Кадавры на мою седую голову!

— Купил бы ты, Стасик, корабль, — сказал Вениамин Игнатьевич, помешивая ложечкой в чашке с чаем. Станислав Федотович раздраженно звякнул своей ложкой о край чашки и отставил чай на стол. — Опять ты за свое, Веня, — сказал он недовольным голосом. — Не хочу. Пять раз уже говорил — не хочу я никакого корабля. И гаванских сигар с белыми фуражками тоже не хочу. И девушки мне не нужны. Стар я уже для девушек. Вениамин озабоченно поджал губы и покачал головой. В последнее время друг детства был сам не свой. Потерял интерес ко всему на свете. Сидел по полдня, уставившись пустым взглядом в окно, и думал о чем-то. И ничего не рассказывал Вениамину, хотя казалось бы — с кем еще поделиться сокровенным. О чем он там думает? Жаль, нельзя залезть и прочитать. А еще очень тревожила пустая бутылка из-под водки под кухонным столом и почти пустая коньячная, небрежно задвинутая в щель между стеной и баром. — А как с работой? — осторожно поинтересовался доктор. — Ты вроде говорил — надоело за компьютером сидеть и голубей в парке прикармливать. — Не знаю, — отрезал Станислав. — Не получается пока с работой. Не нужен я никому. — Брось хандрить, Стас! — сделал еще одну попытку Вениамин. — Вот представь: летишь ты на собственном корабле, сам себе хозяин, сам себе работодатель… Команду наберешь… — Хватит, Веня. Работодатель, скажешь тоже… Не хочу я больше никем командовать. Накомандовался. Хмурый осенний день нудно дождил за окном. Хмурая безнадега прочно обосновалась на лице отставного космодесантника. «Плохо, очень плохо», — подумал Вениамин и, посидев еще немного, стал собираться домой. *** Спустя примерно пару недель, когда начались первые заморозки и трава на газонах по утрам хрустела, как политая карамелью, пришел по видеофону вызов от старого знакомого — военного интенданта Николая Ивановича. Хитрый прищур и румяная физиономия — таким Коля был всегда. — Привет, Стасик, — улыбнулся он во всю ширь экрана.— Ты, говорят, корабль ищешь? — Кто говорит? Венька, что ли? — Настойчивая забота доктора понемногу начинала раздражать. — Коля, он пошутил. И не вздумай впаривать мне какой-нибудь из своих списанных транспортников. Знаю я вас, те еще заговорщики. — Не буду, не буду, — смиренно заверил Коля и поднял обе ладони, будто защищаясь от несправедливых обвинений. — Я, вообще-то, соскучился по старому приятелю. Приезжай в гости, а? Кофейку попьем, молодость вспомним… Никакого кофе, конечно, не было и в помине. «Колевка» — знаменитый интендантский самогон — славилась на всю бригаду. Для друга Николай припас две объемистые бутыли и тут же разлил первую партию в поцарапанные стаканчики. Станислав сначала отнекивался, потом, под душевные разговоры о новых моделях планетарных истребителей, о боевых киборгах, о ксеносах и славных подвигах былых лет, потерял бдительность. Бутыль опустела, на стол величественно взгромоздилась вторая. Коля вошел в раж, стал размахивать руками, описывая стоящую в ангаре на ремонте «Пиранью». — Пошли, посмотришь! — азартно потянул он Стаса за грудки. — Заодно и транспортник один глянем. Ма-аленький такой. По цене металлолома пойдет. Рекомендую! — Ты опять? — сердито начал Станислав, но тем не менее встал. — «Пиранью» посмотрю, любопытно. А про транспортник свой даже не заикайся. Я вас, прохвостов, насквозь вижу! — И Станислав многозначительно выставил перед собой указательный палец. — За это надо выпить! — не очень четко выговаривая слова, предложил Коля, со второй попытки цапнул бутыль, тщательно прицелился и разлил очередную порцию в стаканчики.