Дом странных людей мистера Филдинга

На маленькой кухне мы сидели вдвоем. Его руки были сжаты в кулаки и неподвижно лежали на столе. Я сидел напротив, рассматривая его неаккуратно подстриженные ногти, длинные пальцы, темные волоски на руках. На плите, словно бездомный пес, предчувствующий смерть, протяжно выл чайник. Раздражающий звук. Но прервать его мы не могли. Не было сил даже пошевелиться. Казалось, мы и не моргаем вовсе, смотрим друг на друга, сравниваем текущую картинку с картинками из воспоминаний. Что-то подмечаем, но по большому счету пялимся в упор, не в силах разорвать этот долгий и какой-то странный зрительный контакт. Сколько прошло с момента нашего расставания? Казалось, что лет сто, никак не меньше. Я рассматривал Ноэля и будто бы заново впитывал все его черты. Внимательные, как будто вечно удивленные глаза, тонкие почти бесцветные губы, длинный нос, напоминающий клюв – все как всегда. Но тогда мне казалось, что за этот бесконечный промежуток времени, пока мы были не вместе, что-то в чертах Ноэля изменилось. Непонятно и неосязаемо, но так заметно и точно. Я видел его каким-то повзрослевшим, постаревшим и неуловимо другим. Говорить не хотелось, мы находили свой разговор в молчании и бесконечных изучающих взглядах до того момента, пока нас не прервал скрип открывающейся двери. - Чайник выключается вот тут. Джарвис вошел на кухню и повернул ручку на плите. Противный звук сразу же прекратился, и комнату наполнила густая тишина. Рука Ноэля, которая пару секунд назад потянулась ко мне, теперь резко вернулась в исходное положение. Опять мы были прерваны самым глупым образом. Стоило смириться с мыслью, что какое-то время побыть наедине нам не удастся. Лучше сразу на корню пресекать все эти попытки сблизиться, чтобы потом не краснеть перед окружающими. А дотронуться до Ноэля хотелось безумно. Все эти бесконечные винтажные рубашки с жабо, узкие джинсы, облегающие его худые ноги, странные остроносые туфли были неотделимы от его образа. А сейчас он сидел в порванной тельняшке, серых спортивных штанах и в смешных вязаных носках со снегирями. Такого Ноэля я не видел никогда. Потому его хотелось обнимать и целовать бесконечно долго. Нахождение с ним в одном помещении и невозможность коснуться его превращались в какую-то пытку. Раньше нас никто не мог прервать, потому что в нашем мире, в доме на дереве, никого и не было. А тут всюду были бдительные русские, и это напрягало меня все сильнее. Деймон, с которым мы познакомились в коридоре, пока мне выдавали чистую одежду, вскоре тоже зашел на кухню. Хотя слово «зашел» к его манере передвижения совсем не подходила. Он ввалился, вполз, влился или можно даже сказать «взошел» в кухонное пространство со стеклянной бутылкой под мышкой и с ожерельем из сушеных карасей на шее. Стоял на ногах он уже с трудом, потому уселся прямо на столешницу рядом с плитой. Джарвис устало глянул на него, а затем упершись руками в бока, позвал друга и тихо, как-то по-учительски, произнес: - Вот зачем тебе это? Вопрос был явно с подвохом. Нерадивый ученик, коим в ту секунду являлся Деймон, непонимающе взглянул из-под длинных ресниц на Джарвиса Брэнсоновича (как его называли в школе), а затем поинтересовался, в чем дело. - Спаивать других, - пояснил терпеливый учитель, - Ладно мы-то, но Серджио - имбрина, к тому же, он болен. И ты знал, что к нему приедет парень. - Да ничего я не знал, - отмахнулся Албарн, а затем наигранно равнодушно закатил глаза и достал из кармана синих вытянутых на коленках спортивных штанов такую же синюю пачку «Беломорканала». Как только его губы коснулись папиросы, Джарвис мгновенно ее выхватил, не дав закурить. - Кокер, блять, ты совсем ебнулся? По спокойному голосу Албарна было сложно понять, вопрос ли это, требующий немедленного ответа, или вопрос риторический. Кокер же боролся с дрожащими руками, которые намеревались облить горячим кофе товарища, сдерживая себя из последних сил. Он прекрасно понимал, что Джулиан и Ноэль были не в восторге от сцены, которая сейчас разворачивалась перед ними. Нужно было уходить. Выйти в