чувство. Джокер громко и хрипло выдохнул, не отрываясь от нее и крепко взялся сухой ладонью за нежную часть под коленом девушки. На его глаза упали кудрявые локоны и в полумраке показались совершенно русыми, а не зелёными и мертвыми. И он забвенно и ласково поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, чуть кусая зубами и касаясь горячим обжигающим языком. И когда она запрокинула голову назад, мужчина мгновенно положил обе руки на ее ребра, плавным движением подняв майку до самой середины груди. …И когда он прочитал то, что было написано черным незнакомым шрифтом на белой коже девушки, сразу же припал к ее губам, нависая сверху. И целовал так долго, не прерываясь, нежно и преданно, словно награждал за что-то. Ему захотелось этого. Сделать именно это, больше ничего. Кажется, он понял, о чем была эта татуировка. Не зная ни языка, ни смысла, даже не прочитав ни одной буквы в своей голове или вслух. Он просто знал ее. И в эти секунды все прекрасно понял… — Все хорошо, — она слышала его голос будто бы посреди ночи, сквозь глубокий нарушенный сон, сладкий и детский, безмятежный. Даже младенческий. Перед глазами прекрасная темнота, синее и спокойное звёздное небо, крыши уютного спального района. Она в безопасности, тепле, беззащитна и не обременена ничем, словно в детстве. — Я буду рядом. — он целует ее в щеку и обнимает сильной рукой голову и плечи, будучи сам на соседней подушке. И, кажется, он был без грима. Она засыпает мгновенно, легко и блаженно.