— Давай! Еще по одной — и пойдем проветримся. Друзья чокнулись и «опрокинули». Потом, вместо того чтобы идти на свежий воздух, «хлопнули». Потом «заложили за воротник». На этапе «дерябнули» картина мира несколько расплылась в глазах Станислава. Колин голос доносился будто издалека. Захотелось примостить голову на подлокотник кресла и немного передохнуть, что немедленно и было сделано… *** Первая мысль, посетившая Станислава утром, была о «колевке». Убойная сила этой субстанции катком прошлась по организму. Во-первых, никак не хотели открываться глаза. Во-вторых, было ненормально жарко и мягко. У Станислава в доме так сильно не топили, и диван его не был таким шуршащим и колыхающимся под тяжестью тела. В-третьих, сквозь прижмуренные веки ярко и настырно били солнечные лучи, горячие и такие не ноябрьские. В-четвертых… Запахи. Вот что было самое странное. Запахи сразу же вызвали в мозгу две стойкие ассоциации из детских лет — поездку в Коломенский этнопарк и каникулы в госхозе у дяди Григория в Новом Жодино. Станислав нечеловеческим усилием воли заставил себя открыть глаза. По мозгу немедленно ударил яркий свет, заставив снова зажмуриться и сдавленно охнуть. «Где я?» — пронеслось в бедной больной голове космодесантника. Не открывая глаз, он прислушался. Постепенно до сознания начали доходить и звуки. Очень странные звуки. Топ. Стук. Фырк. Звон, еще звон. Снова стук и фырк. Кто-то шумно пил воду. Кто-то всхрапнул и сильно топнул ногой. Медленно и осторожно Станислав разлепил глаза. Вздрогнул. Снова закрыл. Помотал головой. В висках немедленно застучало. Но требовалось хотя бы осмотреться вокруг, чтобы убедиться в реальности увиденного. Обнаружил себя Станислав в длинном бревенчатом помещении. При этом лежал он у самого входа на… охапке сена? Картинка, запахи, звуки сложились в нечто единое… Наконец удалось идентифицировать окружающую реальность, которая реальностью никак быть не могла. Конюшня? Откуда, почему? Мысли заметались в голове, как пойманные мухи в банке. «Где я? Что произошло? И что это, черт возьми, на мне надето?» Надето было следующее: белая рубаха свободного покроя, какие-то странные узкие синие штаны с желтой вышивкой и… начищенные до блеска сапоги с короткими голенищами, украшенные спереди кокетливым вырезом с кисточкой, а сзади самыми настоящими шпорами. Та-ак. Допился до конной прогулки? Это еще можно было как-то объяснить. Больше удивляло другое. Яркое летнее солнце и теплый ветерок, задувающий в открытые двустворчатые ворота. Какое сегодня число? Вроде ноябрь на дворе, заморозки начались… Кто-то вошел внутрь, шумно выдохнул и сбросил на земляной пол нечто тяжелое, после чего аккуратно поставил рядом что-то небольшое и легкое. Станислав оглянулся на шум и увидал крепкого невысокого малого в серых штанах с пуговками по бокам и в странной короткой куртке, коричневой, обшитой желтыми шнурками. — Эй, — позвал Станислав. — Мужик, подойди-ка, пожалуйста. Малый охотно подошел и, весело улыбаясь, заговорил сам: — Ну, ваше благородие, наконец-то. Третий раз уж к вам наведываюсь. Их высокоблагородие господин подполковник уж волноваться начали. Вот, — понизил голос говоривший, — это вам, сам батальонный прислал. Оздоровиться. Да и князя велел разбудить. Уж полдень на дворе, вас все ждут. Станислав обнаружил у себя в руке бутылку, а собеседник тем временем удалился в неизведанные дали за ворота. Бутылка была странная. Граненая, мутного белесого стекла, заткнутая аккуратно свернутой чистой тряпочкой. Внутри — неизвестный напиток красно-коричневого цвета. Станислав дернул тряпочку за