другую комнату, а еще лучше из дому, потому что, судя по предыдущему опыту, спокойно выяснять отношения Албарн просто не мог. Обязательно должна быть разбитая посуда. В его случае, чтобы в большей мере отразить свои эмоции, Деймон бил бутылки с самогоном. Смысл такой жертвы довольно прост – демонстрация нестабильного состояния, доведенного до критической точки речами Кокера, когда рука сама покушается на святое. Еще иногда из квартиры вылетала одежда, обувь и те немногие пожитки, которые Албарн притащил с собой в квартиру Джарвиса. Портить вещи друга Деймон не мог, так как жилплощадь была не его. Потому во всех спорах разбивал исключительно свою посуду и выбрасывал только свои вещи, чтобы лишний раз показать, как он сильно нуждается в таком спокойном и рассудительном Джарвисе с квартирой и способностью прощать таких пьяных мудаков, как он сам. К слову, после подобных скандалов, когда тело Деймона понемногу избавлялось от алкоголя, он спешил все прибрать, собирал осколки посуды, развешивал выброшенные вещи и всячески извинялся перед другом. Об этом мне, конечно же, рассказали намного позже, а тогда я просто сидел и озадаченно хлопал глазами. Джарвис пытался увести друга куда-нибудь подальше, чтобы он не начал скандал при гостях. Но что-то пошло не так, и в попытках переместить диалог в другую комнату, Кокер злобно схватил Деймона за рукав черно-красной полосатой кофты и выдал: - Перестань врать, мы тебе рассказывали про Серджио и Тома. - Вот именно, что мы! Ты и этот носатый! Ноэль, до того уткнувшись в чашку уже остывшего кофе, взглянул на Деймона, но ответный взгляд не выражал ничего хорошего. Похоже, кто-то уже давно точил зубки на иностранную имбрину. «Приезжим тут не рады», - читалось в его глазах. Ноэлю же просто было не понятно, как работает русский алкоголь в организме настоящего британца, но то, что творилось с Албарном, вряд ли он мог назвать адекватным поведением. Худому, высокому и такому нелепому Джарвису стоило невероятных трудов вытолкать за дверь своего слишком уж буйного товарища, который каким-то невероятным образом так и ничего не сломал. Но закрытая дверь, которая теперь отделяла Джулиана и Ноэля от ругающихся друзей, лишь уменьшала громкость, но никак не способствовала появлению настоящей тишины. - Ты что несешь? Не при Ноэле же! - восклицал Джарвис, пытаясь убавить пыл Деймона, - К тому же, что с тобой советоваться? Ты вечно пьешь! И этот разговор ты затеял только из-за того, что опять перебрал со своим самогоном. За дверью послышался звук первой разбитой за сегодняшний день бутылки. В ушах зазвенело так, что я невольно закрыл глаза. - Ты ведешь себя, как фанат! - парировал Деймон, совершенно не пытаясь сбавить тон, чтобы не будить еще спавших Серджио и Томаса, - Вечно говоришь о нем, чуть ли не боготворишь. Ты так хотел познакомиться с имбриной, поздравляю, но не стоит же забывать про друзей. Я взглянул на Ноэля. В его глазах я увидел только непонимание. - Перестань! - выкрикнул Джарвис. - По-любому он и тебя в свою петлю утащит! - одновременно с этой фразой Албарн стукнул по двери на кухню так, что стекло задребезжало, - Все эти имбрины одинаковы! Дальше на пол полетело что-то большое. Как мне показалось, это был горшок с кактусом, ранее стоявший на подоконнике. - Тебя только пальцем помани в петлю, и ты сразу же согласишься. А между прочим, ты думаешь, они предупреждают перед входом, что когда ты зайдешь, уже не сможешь выйти? Это же просто тюрьма! Тебя лишат своего мнения, своих мыслей. Я жил там, я знаю. Я посмотрел на Ноэля, вспоминая все то, что он говорил мне в доме на дереве. Затем в моей голове кинопленкой пронеслись воспоминания про его друзей, которые постоянно что-то недоговаривали. Мне стало не по себе. Я уже смирился с фактом, что я особенный. У меня особенный дар, да и Ноэлю я приглянулся. Думать о том, что такое радушие в доме на дереве оказывается постоянно, верить не хотелось. - Хватит уже, - прервав мои мысли, взмолился Кокер. - Дурень, я спасти тебя хочу от твоих же необдуманных поступков. - Единственный, кто сейчас совершает