Реакция замещения

      Виктор — непостоянная, варьирующаяся от "нет" до "да" и "сразу оба". Юри — мягкий, подстраивающийся под ситуацию. Юра — немного жёсткий, непреклонный, требующий "я" и "ты только мой". Рядом с Юри Витя млел, урчал, шептал; рядом с Юрой он не сомневался — в себе, в нём, ситуации (в выборе).       Юра-Юра-Юра.       Юри-Юри-Юри.       Юре нужна стабильная надёжность и чувство значимости. Юри нуждался в верности, ласке и отдаче моральной. Единственное, что мог предложить им Виктор — аморальность. И нет, даже в современном мире такое — не выход. Мужчина не может дать нужного, зато они сами друг другу…       Они смотрят друг на друга, вглядываются в каждую частичку за широкой спиной Никифорова, оценивают. Юри видит. Юрий тоже.       Имеющий уши да услышит, имеющий сердце да полюбит. Виктор не слышит, не видит, мечется только в своей голове.       Юра думает, что восемь меньше двенадцати на четыре. Что с Юри будет не так страшно, что педофилией от всего этого не так сильно несёт. (Но его до сих пор напрягает то, что тянет на парней постарше в полтора раза.) С Юри это незаметно. С Юри ты на равных. С Юри вы — друг друга. С Юри тепло, уютно, и надёжно, когда облокачиваешься на не очень уж широкую грудь, хотя места предостаточно, прижимаешься и слушаешь сердцебиение, чувствуешь, как оно проходит сквозь себя. С Юри безопасно.       Юри думает, что Юра — он хороший мальчик, симпатичный, настоящий, отзывчивый, верный. С ним тепло, уютно, надёжно и даже уверенность в завтрашнем дне приходит, когда обнимаешь со спины и пропускаешь сквозь себя сердцебиение. Юра не предаст. С Юрой хорошо, нежно, тепло, ласково, при этом достаточно жизненно, чтобы совсем не заплыть в розовых соплях. С Юрой на равных — он дразнится в меру, чтобы Кацуки смог ответить, не переходя на больное, и всегда поможет, если это действительно надо.       Юра падает на лёд, отбивая колени, принимает знакомую руку.       Юри падает на лёд, отбивая копчик и бок, принимает резко протянутую руку чуть меньше своей.       Юра больше не смотрит. Юри тоже.       Они держат.       С Виктором не так.       Юра не понимает, что они вообще нашли в этом не-человеке-а-образе. Ничего того, что им обоим необходимо как кислород. Рядом с Виктором никого, он всё это ещё не замечает, и Юра усмехается, опуская голову вниз, когда движение — взгляд прямой. Получает от Якова замечание, но лучше так, чем понимание непонимающего Вити.       Так этому ублюдку и надо.       Пусть останется один. Пусть со своими шутками, со своим чувством превосходства, со своей внешностью навсегда исчезнет из их жизни.       Виктор — отличный фигурист, да. Виктор — подонок в личной жизни, да. Юра и Юри могут подтвердить это, не задумываясь.       Виктор оглядывается на льду — рядом никого. Холод, мороз, пробирающийся под кожу, под мышцы, вгрызающийся в костный мозг, глубже соединений нейронов между клетками. Возможно, именно там где-то душа. И воздух из лёгких выбит оказывается, внутри угарный газ (возможно, чистый кислород); губы синеют.       Вглядывается чуть дальше — Юра и Юри смеются, не переставая. Там тепло, там так воздух искрится, словно сейчас расплавится из-за взглядов, прикосновений, таких аккуратных, тактичных, словно боящихся, но чувственных. И вот это так мелкими ниточками проникает, переплетается с душами и соединяет, даря улыбки лицам.       Замещение.       Замещаемому больно.       — Бывает же.