высовывающийся край и тщательно принюхался. Запах внушал доверие. Ром, сразу определил бывший старшина. Ладно, ром так ром. Несколько глотков в самом деле улучшили самочувствие, но оставалось еще много неясного. Где он? Кто эти люди? Откуда столько лошадей? И откуда, забери его черная дыра, взялось лето? Не мог же выпасть из памяти почти целый год! Что касается шпор, лошадей и князя, то логика подсказывала самое простое решение — он попал на гульбище каких-нибудь ролевиков или реконструкторов. Что ж, найдет для начала «князя», а там и до остальных доберется. Станислав внимательно огляделся вокруг и увидел торчащий из соседнего стога сена сапог. Такой же, с кисточкой и шпорой. Космодесантник осторожно встал, убедился, что организм его худо-бедно слушается, приблизился к зарытому в сене неизвестному, присел и требовательно за этот самый сапог подергал. Чужая нога недовольно дрыгнулась в ответ, но через несколько секунд стог зашевелился, и из его недр явился молодой здоровенный парень, лет двадцати пяти на вид, смуглый, черноволосый и растрепанный. Он сел, открыл глаза, поморщился и характерным жестом схватился за виски. — Ты, что ли, князь? — спросил Станислав, дождавшись более-менее осмысленного взгляда. — Я, — кивнул парень. — А что тут делаешь? Тут у вас… как это… Сейшн? Сходняк? Вечеринка? — Вечеринка вчера была, — подтвердил незнакомец с легким, неизвестным Станиславу акцентом.— А я теперь с вами. Вы меня взяли к себе в отряд. — Какой отряд? — не понял Стас. — Летучий! — Ты что, пилот, что ли? — поинтересовался космодесантник, начиная подозревать, что Венькина авантюра с кораблем увенчалась-таки успехом, и обмывание покупки проходило бурно, с попутной вербовкой персонала. — Ай, какой такой плот? Я — адъютант! — гордо выпрямился парень. — Самого князя Петра Иваныча! Но теперь — я ваш. — Какого Петра Иваныча? Какой отряд? Ничего не понимаю. — Ну как же! Я с Петром Иванычем приехал, ну туда-сюда, выпили, поговорили… Вы так кричали про свой отряд, что Петр Иваныч расчувствовался, вас обнял и благословил. Ну, я к вам и попросился. А вы мне сразу стакан налили и говорите: «Пей до дна!», а потом: «Молодец! Беру в отряд!» Дальше я не очень хорошо помню. А когда мы выступаем, командир? — Незнакомец с надеждой посмотрел на Станислава. — Куда выступаем? Зачем?— удивился тот. — Я вот тоже не помню ничего. Ладно, а что это тут у вас князей так много? — Так я и вправду князь! — еще более гордо заявил парень. — Князь Ленидзе! — И добавил чуть тише: — Теодор Вахтангович. Можно просто Теодор. — Ладно, князь. А где это мы? Что-то я вчера перебрал немного. И когда это представление кончится? По домам не собираетесь? Не наигрались еще? — По домам не выйдет, — грустно сообщил Теодор. — Неприятель близко. В шестидесяти верстах уже… А нету здесь случайно… — Он искательно осмотрелся и выразительно щелкнул себя по горлу. — Какой неприятель? — недоверчиво нахмурился Станислав, передавая ему недопитую бутылку. — У нас на Бобруйске? Война? С кем? Или это опять ваши штучки игровые? Молодой князь тем временем с пользой употребил остатки рома, небрежно отбросил пустую бутылку в угол и неожиданно серьезно сказал, глядя Станиславу прямо в лицо: — Игры кончились, господин ротмистр. Бобруйск в осаде. Вот-вот сдастся. Проклятый Буонапарте уже в Витебске. А Мюрат и того ближе. Станислав почувствовал, что теряет терпение. — Послушай, князь, или как тебя там. Хватит меня разыгрывать! Я вам не мальчик в ваших флэшмобах участвовать! — И дальше продолжил уже другими словами и другими синтаксическими конструкциями. Князь Теодор