необдуманные поступки – это ты. - Съебись, блять! - выкрикнул Деймон, разбив еще одну бутылку и, накинув шубу, сам успешно съебался на балкон. Теперь я совершенно точно понял одно главное правило советской действительности: АЛКОГОЛЬ ИНОГДА ТВОРИТ НЕ ЧУДЕСА, А ПИЗДЕЦ. Через несколько минут Джарвис зашел обратно на кухню и виновато взглянул на Ноэля. - Прошу прощения, что вы слышали все это. Ноэль кивнул, а затем произнес: - Где можно взять чай? Джарвис, нервно поправляя очки, указал на ящик. - Тогда дальше мы сами. Не беспокойся, приводи себя и своего буйного товарища в порядок. Кокер выдавил какое-то подобие улыбки, поблагодарил за понимание, а затем, тоже накинув шубу, вышел на балкон. - Вся эта атмосфера, - начал Ноэль, поднимаясь со стула и подходя к чайнику, - Ну, ты знаешь, твари, пустоты. Вся эта гнетущая атмосфера очень сильно сказывается и в психологическом плане. Каждый день ожидать какого-то подвоха, быть в напряжении. Я понимаю Деймона. Просто сдали нервы. Ну и пьет он действительно много. Он усмехнулся, но как-то совсем не весело, а грустно и даже немного обреченно. На балконе ругались. Что-то разбивалось и падало, я буквально чувствовал, как Джарвис пытался поговорить с Деймоном, хватая за руки беснующегося друга, пытаясь его то ли обнять, то ли просто обездвижить. А мы с Ноэлем наконец-то остались одни. Он сидел напротив меня, внимательно рассматривал и будто хотел что-то сказать, но постоянно вздрагивал от внезапных звуков, доносящихся с балкона. Эта сцена – воплощение всей ситуации в странном мире. Там за окном творится что-то поистине страшное, но мы здесь вдвоем, отгороженные от всего и пока что защищенные от тварей и пустот. Но никто не знает, как долго эти стены смогут выдержать нападение извне. - Хотел бы я с тобой познакомиться в более спокойное время. Голос Ноэля вывел меня из некого оцепенения. Я перевел взгляд с балкона на него и совершенно точно понял значение его слов. - Ты согласен? - переспросил он, а затем зачерпнул из баночки немного смородинового варенья и облизал ложку. - Главное, что мы вообще познакомились. - быстро ответил я. - Да, а то представляешь, был бы ты обычным студентом. Ходишь себе на лекции, вечерами делаешь домашние задания, а по выходным выпиваешь с друзьями или вообще встречаешься с девчонками. Я внезапно рассмеялся, нервно и неестественно, ведь идея с девчонками после некоторых размышлений стала мне казаться еще более абсурдной. - Чего смеешься? От того, что так бы и жил? Или от того, что за это время пересмотрел свое мнение относительно женского пола? Очередной вопрос с подвохом, но что на него ответить мне было не понятно. Я был уверен, что мое лицо за долю секунды покраснело, а на лбу выступила испарина. Мне было до сих пор было тяжело признаться себе, и уж тем более ему - взрослому человеку, который может счесть все мои чувства глупостью. Ноэль поставил чашку на стол и присел, протягивая руку к моим волосам. В горле встал ком. С бешеной скоростью перед глазами пронеслись воспоминания о той снежной ночи, когда я его поцеловал. Меня безумно влекло к нему, но без алкоголя, который придал мне безумия и бесстрашия тогда, я не мог абсолютно ничего. Ноэль посмотрел мне в глаза и улыбнулся. - Не надо так много думать, мой мальчик, когда все мысли встанут на свои места, слова сами выльются наружу. Я опустил голову, в надежде скрыть свой стыд от понимающего взгляда этих голубых глаз, но он дотронулся до моего подбородка и заставил снова взглянуть на себя. - Но чтобы ты знал, Джулиан, свою природу ты никогда не сможешь изменить. Ты не сможешь притворяться, не сможешь жить по-другому. Тебе тяжело, я знаю, и кажется все недопустимым, но это нормально. Я с тобой. Просто посмотри на окружающих нас людей. Все в этом доме немного странные. Ты один из нас. Ты среди друзей, которые понимают тебя и принимают всю твою природу так, как никто в реальном мире бы не принял. Я послушно кивнул, а он, приблизившись ко мне вплотную, произнес: - И, если ты еще не понял, ты уже давно мой, Джулиан. И именно в эту секунду я почувствовал себя так, словно