Король Предпоследнего Шанса

Апрель. Апрель - это время возрождения спящей природы. В одних широтах это месяц таянья снега и звенящей капели, в других - зеленой травки и первоцветов. А еще апрель это April, то есть Эйприл О'Нил, незабвенная помощница черепашек-ниндзя. В общем, апрель это совершенно нормальный месяц. И дни, и ночи в нем вполне себе ничего. Но эта конкретная апрельская ночь была на редкость отвратительна. Пронизывающий ветер, жуткий холод и падающий косыми струями дождь ничуть не вызывали желание бегать по улицам. В два часа ночи любому нормальному человеку хотелось тихо спать дома; ну, или сесть у камина, глотнуть немного подогретого вина и завернуться в плед. У Сары, к сожалению, не было дома, вина и камина. У нее была койка в шестиместной палате в психушке, оснащенная несвежим постельным бельем и тонким, почти не греющим одеялом. Но даже эти сомнительные удобства сейчас были ей недоступны. Около часа назад Сара задушила санитара. Этот здоровенный рыжий детина был редкостным мерзавцем, пренебрегающим всеми инструкциями ради собственного удовольствия. Его не было жалко. Она даже испытала некоторое моральное удовлетворение, избавив мир от этого злобного и жестокого идиота. О нет, Сара не была психопаткой или маньячкой, хотя и чувствовала, что не может назвать себя нормальной после двух лет, проведенных в психушке. Но она действительно не ощущала никаких моральных терзаний после того, как лишила этого человека жизни. Среди младшего медицинского персонала муниципальной психиатрической клиники хватало уродов и извращенцев, принимающих пациентов за теплый аналог резиновой куклы. Пока Сару надеялись вылечить, ее не трогали. Спустя какое-то время ее драгоценному мужу надоело оплачивать счета за лечение, поэтому ее объявили недееспособной и перевели в отделение для безнадежных больных. В честь этого знаменательного события ее изнасиловали в первый раз. Спасибо, лоботомию не сделали! Сара не запомнила фигурантов тех давних событий, потому как находилась под действием медикаментов. Потом, когда выяснилось, что мисс Уильямс (в замужестве миссис Браун) пациентка довольно спокойная, ее перестали кормить сильнодействующими препаратами, и постепенно ее сознание прояснилось. Тогда уже ничего нельзя было сделать, и Сара притворилась, что не считает сексуальные домогательства такой уж большой трагедией. Тем более, что, как оказалось, врачи смотрели на это сквозь пальцы, и санитарам попадало лишь если пациентка беременела. Так как Сара не сопротивлялась и не кричала, терпела, сжав зубы, даже довольно сильную боль, а в "жизни" вела себя совершенно спокойно и даже разумно, санитары привыкли и перестали ее привязывать. Напрасно, ой как напрасно... Будь у Сары выбор, она убила бы пожилого афроамериканца, любителя избивать ее до синяков и снимать свое "жесткое порно" на камеру. Но тот, к сожалению, всегда надевал на нее смирительную рубашку, затягивая рукава за спиной, что ограничивало возможность маневра. А этот рыжий придурок обычно связывал - похоже, веревки на истощенном теле подстегивали его фантазию - но в этот раз, похоже, забыл. Вломившись в палату в час ночи, он бросил моток отличной веревки на тумбочку, стянул одеяло со спящей Сары и взгромоздился сверху. Спросоня та начала отбиваться, он ударил ее под дых, содрал ночную рубашку и вторгся грубо. Тут уж до Сары дошло что к чему, она обмякла и вытянулась на постели. Санитар потянулся связать ей руки, но заглянувшая в незанавешенное окно луна залила серебристым светом красивую грудь, ритмично вздрагивающую в такт толчков. Веревка была забыта - насильник вцепился в ее груди и принялся больно выкручивать соски. Вскоре санитар достиг своего пика. Тяжело сопя, он сел на кровати и принялся аккуратно снимать презерватив. Сара хорошо изучила его привычки и знала, что еще минут пять он будет просто сидеть, отдыхая, а потом снова навалится на нее, зажмет жесткими пальцами нос и примется заталкивать ей в рот свой вонючий, покрытый липким семенем орган. Но сегодня она не собиралась дожидаться "продолжения банкета". Ласково улыбнувшись, она подняла с тумбочки веревку, бесшумно села, переместившись за