слушал внимательно и, похоже, мотал на ус. А в особо удачных местах прищелкивал языком, и у него вырывалось восторженное: «Вах!» Посреди пламенной речи отставного старшины, внезапно ставшего ротмистром, появилось новое действующее лицо. За спиной у Станислава пробрался в конюшню невысокий черноволосый человек, одетый примерно так же, как и сам вдохновенный оратор. Был новоприбывший курнос и круглолиц, обладал пышными черными усами, а его смоляной чуб украшала кокетливая белая прядка. Когда Станислав взял короткую паузу, чтобы глотнуть воздуха и продолжить с новой силой, его остановили раздавшиеся сзади аплодисменты. Станислав вздрогнул и крутанулся на месте, а невысокий брюнет заговорил, посмеиваясь: — Браво, браво, господин ротмистр. Я смотрю, очухался. Ты, брат, больше не пей столько. Я предупреждал, пунш еще ничего, а вот ром тебе впрок не пойдет! Ну, Стас Федотыч, пошли, пошли, обсудим дела наши ратные. Там твой эскадрон тебя уже заждался. Да и теория твоя обсуждения требует. И князя с собой возьмем, он молодец, хвалил его Петр Иваныч. — Чего? — опешил Станислав. — Какой эскадрон? Какая теория? Вы вообще кто? — Я? — обиделся невысокий. — Родного командира не признаешь? Впрочем… Дело-то ясное. Помнишь, в бою под Миром шарахнуло в тебя гранатой из французского единорога так, что ты с лошади сверзился, бедолага? Говорил я тебе, поди к Венечке в лазарет, отлежись как следует. Ан нет — он на подвиги рвется. Вот тебе и подвиги. Чуть перепил — и все, полная неразбериха в голове. Станислав сначала почувствовал, что сходит с ума. Его последний бой миновал семь лет назад. Потом сознание зацепилось за знакомое и привычное слово. «Венечка». — Венечка… — осторожно повторил он вслух, боясь спугнуть удачу. — А где он сейчас? — Где ж ему быть-то? В лазарете и сидит, со своими порошками да клистирными трубками в обнимку. Поди, поди к нему, уж он обрадуется. Его хлебом не корми — дай только кого-нибудь вылечить. Пусть он тебе мозги-то вправит. Да после подходи ко мне, через часок-другой хочу военный совет устроить. Пойдемте, князь Теодор. Станислав сделал пару шагов к двери, потом беспомощно оглянулся на собеседников, открыл рот, но так ничего и не сказал. — Дорогу, что ль, забыл? — понимающе усмехнулся назвавшийся командиром. Станислав только кивнул, боясь усугубить свое и так незавидное положение признанием полной амнезии. — Вахмистр Колядка! Ко мне! — неожиданно зычно выкрикнул командир. Тут же рядом нарисовался давешний мужичок в серых штанах. — Проводи его благородие господина ротмистра к доктору в лазарет, — приказным тоном распорядился невысокий. И снова обратился к Станиславу:— Так я жду! Сначала к Вениамину Игнатьевичу, потом ко мне! — Да-да, — пробормотал Стас. — То есть слушаюсь, господин… подполковник. — Идемте, ваше благородие, — легонько подтолкнул его в спину вахмистр. — Ничего, доктор — он у нас умница. Он вам живо всю диспозицию в голове поправит. «Очень на это надеюсь», — подумал Станислав, направляясь за провожатым и по пути внимательно оглядываясь вокруг. Картина была очень, очень занимательная. *** Станислав шел за вахмистром и на всякий случай запоминал окружающую обстановку. А еще высматривал, не скрываются ли в близлежащих кустах флайеры с красным крестом и санитары со смирительными рубашками. Санитаров не наблюдалось, а вот все остальное выглядело по меньшей мере странно. Кто-то вел в поводу лошадь. Кто-то сидел на поваленном бревне и чистил амуницию. Двое пожилых мужчин вдалеке у костра колдовали над большим котелком. Народ собирался небольшими группами и что-то