Unless

Тони считал, что хорошо себя знает. Поэтому, когда ему открылась жуткая картина, вызванная странной силой девчонки-мутанта, — от которой, признаться, до сих пор кровь стынет в жилах, — он был шокирован, но больше от неожиданности произошедшего, чем от самого вида погибших из-за его слабости друзей. Он достаточно часто видит эту же картину в кошмарах и, пусть к такому не привыкнешь и за десяток лет, в общем-то она его уже не удивляет. Однако то, что последовало за ней, было определённо впервые и на кошмар не походило даже близко. Тони со стороны наблюдал за невысокой, хрупкой, изящно и тонко сложенной девушкой, такой знакомой, тёплой и уютной, светло улыбавшейся и… Держащей на руках грудного ребёнка — девочку, укутанную в светлые пелёнки. На попытку подойти ближе девушка даже не обернулась, продолжая самозабвенно наблюдать за дочерью, а вот девочка вдруг совершенно осмысленно взглянула на мужчину взрослыми серьёзными, прозрачно-серыми глазами матери. Резкая вспышка света — и перед ним стоит другая девушка, неуловимо сочетающая в себе его черты и черты матери, улыбается, вернее, усмехается, едва заметно вскидывая брови, так привычно и знакомо, что Тони кажется, будто он смотрится в зеркало. Настолько идеально девушка — видимо, его дочь? — повторяет его собственное выражение лица. Разве что её усмешка скорее дружеская, чем высокомерная. Старк пришёл в себя, только когда в наушнике на пределе громкости раздался голос Капитана Америка: — Тони! Эй, Старк, ты в порядке? Старательно пытаясь до поры до времени выкинуть из головы мысль, что где-то там у него есть взрослая дочь (если верить видению, ей должно быть лет 19-20), он ответил максимально честно: — В порядке, насколько это возможно. Я от души захлопнула за собой дверь, привычно бросила на полку сумку, потянулась повесить пальто на крючок и застыла. Гостей я не ждала, да и кому ко мне приходить? Однако чужое мужское пальто, от которого приятно пахло туалетной водой, купленной явно не на рынке и, быть может, даже не в Америке, говорило само за себя. Незваный гость, видимо, не думал прятаться, раз оставил свою вещь так открыто, с расчётом на то, что я непременно её замечу. Ну что ж, раз так, очевидно, что сразу меня убивать не собираются. Тогда пока не о чём и беспокоиться. Взять у меня нечего — из приличных вещей только мой старенький, видавший виды ноутбук да я сама — многообещающее молодое светило медицинской науки. Убивать вроде тоже не за что — самым страшным, что я когда-либо творила, были невинные взломы всевозможных серверов. Чего стоит взлом Пентагона на спор в колледже, но ведь никто и ничто от этого не пострадали. Благополучно решив, что бояться мне нечего, я шагнула на кухню. И опять замерла на пороге. Я-то думала, что просчитала все возможные варианты поджидающей меня опасности, но в этот небольшой список не входил инфаркт. Потому что другой реакции на Тони Старка, сидевшего за столом на моей маленькой кухоньке в однокомнатной квартирке в Бруклине, я придумать не могла. В этот раз — наверное, первый и единственный в своей жизни — я порадовалась, что в большинстве случаев я сначала говорю, а потом думаю. — Добрый вечер. Чем обязана такому визиту? Мужчина внимательно, с каким-то неуверенным интересом рассматривал меня с ног до головы. Бросил взгляд на мою одежду — узкие джинсы, не новая, но безмерно любимая и удобная свободная кофта — совершенно обычная, такую купишь в любом магазине. Кратко взглянул на мои длинные, распущенные после долгого рабочего дня тёмно-каштановые волосы. Всмотрелся в лицо. Я рассматривала его в ответ, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Усталые морщинки в уголках мрачноватых карих глаз, чёткие черты лица, несколько растрёпанные тёмные волосы — почему-то всё это вызывало у меня лёгкое дежавю, но я вспомнила, что Тони Старка видела по телевизору бессчётное количество раз и не придала этому особого значения. Достаточно высокий, крепкий, даже под строгим дорогущим костюмом от какого-нибудь известного бренда заметно, что мышцы прилично развиты. Часы на загорелой сильной руке, стоящие, как моя зарплата за всю жизнь. Миллиардер во всей своей красе, что тут ещё сказать? — Это долгая история, — он кивнул на соседний стул. — Присядь. Я послушно уселась, совсем позабыв, что умирала от усталости и мечтала по приходу домой лишь о чашке горячего чая и мягкой постели. Организм, привыкший к долгому времени без сна ещё во