на меня вылили несколько сотен литров холодной воды, почувствовал, как проваливаюсь сквозь ковер, пол, несколько этажей вниз и неудержимо падаю прямо к центру земли. Почувствовал, что это конец, что я фатально потерян. Вскоре Деймон и Джарвис вышли с балкона и уселись с нами за столом. Никто не напоминал об их скандале, никто не говорил о перемирии, но Албарн был весел, красен и доволен, в то время как Джарвис скован и поглощен своими мыслями. Передо мной поставили тарелку с чем-то горячим и аппетитно пахнущим. Маленькие кругляшки из теста назывались странным словом «вареники». Внутри была начинка. И вот с этого момента начиналась настоящая русская рулетка. Деймон сказал, что это вареники с предсказаниями. С вишней – к любви, с творогом – к удаче, с грибами – к хорошему трипу, с картошкой – к тому, что ты сам картошка, а если с горчицей – то ты просто пидор. Вот так вот без лишних объяснений вареники могли решить даже вопросы сексуальной ориентации. Ноэль довольно щурился, поедая вареники с вишней и творогом, а я же с трудом сдерживал слезы, потому что каждый вареник был с чем-то очень острым. - Пидор ты, - пояснил мне Деймон так просто и обыденно, а затем еще добавил, - Хотя это и так понятно. Реагировать в таком плачевном состоянии было просто бессмысленно. Во рту жгло, из глаз текли слезы. Именно тогда в моем мозгу сложилось представление о настоящей русской горчице. - Вот, поешь, эти нормальные, - заботливо поставил перед моим носом тарелку Джарвис, - С вишней... Очень вкусные. Деймон пояснил, что Джарвис налепил вареников с вишней на всех гостей, а сам он подкинул туда еще кучу с другими начинками. Но от вишневых хотя бы не текли слезы, потому со мной наконец-то начали нормальный разговор. Ребята в основном спрашивали о моем путешествии на поезде. Поначалу мне было неловко. Мы никогда с Ноэлем еще не находились вместе в какой-нибудь компании. Мне становилось плохо от одной мысли, что я могу сказать какую-нибудь глупость при его друзьях. Но, похоже, эти ребята были нормальные, да и пьяные к тому же. Мы говорили о национальной кухне, о русских веселых напитках и о суровой зиме, которая бушевала за заклеенными газетными обрезками окнами. Нашу беседу периодически прерывал Серджио, который как привидение разгуливал по дому в длинной белой рубашке. Он заходил на кухню, поправлял спутанные волосы и просил то зубную щетку, то стакан воды. Томас тоже появился на кухне пару раз. Первый раз он постучался в дверь, когда мы только поставили вареники на стол. Он пожелал доброго утра, хотя на часах уже было больше двух часов дня, а затем скрылся в туалете, волоча за собой огромное одеяло, в которое он был закутан. Джарвис пару раз предлагал ребятам присоединиться к нам и хоть что-нибудь поесть, но покидать зал, который в отличие от всех комнат закрывался на защелку, они не собирались. Когда вареники были доедены, Деймон вышел на балкон, залез на старый велосипед и закурил. Джарвис же пошел мыть посуду. - Как только Серджио поправится, мы сразу же вернемся в петлю. - произнес Ноэль словно извиняясь. - Не переживай. Тут неплохо. И ребята забавные. - Ох, если бы они еще не так пили. Мы улыбнулись друг другу и замолкли. Внезапно я вспомнил разговор в метро с Джарвисом. Он предлагал помощь в освоении своего дара. Звучало заманчиво, интригующе и почему-то ни капли не пугающе. Я набрался смелости и произнес: - К тому же Джарвис сказал, что может помочь. Ноэль насторожился: - Это каким образом? - Сказал, что научит меня не бояться пустот. - А со мной он посоветоваться не хотел? Губы Ноэля побелели и вытянулись в тонкую линию. Чем была вызвана такая реакция – мне было непонятно, но я поспешил оправдаться: - Слушай, это же правда может мне помочь. - И слышать ничего не хочу. Джарвис, что ты там наплел Джулу? Кокер закрыл кран с водой и, взяв тарелку в руки, принялся ее вытирать. Я был готов провалиться сквозь землю. Двое взрослых людей собирались выяснять отношения из-за меня. На все мои попытки прервать разговор, грозивший вырваться из рамок обычного обсуждения, Ноэль мне лишь советовал «не соваться в дела взрослых». - Что ты сказал Джулу? Что поможешь ему научиться не бояться пустот? -Да, - Джарвис убрал тарелку в настенный шкаф и взял в руки другую, - Что-то не так? - Все не так! - выкрикнул имбрина, вставая со стула, - Почему ты не посоветовался со мной? Я вообще-то за него несу ответственность. - Все, что я хотел предложить, абсолютно безопасно. - Ему это не надо. Он не будет принимать участие в войне. - Как ты можешь принимать решение за него? Кто ты ему? Джарвис ехидно улыбнулся, в душе веселясь от того, что задел свою обожаемую имбрину за живое. Ноэль моментально замолк и отвел глаза. - Думаю, лучше спросить у Джулиана. Так ты как? Расстраивать Ноэля не хотелось, но отказываться от предложения Джарвиса было просто неразумно. Я втянулся во всю эту историю со странными людьми, сам оказался одним из них, к тому же раз у меня был редкий дар, которым почти никто не владеет, надо хоть как-то же поучаствовать в надвигающейся войне. «Сейчас все кажется тихим и спокойным, но всем ясно, что в любой момент твари могут найти нас, и тогда я просто не смогу им помешать». Тем же вечером я размышлял над этим моментом и не мог понять, откуда во мне взялось столько храбрости и уверенности в своих силах. Согласиться на какую-то непонятную тренировку, еще раз встретится со своими кошмарами… И лишь много позже мне стало понятно, что тогда я просто хотел выглядеть лучше перед человеком, которого любил. - Ноэль, мне просто хочется помочь, - произнес я, а затем добавил, что не в силах отклонить предложенную помощь. - Как знаешь. - раздраженно отозвался он и, хлопнув дверью напоследок, вышел на балкон. - Думаю, он в этой ситуации неправ, - добавил Джарвис, стараясь хоть как-то успокоить меня. - Знаю. - ответил я, наблюдая за имбриной через стекло. - Хорошо, что ты знаешь. Потому что, если бы я был на твоем месте, у меня бы не осталось своего мнения. За расписанным морозом холодным окном на улице не было никого. Сплошная темнота, прерываемая лишь внезапными секундными вспышками старого фонаря, расстилалась повсюду. В тусклом желтоватом свете за короткое мгновение можно было разглядеть бесконечность, усыпанную только что выпавшим снегом. Ноэль соскребал лед с окна ногтем и всеми своими силами делал вид, что не замечает моего присутствия. Его руки покраснели от холода, и он часто шмыгал носом. Я накрыл его красной шубой и, взяв его руки в свои, подышал на них. - Станешь снежной королевой, - улыбнулся я. - Джулиан, - начал Ноэль в лоб, пропустив мимо ушей мои жалкие попытки пошутить, - Я тебя сюда привел и искренне жалею, что сделал это в такое неудачное время. Я даже не догадывался, какая у тебя способность. А теперь, когда узнал, что ты сильнее многих странных людей, мне становится страшно. - Почему? - Потому что тот, кто сильнее, больше подвержен риску. А я этого не хочу. - А я не хочу видеть, как ты один справляешься с этим. Я хочу быть с тобой. Даже в этом дерьме, которое надвигается на нас. Джарвис, завернувшись в плед, сидел на обшарпанном кресле. Он изредка поправлял очки и перелистывал страницы книги, потому не сразу заметил как мы вошли. Он отвлекся на голос Ноэля лишь когда дочитал предложение. - Поможешь ему? - без энтузиазма спросил Филдинг. Джарвис снял очки и вытер подолом рубашки стекло, а затем произнес: - Конечно. Мы вернулись на кухню и принялись обсуждать план действий. А план был вполне прост. Джарвис хотел воспользоваться своим даром, чтобы превратиться в пустоту. Таким образом, я мог бы перестать бояться ее внешнего вида. К тому же мы бы изучили строение пустоты и поняли бы, как с ней можно бороться. Но проблема состояла только в одном: чтобы перевоплотиться в пустоту, нужно было ее увидеть, но из всех присутствующих видел ее только я. Мои описания мало помогали ходу дела. Я даже на некоторое время смирился с мыслью, что наш грандиозный план провалился, так и не успев начаться, как к делу подключился Ноэль. - Ты увидишь пустоту, - произнес он, наливая себе прозрачный русский алкоголь в граненый стакан, - Можешь только оставить нас Джулианом наедине