негромко и очень серьезно обсуждал. Все как на подбор были ладными, подтянутыми темноволосыми мужчинами. Одеты очень достоверно, в коричневые куртки со стоячими воротниками и те самые штаны — серые или синие с вышивкой. Ни одной девушки или женщины. И как-то все было по-серьезному. Не похоже на игру или веселье. «Так что, друг мой Петухов, — подумал Станислав, — либо мы имеем полное погружение в материал, либо…» — А вот можно у вас спросить, ваше благородие… — заговорил вдруг провожатый, слегка смущаясь. — Да спрашивай уже, — разрешил Станислав. — Хочешь узнать, давно ли я белочкой страдаю? — Нет, — отмахнулся вахмистр. — Белочка что, белочка — дело житейское. Вон в прошлом месяце сам господин подполковник как узнал о вторжении проклятого француза, так сам не свой стал. А на первом же привале так изволил надраться, что с саблей наголо вокруг костра бегал — зеленых чертиков ловил и велел признаваться, кто из них есть Бонапартий. Я про другое. Разъясните мне, необразованному, что такое «десантура». Станислав споткнулся. — Что? А ты не знаешь? — Никак нет. Никто из наших не знает. А вот вы вчера, когда услышали, что главнокомандующий опять хочет отступление объявить, так огорчились, что рубаху у себя на груди чуть не порвали. И громко так объявили: «Отступать? Никогда! Десантура не сдается!» Слово мудреное. Наверно, гишпанское? — Ага, — подтвердил Станислав, не желая продолжать разговор. Как себя вести, ему было по-прежнему непонятно. — Пришли, ваше благородие.— Вахмистр остановился у небольшого одноэтажного дома, с виду такого же старинного, как и деревянная конюшня. — Доктор там.— Он махнул рукой. — Сами найдете? — Найду. Спасибо за помощь. Разговорчивый вахмистр козырнул и, улыбаясь, пошел куда-то по своим делам. Станислав поднялся по деревянным ступенькам на крыльцо и оказался в помещении, похожем на большой просторный сарай, тщательно вымытый и проветренный. Пахло травами и лекарствами, примешивался также некий слабый, но неприятный запах, вызывавший в памяти очень тревожные ассоциации. На полу располагались несколько соломенных топчанов, покрытых белыми простынями. Одна из простыней была не совсем белая, а в красно-бурых пятнах. Станислав вздрогнул. Это уже было не смешно. Сцепив зубы и решив вытрясти из друга всю правду до капли, новоявленный ротмистр прошел почти все помещение насквозь. Наконец, из дальней комнаты до него донеслись голоса. — Камфара, — перечислял кто-то, — ртуть. Хинин в порошках. Лимоны. Сонная настойка. Станислав пошел на голоса и наконец в той самой комнате обнаружил сидящего за столом Вениамина с листом бумаги в руках. Доктор Бобков внимательно слушал трех немолодых мужчин, перебиравших склянки и пакеты, расставленные на широкой деревянной лавке и в деревянном же большом шкафу. При этом он ставил в своем листе какие-то пометки. Выглядел доктор вроде бы как всегда, но как-то не так. Станислав пригляделся. Зачем-то на носу у Веньки красовались смешные очки с круглыми стеклами и тонкими проволочными дужками. Светлые бакенбарды в паре с очками делали его похожим на собственного прадедушку. Одет был доктор в белый халат с завязками на спине. Окружавшие его помощники ограничились чистыми белыми фартуками. — А! Вот и ты пришел! Заходи, — как ни в чем не бывало махнул рукой Веня. — Ребятушки, выйдите отдохните. Я сейчас с господином ротмистром побеседую — и продолжим. Ассистенты доктора дисциплинированно оставили свои склянки и прошли мимо Станислава на выход, тщательно прикрыв за собой дверь. Станислав бледнел все больше. От его взгляда не укрылось то, что у одного