спину своему незваному любовнику, дождалась его выдоха, набросила веревку на шею и затянула. После оргазма тело санитара было расслаблено, и он не успел вовремя среагировать. Веревка безжалостно стянула горло; пожалуй, ему следовало сразу упасть на спину и подмять Сару под себя, но он попытался вскочить на ноги и в итоге сел на пол. Сара с трудом удержалась на кровати; веревка же натянулась сильнее, окончательно перекрывая доступ кислорода. Больше минуты санитар сопротивлялся осознанно, потом начались бессмысленные конвульсии. Все это время Сара продолжала душить его и брезгливо оттолкнула лишь тогда, когда он обмочился. Потом взяла с тумбочки его же телефон и посветила вниз. Санитар лежал совершенно голый, в луже собственной мочи, и еще чуть заметно подергивался; лицо побагровело, изо рта вывалился прикушенный язык. Сара развязала узел и смотала веревку (она могла пригодиться), торопливо натянула больничную пижаму и выскочила из палаты. Ни одна собака не помешала ей покинуть свое отделение через черный ход и просочиться сквозь редкую железную решетку, отделяющую лечебницу от жилого квартала. Ей даже не пришлось снимать куртку, коварно похищенную у спящего сторожа. Что делать дальше, она представляла весьма смутно. Бежать? Без денег, документов и теплой одежды? Попробовать добраться до Тоби - единственного существа в этом мире, которое действительно ее любит? Ага, конечно. Все, кто будет ее искать, с него и начнут. Пойти в полицию? В худшем случае ее снова запрут в психушку... а в лучшем - отправят в тюрьму за убийство. На минуту ей захотелось навестить своего мужа, драгоценного Джозефа Седрика Брауна, и посмотреть на выражение его холеной физиономии, но увы - два года назад он продал их квартиру и уехал в неизвестном направлении. В общем, Сара решила топиться. Это решение нельзя было назвать мудрым и взвешенным. Но бывшая пациентка психушки слишком давно не видела от жизни ничего хорошего. Пять лет ее личного ада отучили ее верить в лучшее. Чем дольше Сара блуждала по городу, замерзшая и промокшая, тем больше укреплялась в своих суицидальных мыслях. Конечно, если бы ей предложили на выбор заряженный маузер или чашку горячего сладкого кофе с теплым пледом, она бы без колебаний выбрала плед. Но вокруг как-то не выстраивались толпы желающих предложить ей уютное убежище с горящим камином. Поэтому когда Сара добралась до моста над какой-то довольно широкой рекой, ей уже не хотелось думать ни о чем, кроме смерти. Забравшись наверх, она неудобно, как птица на жердочке, устроилась на перилах и вытащила из кармана трофейный телефон: - Алло, 9-1-1? Меня зовут Сара Уильямс, в замужестве Браун. Пару часов назад я убила человека, который меня изнасиловал. А сейчас я собираюсь покончить с собой. Полицейские озадачились. Сара посетовала на то, что не знает, как называется та река, в водах которой она собралась расстаться с опостылевшей жизнью, и предложила копам запеленговать вызов. Пока они занимались этим полезным делом, она заявила, что хочет увидеть своего брата, Тобиаса Уильямса, и своего мужа, Джозефа Седрика Брауна, если, конечно, последний с ней еще не развелся. Копы заинтересовались. Из случайной обмолвки дежурного Сара сделала вывод, что ее хватились не меньше часа назад, и невольно порадовалась, что так удачно наткнулась на этот мост - по крайней мере, теперь ей есть откуда спрыгнуть. Жестокая, беспринципная тварь по имени Судьба не успела лишить ее последней возможности - возможности распорядиться жизнью по собственному усмотрению! Немного повеселев, беглянка принялась расписывать заинтригованным копам душераздирающие подробности психбольничного быта. Те слушали и, похоже, записывали - в том, что рассказывала Сара, крылись составы не меньше десяти преступлений. Пока миссис Браун раскрывала больничные тайны, доблестные полисмены отследили ее звонок и перекрыли мост. При этом Сара едва не проморгала приближение трех темных фигур. Фигуры были облачены в брезентовые плащи с капюшонами и явно обременены излишними моральными принципами. Чтобы избавиться от их навязчивого внимания, Саре пришлось выбросить телефон в реку и сменить позу "птичка на