времена колледжа, даже не подумал возмущаться. А толку? Кстати о чае. Едва сев, я подскочила и шагнула к чайнику. Где мои манеры? — Могу предложить чай или кофе, раз разговор затянется. Тони вдруг невесело усмехнулся. — Благодарю за заботу, но нет, — и настойчиво повторил. — Присядь. Я привычно дёрнула плечом, поймав странный взгляд гостя, вызванный этим движением, и вновь опустилась на стул. — Чуть больше 20 лет назад, когда отец отправил меня по каким-то делам компании в Калифорнию, я встретил девушку, — начало разговора меня бы развеселило, если бы я была кем-то другим. Потому что вряд ли Тони Старк пришёл бы к абсолютно незнакомому человеку поплакаться на несправедливость жизни и рассказать о своих любовных похождениях во времена молодости. Но первая мысль, пришедшая мне в голову на этой почве, показалась мне настолько безумной, что я невольно тряхнула головой. А ещё я вдруг поняла, что мне знакома его манера разговаривать, знакомы жесты, как будто бы я знала его раньше. Бррр, буйная фантазия! Кыш-кыш-кыш! Меньше надо телевизор смотреть. — Она покорила меня сразу, я даже собрался жениться. Но буквально за пару часов до этого прислали известие, что родители погибли. Я уехал, ничего не сказав, а когда вернулся, то уже не смог её найти, несмотря на то, что использовал все доступные мне возможности. Ты очень похожа на неё. Я опустила голову, чтобы не смотреть на него и позорно не расплакаться. Сердце как-то неуверенно замерло, потом забилось в два раза чаще, заглушая остальные звуки. Я чувствовала странную смесь обиды и растерянности. Гнева и ярости, которыми я думала, что награжу своего отца, если когда-нибудь его встречу, не было. Может быть, я даже была бы немного рада, если бы так не боялась. Всё происходящее казалось мне просто странным сном, от которого я утром проснусь с тянущим, неясным ощущением разочарования в груди. Я никогда не признавалась даже маме, что очень скучаю по отцу, что мечтаю когда-нибудь увидеть его. Но теперь я могу понять, почему мама так и не сказала мне, кто мой отец. Если бы я узнала правду раньше, самостоятельно, я ни за что бы не попыталась даже сообщить ему об этом. Скорее всего, даже не поверила бы. — Мама всегда говорила, что я копия отца, — получилось тихо и хрипло, но я почему-то улыбнулась. Вспомнила, как мама в шутку возмущалась, что я совсем на неё не похожа. Я всегда чувствовала, что она этому даже рада, но никак не могла понять, почему она продолжала так его любить, несмотря на то, что он бросил её. Тони поднялся, подошёл ко мне, мягко положил руку на плечо. Я наконец осмелилась взглянуть на него и от абсолютно такой же растерянности, в которой прибывала и я, мне вновь захотелось улыбнуться. Он молчал, но я и без слов поняла, что он хочет мне сказать: «И что мы будем делать дальше?». Я пожала плечами и, улыбаясь, предложила вновь: — Чаю? Тони ушёл, когда на часах перевалило за полночь. Он много спрашивал про маму, про мою учёбу в колледже — одни из самых тяжёлых, но счастливых дней в моей жизни. От души посмеялся, когда я рассказала про взлом Пентагона и признался, что сам учинил подобное безобразие в таком же возрасте. И тоже на спор. В процессе разговора я выяснила, что похожа на отца много больше, чем когда-либо думала. И даже чем думала мама. Это пугало и радовало одновременно — причём, по всей видимости, нас обоих. Уже уходя, Тони задал вопрос, которого я, честно сказать, ожидала на протяжении всего вечера. — Кайли, ты… Не злишься? Я с улыбкой покачала головой. Мне было приятно, что его это беспокоит. — Перед выпуском из школы, когда мама днями и ночами пропадала на работе, чтобы оплатить мне поступление в колледж — злилась. Сейчас уже нет. — Если бы я знал раньше… — Это не твоя вина. Меня радует уже то, что ты вообще пришёл, — говорить это было странно и неловко, особенно учитывая широкую известность и не менее широкое состояние моего новообретённого папочки. Но он сам попросил так к нему обращаться, а я, в связи с первой встречей, старательно изображала порядочного человека, а не ту язвительную оторву, которой на самом деле была. Ещё одна отцовская черта — мама такой не была даже близко. Был ещё один вопрос, который я боялась услышать и искренне надеялась, что он всё же не прозвучит. Потому что, неплохо представляя себе характер Тони Старка, я была более чем уверена, что он попытается откупиться деньгами и никогда больше о незаконнорождённом ребенке не вспоминать. — Что