на некоторое время. И еще принеси бумагу и карандаши. Джарвис улыбнулся, а затем попросил нас перейти в спальню. Он включил лампу над столом, достал из тумбочки листы и карандаши, а затем закрыл дверь и ушел. - А ты думал, что мы не останемся одни, - усмехнулся Филдинг. - Здорово ты все придумал! - ответил я, полагая, что Ноэль и правда решил просто побыть со мной наедине. Я сел на кровать и стал наблюдать за имбриной. Он погасил лампу. Тусклый свет фонаря из окна раскрасил профиль мужчины каким-то синеватым оттенком. Только тогда я заметил темные пятна под глазами Ноэля. Он явно не досыпал. Его волосы были взъерошены, а сам он будто и вовсе похудел еще сильнее. Синие нелепые треники облегали его тонкие ноги, а тельняшка свободно болталась, обнажая одно плечо с резко выступающей ключицей. Он дотронулся до моих плеч, настойчиво заставляя лечь на кровать, затем перекинул одну ногу через меня и устроился на моем животе. Кровать предательски скрипела, потому движения Ноэля стали до ужаса медленными. Он застыл надо мной в какой-то невероятной крошечной близости, что можно было рассмотреть узор радужки и совсем маленькие морщинки в уголках глаз. Он был очень теплым и довольно тяжелым. Слишком медленным и каким-то по-детски нерешительным. Замер совсем рядом, уткнувшись носом-клювом мне в щеку. Его руки так и сжимали мои плечи, будто он боялся, что я сбегу. Но сбегать я не собирался. Бежать было уже некуда. Потому самой логичной в этой ситуации мне показалась идея поцеловать Ноэля. Вот так вот взять и поцеловать, потому что хотелось, потому что крышу сносило до невозможного. Он коротко ответил на мою внезапную храбрость, а затем, чуть отстранившись, улыбнулся и произнес: - Сначала дело, малыш Джулиан. И не давая мне подумать о том, в какую неловкую ситуацию я попал, он обхватил руками мою голову, надавливая на виски. Последнее, что я запомнил перед тем, как провалиться в сон, были голубые глаза Ноэля, которые постепенно становились прозрачными. Когда я проснулся, за окном было совсем темно. Настольная лампа озаряла стол и разбросанные вокруг листы бумаги. Ноэль сидел на полу и что-то увлеченно рисовал. Мешать ему не хотелось, но, похоже, он сразу же почувствовал мое пробуждение. - Доброе утро, спящая красавица. - Долго я спал? - ответил я, потирая заспанные глаза. - Не особо, зато крепко. Как кадры старой кинохроники, в моей голове мелькали неясные картинки. Вот мы с Ноэлем сидим в этой комнате, вот я его целую, а вот глаза имбрины начинают излучать какое-то неестественное и пугающее сияние. Если с предыдущими кадрами все было понятно, то последний кадр не давал мне переключиться на что-то другое. - Что это было? Ну, твои глаза и мой сон… - Выхватил из твоего мозга воспоминания о пустоте, чтобы потом я смог ее нарисовать, - ответил Ноэль, разворачиваясь ко мне, - Меня больше интересует, что было до этого? Стало как-то не по себе. Я так надеялся, что речь идет не о моей попытке поцеловать имбрину. Но, похоже, Ноэль имел в виду именно это. - Продолжаешь бегать от ответов и от себя? Все мое существо кричало «да», буквально раздирало глотку, пытаясь донести до Ноэля слова: «Ты мне очень нравишься, но я слишком стесняюсь признаться тебе, потому что боюсь, что ты меня оттолкнешь». На деле же я просто сидел и растерянно переводил взгляд с одного плаката советского вождя на другой, неумело пытаясь совладать со своими эмоциями. - Ладно, посмотрим, насколько тебя хватит. Смотри лучше сюда. На душе стало гадко от его слов. Я все понимал, но высказать вслух не мог. Казалось, что я переступаю через себя. Через последнюю нормальность, которая осталась от прежнего Джулиана. Хотя на самом деле все уже было решено. «Ты уже давно мой» - пронеслись в голове слова Ноэля. Я подошел поближе и увидел на столе рисунки. Мне стало не по себе. Длинные ноги и руки, щупальца изо рта. Все было точно так же, как и в реальности. - Ну как? - спросил Ноэль - Ужасно, - ответил я и только через пару секунд догадался, что сказал совсем не то, что от меня ожидали, - То есть отлично. Просто настолько похоже, что