жердочке" на "белка на дереве". Теперь она висела спиной к пустоте, обхватив решетку руками и ногами, и отчаянно боролась с не к месту включившимся инстинктом самосохранения. Ветер трепал ее волосы и норовил спихнуть в темную ледяную воду, перила обжигали холодом. Моросящий дождь обещал двустороннее воспаление легких. Ужасно хотелось в тепло, но Сара не желала поддаваться на провокации цепляющегося за жизнь организма. - Привет! - закричала она темным фигурам. - Где Тоби? И Джозеф?.. Темные фигуры зашевелились, обменялись неслышными словами и взглядами. Потом одна из них выдвинулась вперед: - Мисс!.. Успокойтесь, мисс!! Отойдите от края, ваш брат уже едет!.. Два года психушки не успели сделать из Сары полную идиотку. Она еще умела выделять из набора слов главное. - С какой это радости я стала "мисс"?!- завопила она. - Я была "миссис"! Миссис Браун!.. Этот подонок Джозеф все-таки развелся со мной?! Темные фигуры снова посовещались, после чего одна, потолще, извлекла из кармана смартфон и принялась бесстрашно кому-то названивать. Уже-не-миссис-Браун чуть усмехнулась, сраженная наповал невиданным альтруизмом - "спасатель" ценил ее жизнь явно больше, чем свой телефон. Хотя, возможно, последний был водонепроницаемым... Брезентовые фигуры долго не решались открыть беглянке правду насчет ее семейного положения, и Саре пришлось завопить, что все она поняла, и что бросится в реку к такой-то бабушке, не дожидаясь ни мужа, ни Тоби, если чертовы копы не перестанут юлить. Ее возмущенный вопль содержал в себе минимум одну логическую ошибку, но "спасатели" все равно раскололись: - Ваш брак признан недействительным полтора года назад!.. Недействительным?.. Это означало, что с точки зрения закона они никогда и не были женаты; что Джозеф убедил судей: она была ненормальной еще до свадьбы. Он клялся в любви сумасшедшей. Сара вздрогнула, судорожно вцепилась в ограждение моста, но темные фигуры не заметили этого. Их обмануло деланое равнодушие ее голоса, когда она сказала: - Тогда вы правы, я снова мисс Сара Уильямс. Так он не приедет?.. - Понимаете, он живет в другом штате, - громким, хорошо поставленным голосом заявила та брезентовая фигура, которая прежде молчала. Сара безошибочно опознала в ней своего главврача - не только по голосу, но и по "милой" привычке направлять в лицо собеседника мощный поток света, которой и в этот раз он, конечно, не изменил. - Мы позвонили ему, и он выезжает. Но доедет не раньше завтрашнего полудня. Может, вы подождете его в палате? Покушаете, согреетесь, вы, наверно, замерзли... Главный врач медленно двинулся вперед. Его голос был обманчиво-ласков, но Сара не поверила сладкой патоке. Она хорошо представляла, что ожидает ее в больнице. Но мокрые простыни и болезненные удары током, грубые руки санитаров, оставляющие синяки на ее теле, специальные препараты, от которых сознание размывается, а вены жжет, словно огнем - все это цветочки по сравнению с главным. С безысходностью. С холодным осознанием того, что ничего не изменится ни через год, ни через десять лет, и что даже смерть застанет ее не где-нибудь, а в психушке. - Не подходите! Я прыгну. На самом деле ей даже не требовался сам прыжок. Разжать пальцы - и вода сама бросится ей навстречу. - Сарочка, будьте благоразумны... - Я благоразумна как никто другой, - резко сказала она, вытирая с лица слезы, перемешанные с дождем. Она оплакивала себя, свою жизнь, а вовсе не этого подонка Джозефа. - Я не вернусь в палату пока не поговорю с Тоби. - Но, может, вы спуститесь...- заюлил "добрый доктор". - Спасибо, я подожду брата здесь. Главврач пожал плечами, отошел, сменил фонарик на зонт и принялся кому-то звонить, после чего счел нужным сообщить Саре, что Тобиас Уильямс уже едет, а та, в свою очередь, предупредила его, что спрыгнет, если к ней подойдут ближе, чем на пятнадцать метров. Потянулись минуты. Сара стояла в шаге от чернеющей бездны, цепляясь за ограждение слабеющими пальцами, и прикидывала, умрет ли она от удара об воду или просто утонет. Выходило, что для первого варианта мост недостаточно высок, и от удара она в худшем случае потеряет сознание. То есть в лучшем. Тогда она