я могу для тебя сделать? — У меня всё есть, — получилось холодно и грубовато, но я, в общем-то, того и добивалась. — Не пойми меня не правильно, это не попытка откупиться. Я хочу хоть как-то компенсировать 20 лет, которые меня не было рядом. Возможно, если я сейчас ему поверю, потом будет больно и обидно, но, как известно, лучше рискнуть и провалиться, чем не рисковать и жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. К тому же, кто, если не он, способен исполнить мою старую глупую мечту? — Хочу побывать в башне Мстителей. Естественно, когда я об этом мечтала, я представляла себе, что просто пройдусь по этажам, загляну в костюм Железного Человека, потрогаю щит Капитана Америка, попытаюсь (конечно же, безуспешно, но ведь попытка не пытка?) поднять молот Тора, выстрелю, если позволят, из лука Соколиного Глаза и отправлюсь восвояси, пытаясь сообразить, как снова научиться издавать членораздельные звуки, дышать чаще раза в минуту и в ближайшие несколько ночей после этого приключения уснуть. Но, как известно, мечты порой исполняются совсем не так, как мы того хотим. В субботу я подскочила с кровати на час раньше будильника, что настолько же невероятно, как поднять молот Тора кому-нибудь кроме Тора. Поскольку, как и у всех врачей, у меня никогда не бывает времени для полноценного сна, и я стараюсь урвать каждую свободную минуту. Однако сегодняшний вечер грозил стать самым грандиозным провалом в моей недолгой жизни — отец предложил мне экскурсию по башне в рамках проходящей там этим вечером гулянки в честь победы над «Гидрой». На мой робкий вопрос «Может лучше в следующей жизни?» отец негромко рассмеялся и напомнил: — Ты ведь наполовину Старк, а Старки пышных празднеств и публики не боятся. — Я наполовину Эванс, мне можно. С этими словами я наконец выпроводила его за дверь. Стрелки часов неумолимо прогоняли ночь, а завтрашний рабочий день никто не отменял. Конечно, я могла бессовестно всё забросить, ссылаясь на то, что мой отец миллиардер, а раз так, то зачем мне работать? Но потом я вспомнила, что просить деньги у родителя, когда ты сам в состоянии заработать, крайне невежливо. Я даже у мамы старалась брать максимально редко. И вот теперь, едва проснувшись, я сразу вспомнила про предстоящее мне вечером испытание на стойкость и храбрость и в панике заметалась по квартире, абсолютно не зная, что надевать на такое мероприятие. Приличные туфли с горем пополам нашлись, с платьем дела обстояли куда сложнее. Конечно, у меня были платья, — в нашем медицинском обществе порой бывало что-то вроде корпоративов, — но я была твёрдо уверена, что ничего из того, что у меня есть, совершенно не подойдёт, а на покупку чего-то достойного у меня нет ни времени, ни денег. Поэтому, когда в дверь постучали, я стояла с телефоном в руке и набирала номер Тони, который он оставил мне в нашу первую встречу, чтобы сообщить, что я никуда сегодня не иду. За дверью оказался курьер, держащий в руках небольшую коробку, упакованную в прекрасного качества обёрточную бумагу и кокетливо перевязанную ленточкой. Кто это отправил и что внутри, догадаться было не сложно. Когда я сняла крышку и достала из коробки невероятной красоты (и невероятной цены, как я убедилась чуть позже — примерно в половину моих внутренних органов, если продать их на чёрном рынке) платье, я долго не могла оторвать от него восхищённо-влюблённый взгляд. Мне хотелось отвратительно по-девчачьи визжать от радости и громко, проникновенно ругаться максимально ёмкими выражениями одновременно. С одной стороны, я чувствовала себя пятилетней девочкой, которой в июле внезапно подарили рождественский подарок. С другой — мне совершенно не нравилось, что отец без моего ведома купил мне такую дорогую вещь. Конечно, ему она вряд ли покажется такой дорогой, но для меня цифры на ценнике казались просто астрономическими. Внутренний бой с совестью завершился полным поражением совести. Я с удивлением рассматривала своё отражение в зеркале. Длинные тёмные волосы, частично собранные в сложную косичку и показательно небрежно уложенные на затылке, мягкими волнами рассыпались по спине и в свете заката почему-то казались рыжеватыми. Нежно-кофейного цвета платье, спереди доходившее до колен, сзади лёгким шлейфом заканчивалось у лодыжек, — отделанное вдоль низкого ворота, открывающего взору тонкие косточки ключиц и изящную золотую подвеску на цепочке (мамин подарок), по линии талии, кромке рукавов и краю