ужасно. - Я все же еще очень хочу, чтобы ты передумал. Тебе даже сейчас неприятно смотреть на рисунки, а что будет в реальности? И это было абсолютной правдой. От одного взгляда на нарисованные пустые глазницы монстров разве что коленки не подкашивались. Казалось, что даже с бумаги они следят за мной, смотрят злобно и выжидающе. - Я справлюсь, - давясь собственным страхом, наконец-то ответил я. - Никогда не переоценивай себя. К тому же, от тебя никто этого не требует. - Ты думаешь, что я не смогу? - Думаю, что сможешь, но это меня не радует. Он немного помолчал, а затем, откинувшись на стуле, потянулся и добавил: - Я бы не советовал показывать рисунки Джарвису сейчас. Время позднее. Все уже спят. - Хорошо, - только и ответил я. - Давай спать. Я очень устал. Лазить в чужих мозгах - занятие утомительное. - А ты… Только момент с пустотами видел? Узнать хотелось безумно, но также безумно я боялся услышать правду из уст Ноэля. - Ну, слушай, нет, конечно. Воспоминания - они же как фильм. Сиди и мотай вперед до нужного момента. В голову закралась куча мыслей. Что именно Ноэль видел? Чувствовал ли он, что я ощущаю, когда он рядом? Читал ли мои мысли в голове? Но то, что он понимал все по моему лицу – это было точно. - Если ты так беспокоишься, - поспешил заверить Ноэль, ведь скрыть свое волнение у меня не получалось, - Ничего нового я для себя не открыл. Ответ был вполне абстрактный, но и этого хватило, чтобы закрыть тему. - Хорошо, - ответил я. - Просто подтвердил свои догадки. И теперь мне стало по-настоящему не по себе. Ноэль заснул сразу же, улегшись рядом и развернувшись ко мне спиной. Он тихонько посапывал и видел, наверное, уже не первый сон. Но мне все никак не спалось. Мысли не давали покоя, напоминая, что мне здесь не место. Чужие голоса в голове твердили о том, что щупленький первокурсник из Лидса взял на себя неподъемную ношу. Кто он такой? Как может так безрассудно заявлять о своем желании помочь? А вдруг он облажается? Да даже не вдруг, а точно! Он и себя защитить не может, а тут пытается стать спасителем всего странного мира! Бред! Скорее всего, он просто наломает дров и сбежит, когда по его вине кто-нибудь пострадает. И это будет финалом всей его странной истории. Иногда, пытаясь так отчаянно угнаться за чем-то необычным и странным, не понимаешь, что когда это случится в действительности, ты просто не сможешь отступить. Прежней жизни уже не будет. Солнца снова не было видно, лишь его неясный свет. Непонятная погода где-то «между» была предвестником нового дня. За плотными шторами, как и вчера, шел снег, за дверью слышалось шуршание и аромат кофе. В маленькой же комнате с плакатами политиков о вчерашнем дне напоминали лишь разбросанные листы с набросками того, о чем думать не хотелось. - Доброе утро. - Доброе утро, - ответил Джарвис, снимая турку с огня, - Кофе? - Да, пожалуйста. Кокер разлил напиток в две маленькие фарфоровые чашки, а затем, достав из шкафа длинный темно-красный лист чего-то непонятного, назвав это пастилой, наконец-то разместился за столом. Кофе был прекрасен, а вот пастила не далась с первого укуса. «Тут нужно особое умение», - пояснил Джарвис, а затем поинтересовался на счет вчерашнего вечера. - Ноэль каким-то образом влез в мою голову, посмотрел воспоминания и нарисовал пустоту, - ответил я. - Отлично, тогда сегодня и попробуем, - подытожил Джарвис. Ноэль проснулся минут через сорок. Ему тоже предложили кофе и пастилу. Он сидел напротив меня и закручивал в трубочку кусочки русского лакомства. Блеклые утренние лучи наполовину освещали его щеку, успевшую покрыться небольшой щетиной за ночь, волнистые спутанные волосы. И совершенно не хотелось говорить про пустот, тварей и арбалеты. Хотелось просто его обнять. И, пожалуй, поесть я бы тоже не отказался. Мы вышли после плотного обеда, основным блюдом которого был красный суп под названием «борщ». Происходящее на улице практически не отличалось от какой-нибудь вариации конца света. Впереди абсолютная белизна. Такого снегопада в Англии я никогда не видел. Снег заметал совершенно все. Единственным