из ушедших не было указательного пальца на правой руке. У другого — вообще отсутствовала левая рука почти по локоть. А у третьего все лицо пересекал страшный шрам, прямо через правый глаз, на месте которого теперь была затянувшаяся, но от этого не менее зловещая рана. Не от бластера, отметил про себя бывший старшина. Не от осколка, не от плазмы — от нее был бы ожог. А это — как будто рубанули чем-то… Вот таким, что они все тут при себе носят. Саблей или палашом, или как его там в те лохматые годы называли! Станислав открыл рот, чтобы заговорить, но заметил еще одну деталь, которая напрочь выбила весь воздух из легких. В руках Вениамин держал белое гусиное перо со сверкающей на конце длинной фиолетовой каплей. Эта капля оказалась последней. Можно до самого дна погрузиться в давнюю эпоху. Можно набрать в исторический клуб инвалидов войны. Можно найти пациентов, на которых не приживаются регенерированные органы. Можно, в конце концов, перебраться ради своего реконструкторского слета в другое полушарие планеты. Но чтобы доктор Бобков ставил крестики на своих ведомостях пером и чернилами! Станислав наставил указующий перст на фиолетовый кончик пера, другую руку приложил к заходящемуся бешеным стуком сердцу, пошатываясь, добрел до деревянного табурета и рухнул на него, как мешок с удобрениями. — Ты что, Станислав? — встревожился доктор. — А вот я тебе настоечки сейчас накапаю… Я тебя предупреждал, организм-то — он не казенный. Надо ли так над собой издеваться? От контузии не долечился, скачешь как молодой, на рожон лезешь, да еще упился вот до положения риз! Да-да! Можешь не краснеть! Весь полк уже знает! Доктор привычно захлопотал вокруг пациента, пощупал пульс, посмотрел зрачки, торопливо просеменил в угол к заветному шкафу и вытащил из него небольшую бутылочку с темной жидкостью. — Веня, скажи мне честно, — Станислав отстранил от своего лица бутылочку и взглянул другу прямо в глаза, — я сошел с ума? Что происходит? Как это вообще могло произойти? Твою ж… Где мы? Почему мы здесь? — Ну… как могло? — грустно повторил Вениамин, ставя бутылочку на стол. — Будем откровенны, это должно было произойти. Еще после заключения Тильзитского мира все мы подозревали, что этот мир ненадолго. Бонапарте выжидал. Прикидывал. И вот… Вторжение. Позорное отступление. Поверь, Станя, я переживаю не меньше тебя, но нельзя же так! Возьми себя в руки. Отечество в опасности! — И ты туда же? — гневно вопросил космодесантник. — Я спрашиваю, какого черта вы все здесь играете в эти дурацкие игры? Бонапарта какого-то приплели! Скажи еще, что вы вечером свечи зажигаете и овес для лошадей закупаете у окрестных фермеров! — Зажигаем… Закупаем, — как-то ошарашенно согласился Веня. — А что же, в темноте сидеть? Лошадок голодом морить? Для гусара конь — верный товарищ в бою и вообще вторая половина, лучше и вернее супруги. Не понимаю я тебя, Станя. — Та-ак, — пытаясь быть терпеливым, начал еще раз Станислав,— попробуем по-другому. Я, знаешь ли, вчера перебрал малость. Вениамин кивнул, изображая полное внимание. — Так вот, понимаешь, просыпаюсь сегодня — и ничего не помню. Ни вчера, ни позавчера. Нет, я помню, как мы с тобой на кухне сидели, чай пили. Ты ко мне опять со своим кораблем приставал… Вениамин продолжал кивать, не перебивая. — Потом я к Коле поехал в гости. Мы с ним… Ну, в общем, «колевка». Ты знаешь. Доктор кивнул несколько раз подряд. — Понимаешь, такого еще не было. Не помню ни-че-го. Где мы? Кто эти придурки вокруг? Чего они из себя изображают? Доктор недовольно поморщился и предложил: — Ну, клиника ясная. Давай