тихо захлебнется, не почувствовав даже, как мутная ледяная вода наполняет ее легкие. В худшем же случае она сознания не лишится и успеет "насладится" всем причитающимся букетом ощущений. Возможно, тогда ей даже не хватит решимости сложить руки и мирно пойти ко дну - животный инстинкт заставит бороться с течением. Хотя до берега все равно не доплыть. Главное - покончить с этим раньше, чем копам придет в голову спустить на воду какое-нибудь плавсредство. А то с них станется ее выловить. Спасти чтобы обречь на участь, которая хуже чем смерть... - Сара, что ты делаешь?! Свежеиспеченная мисс Уильямс сощурилась, разглядывая брата: - Стой!.. Куда ты дел куртку?! Тоби послушно замер шагах в двадцати. Сара с нежностью вгляделась в его обеспокоенное лицо. В свои неполные двадцать два Тобиас Уильямс казался старше ровесников. Трагическая гибель родителей и несчастье, произошедшее с сестрой, оставили свой отпечаток на его некогда пухлом и румяном лице, закалили характер. Сара была уверена в том, что он способен самостоятельно позаботится о себе. И то, что в данном конкретном случае брат, похоже, забыл взять куртку и даже, кажется, натянул свитер наизнанку, не умаляло ее уверенности. - Пойдем отсюда, а? - попросил Тоби, поеживаясь от холода. - Ты обещала. - Ничего я не обещала, - фыркнула Сара. - Я только сказала, что не вернусь в палату, пока не поговорю с тобой. Я, как юрист, внимательно слежу за своими клятвами. О, кстати, ты в курсе, что Джозеф признал наш брак недействительным? Тоби кивнул и непроизвольно убрал руки за спину. - Он даже не решился сказать мне об этом лично, - с тихой болью сказала Сара. - Просто перестал приезжать и платить по счетам. А ведь раньше он говорил, что любит меня. Я поверила, отдала ему свое сердце, доверила все свои тайны - и чем он отплатил?.. Сначала отправил меня в сумасшедший дом, а потом аннулировал наш брак! И меня даже не позвали на суд!.. - Нельзя, - тихо сказал Тоби. Он приближался - медленно, почти не шевеля ногами, словно в пародии на "лунную походку" - и думал, что сестра ничего не замечает. - Нельзя. Ты же... Ты... - Я ненормальная, - с горечью закончила Сара. - И это он сделал меня такой. Я доверилась ему, а он сдал меня в психушку. Только на самом деле я не больная, а просто дура, потому, что отказалась предать друзей и то самое лучшее, что было в моей жизни. - Я хотел сказать, ты юрист!..- вспыхнул Тоби. - Он побоялся, что ты откроешь рот и его самого упекут в психушку! Сара растроганно улыбнулась его порыву: - Тоби, я люблю тебя. А Джозефу можешь дать в морду. Сара старалась контролировать голос, но Тоби, видно, все же услышал какое-то... завершение или прощание. - Нет, не надо!.. - закричал он. Теперь-то, подумала Сара, он наплюет на запреты и бросится к ней. Она ошибалась: братишка, напротив, застыл на месте. Глядя в его широко распахнутые глаза, мисс Уильямс засомневалась было в своем решении, но после прикинула, что иметь ненормальную сестру для него хуже, чем не иметь сестры вообще. - Пожалуйста, не расстраивайся, - ласково попросила она. - Во всем есть плюсы. По крайней мере, теперь я понимаю, каково было Джарету. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, насколько это невыносимо: когда ты делаешь все, чтобы порадовать дорогое тебе существо, выполняешь любое его желание, а оно предает твои чувства. Да, теперь я понимаю его. - Кого? - прошептал Тоби. Холодный ветер отнес его слова назад, но Сара прочитала вопрос по губам. - Джарета, Короля гоблинов. С прощальной улыбкой она разжала пальцы и качнулась назад. Неистребимый инстинкт самосохранения едва не заставил ее снова вцепиться в ледяное железо - Сара с трудом удержалась от этого все равно уже бесполезного жеста. Ледяной ветер, который явно играл в этой битве на ее стороне, подхватил ее словно сорванный лист и закружил в пахнущих бензином объятиях. Одно бесконечно-долгое мгновение Сара чувствовала невесомость, крик Тоби звенел в ее ушах; потом пришла боль от удара об воду и мерзкая жижа заполнила ее рот, потекла в нос и в горло... Последнее, что она увидела, прежде, чем лишиться сознания - стремительно приближающееся коричневое пятно.