юбки тончайшими белыми кружевами, — будто шилось специально для меня. Благодаря маме, пусть не королеве университета, но всё же очень и очень красивой женщине, и отцу, который, при всех его недостатках, — особенно наш семейный «Старковский» темперамент, — был чертовски хорош собой, я была в общем-то даже ничего. Однако сейчас пришлось признать — при желании и должном старании я могу быть не просто «ничего». Из ступора, вызванного мыслью «Ух ты, я всё-таки могу выглядеть как женщина!» меня вывел телефонный звонок. — Готова? Так быстро я не ездила ни разу в жизни. Приехав на роскошной машине, которую я видела один раз в жизни, и то на картинке, Тони исполнил ещё одну мою мечту. Правда, восторг от поездки быстро выветрился, когда автомобиль остановился возле особняка. Отец галантно открыл мне дверь и помог выйти, заставив меня смущённо покраснеть. Я запрокинула голову, пытаясь увидеть крышу. — Боишься? Я обернулась на Тони, медленно вздохнула. — Издеваешься? — Он усмехнулся. — Я в ужасе! Высоченные потолки, огромные окна, высокотехнологичные изыски повсюду. Головой я крутила, как флюгером, с интересом рассматривая окружающую обстановку. Пока лифт неторопливо поднимался на последний этаж, я вдруг поняла, что перестала волноваться. Самое страшное, что со мной может случиться — это мини-инфаркт от переизбытка эмоций. Двери медленно открылись. — А где все? — Я окинула взглядом огромное помещение, больше всего напоминавшее гостиную, совмещённую с ещё несколькими комнатами сразу, и мгновенно забыла о своём вопросе, когда мои глаза наткнулись на окно во всю стену, из которого открывался невероятный вид на уютный вечерний Нью-Йорк. Моя романтичная натура, влюблённая в такие пейзажи, мгновенно попыталась запомнить каждую деталь, потом каким-нибудь таинственным способом извлечь эту картину из головы и распечатать, чтобы долгими дождливыми вечерами, сидя в своей маленькой квартирке, любоваться этим восхитительным зрелищем. Тони, заметивший мой восторг, понимающе улыбнулся. Ему и самому, кажется, никогда не надоест на это смотреть. Он провёл меня вглубь комнаты и усадил на диван. — У тебя есть немного времени, чтобы освоиться. Я улыбнулась. — Тут, как в той сказке — запрещено ходить в западное крыло? — Тебе можно всё, Кайли. Даже то, чего нельзя. Получив такое заманчивое разрешение, я отправилась на поиски приключений. И они нашли меня буквально за первой дверью. Я только хотела взяться за ручку, когда дверь неожиданно распахнулась и навстречу мне решительно шагнул высокий, плечистый мужчина. Абсолютно забыв, что я, вообще-то в гостях, и что единственный здесь, кто может мне навредить — это я сама, я рефлекторно выбросила вперёд кулак и более чем удачно заехала мужчине в челюсть. Только когда он озадаченно осел на пол, я изволила разглядеть, с кем же встретилась. Снизу вверх на меня взирал удивлённый до крайности Капитан Америка. Я расцвела маковым цветом, смущённо потёрла нос и протянула ему руку, помогая подняться. — Прошу прощения, это рефлекс… — Ну да, по лицу я ему хорошо съездила. С его метаболизмом ему, конечно, ничего особо не будет, но… Мне впервые в жизни настолько стыдно! — Хороший удар, — он повертел мою ладонь, практически утонувшую в его руках, улыбнулся. С лёгким прищуром посмотрел в глаза. Я вновь залилась краской, только уже не от стыда. Встреться мы в каком-нибудь другом месте, в другое время — а лучше всего в другом мире — влюбилась бы по уши. А так ничего — вот сейчас ещё немножко посмотрю… И ещё немножко. И ещё. Возможно, мы бы так и играли в гляделки, но совсем рядом раздался голос Тони, и я, опомнившись, отвела взгляд. — Знакомься, Роджерс. Кайли Эйври Эванс. Моя дочь. Даже я удивилась. Вот так просто — и всё? Кажется, у меня и Стива было сходное выражение лица, поскольку отец усмехнулся и покачал головой. — Вы бы себя видели, — и абсолютно спокойно удалился. Первым порывом было бросить вслед ему что-нибудь потяжелее, однако рядом ничего пригодного для метания не обнаружилось, и мне пришлось удовольствоваться мыслью, что я теперь знаю, где он живёт и, если что, смогу придушить во сне подушкой. А вообще, приличные леди так себя не ведут. Хотя леди из меня так себе. — Он не шутит? — Я покаянно опустила голову и приготовилась ответить, но не пришлось, потому что Стив вдруг без перехода добавил. — Вы очень похожи. Я неуверенно ему улыбнулась и дёрнула плечом, вновь встретив странную реакцию на этот простой жест.