я тебе, друже, кровушки пущу. Потом целебных пиявочек, потом клистирчик небольшой для облегчения души и тела… — Чего? — возмутился Станислав. — Какой еще клистирчик? — Ты что, стесняешься меня, что ли? — ухмыльнулся доктор. — Да брось, помнишь, мы с тобой с детства в баню вместе ходили. Посадят, бывало, нас мамки на деревянный полок, а мы сидим и меряемся… — Чем меряемся? — Да чем младенцы мужеского пола меряются? — Издеваешься, — констатировал Станислав. — Нет, это ты издеваешься! — обличительно загремел друг детства. — Я сегодня двух тяжелых потерял! Вон за оградой закопали. Трех в город во второлинейный госпиталь отправил с помощником. Еще пятеро легкие, их подлатать бы как следует и в строй вернуть. А у меня медикаменты на исходе. А тут ты со своей, прости Господи, дурью. И это только начало. Боев-то немного было, раз-два и обчелся. Станислав понял, что и тут помощи не получит. Похоже, сбывались его самые худшие подозрения. Ну что ж, если отбросить ту мысль, что этого не может быть… Допустить, что все вокруг — настоящее… «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». — Ох, лучше б я корабль купил, — пробормотал Станислав. — Веня, послушай. Представь, что я твой больной. Понимаешь, на всю голову больной. Я тебе сейчас все расскажу. А ты решишь, что со мной делать. В желтый дом отправлять, клистиром лечить или так и оставить ротмистром. И он рассказал. И про Новый Бобруйск, и про пенсию, и про Колю, и про «колевку». Веня слушал внимательно и не перебивал. — Что ж, — задумчиво проговорил он по окончании душещипательного рассказа товарища, — и не такое в жизни бывает. Помню, в молодости, еще до Императорской медико-хирургической академии, был я пару лет учеником одного известного в Москве алхимика-естествоиспытателя. Так он мне всегда говорил: «Все в жизни не случайно. Судьба — дама капризная, но не бессмысленная». Значит, Станя, зачем-то так было надо. — А мне-то что теперь делать? — надрывно вопросил старый друг. — Что делать? А ничего. Воюй, служи. Это ты умеешь. А там поглядим, как оно повернется… Ладно, а теперь слушай меня. Запоминай и ничему не удивляйся. Сегодня двадцать второе июля, друг мой. Тысяча восемьсот двенадцатого года. Идет война с Наполеоном, императором Франции… А ты, Станя — ротмистр Петухов-Синеоков, командир девятого эскадрона Ахтырского гусарского полка… Все-таки Вениамин Игнатьевич Бобков был незаурядным человеком, в чем Станислав только что еще раз убедился. Без суеты и лишних слов доктор разъяснил другу текущий момент и линию поведения. Станислав вышел из лазарета, неестественно прямой, бледный как мел, и нетвердой походкой направился к квартире батальонного командира. Зато мозг работал четко, и в голове постепенно выстраивалась картина мира. Постучался, дождался приглашения, вошел и щелкнул каблуками. Непривычно дзенькнули шпоры. — Добрый день, Денис Васильевич. Ротмистр Петухов-Синеоков явился доложить командиру о готовности принять участие в военном совете, на коий имею честь быть приглашенным. — Заходи, Станислав Федотыч. Я вижу, ты опять с нами? Ай, хорош у нас доктор Венечка, ай, молодца! Ладно, шутки в сторону. Давай приводи себя в порядок, через полчаса жду. Будет нарочный от Петра Иваныча, как раз по твою душу. — От князя Багратиона? — нервно сглотнув, переспросил Стас. — От него самого. А теперь давай с глаз долой. И пока не будешь у меня молодцом, как из сказки, не показывайся! — Слушаюсь, господин подполковник, — отозвался Станислав, вышел на улицу и, с трудом припомнив нарисованный Венечкой план, направился к своей резиденции.