указателем направления был разноцветный шарф Ноэля, который трепал ветер. Вообще вся наша компания напоминала обычных путешественников, собравшихся в поход. Вот только погода была совсем не располагающая, а в рюкзаках за спинами у нас лежали совсем не банки с тушенкой и не спальные мешки, а самые настоящие арбалеты и охотничьи ножи. Хотя в моем рюкзаке по настоянию Джарвиса и Томаса оказался термос и бутерброды, а по настоянию Деймона еще и бутылка с самогоном. Кокер в своей несуразной шубе и в смешной ушанке, и Деймон в тонкой спортивной куртке и в шапке с помпоном брели впереди. Томас и Серджио следовали за ними. Пиццорно постоянно потирал замерзшие руки, а Мейган его ругал за то, что тот так легко оделся, а себя за то, что не проверил. Мы же с Ноэлем закрывали шествие. К остановке мы дошли замерзшие и донельзя заснеженные. На шапке Джарвиса образовался огромный сугроб, Серджио стал похож на длинную сосульку, Томас в пушистой шубе, которую полностью покрыл снег, напоминал Муми-тролля из книжек Туве Янссон. Единственным относительно бодрым человеком оставался Деймон. - Алкоголь не дает мне замерзнуть, может, тоже попробуешь? - обратился он ко мне, но суровый взгляд Ноэля прервал его план по спаиванию мальчишек. Вскоре к остановке стали подходить и другие люди. Грустные и грузные, унылые, насупившиеся. Абсолютно все. И старики, и даже маленькие дети, завернутые в точно такие же несуразные пушистые шубы, с шапками на резинках, так напоминающие какие-то древние шлемы от космических скафандров. Все окружающие казались мне тогда какими-то героями черно-белого немого кино, но все изменилось, стоило только подъехать старому автобусу с куском ковра между фар. Люди зашевелились, засуетились, открыли рты, чтобы в сотый раз накричать на тех, кто пытается втиснуться между раздвижными дверями транспорта без очереди или чтобы упрекнуть человека, нечаянно наступившего кому-то на ногу. Внутри автобуса на удивление оказалось ужасно душно. Люди пытались открыть окна, но очень громкие бабушки и дедушки запрещали им это делать. Нашу компанию разбросало по всему салону. Джарвис и Деймон оказались в самом конце автобуса, плотно прижавшись к стеклянной двери. Они были не в силах даже пошевелиться и лишь тихо пытались объяснить кому-то, что еще дальше они подвинуться не могут, иначе просто проломят стекло и окажутся на улице. Серджио и Томас, к нашему удивлению, успели занять сидячие места и делиться ими явно ни с кем не собирались. Мне было видно, что Серджио чувствует себя не очень хорошо, к тому же русские маршрутки – это сплошной стресс, а стресс в его положении вообще не желателен. Вдруг еще в ворона превратится и взлетит прямо над шапками людей вокруг. Томас сидел рядом, держал его за руку и постоянно спрашивал о его самочувствии. Как только автобус поехал, ребенок, стоявший рядом с мамой, упал на Томаса, да так и остался сидеть у него на коленках, делясь всем своим словарным запасом английского языка, выученным на уроках. Мы же стояли напротив выхода. Я прижался спиной к окну, а Ноэль напротив меня, держась руками за выступы у окна. При каждом толчке в автобусе народ наваливался на нас, и мы с Ноэлем жались все теснее и теснее друг к другу. И, признаться, это тесное автобусное общение начинало мне уже нравиться. - Я тебя не придавил? - спросил он. - Только если чуть-чуть, - улыбнулся я, и в ту же секунду схватился за его красную шубу, потому что теперь автобус начало клонить совершенно в другую сторону. Женщина с ярко накрашенными розовыми губами, синими тенями и с тонкими бровями обвела нас каким-то уж очень недобрым взглядом. Я очень надеялся, что это не из-за нашего тесного общения с Ноэлем, а из-за того, что мы говорили на другом языке. Да и выглядели мы странно. Я в глупой оранжево-синей куртке, которую мне выдал Деймон и в смешной спортивной шапке, Ноэль же в своей любимой красной шубе, в серебряных туфлях, которые уже в автобусе стали совсем не серебряными, и в зеленой шапке. Очень уж мы не вписывались в этот мохнатый мир русских автобусов. Через пару остановок Деймон выкрикнул, что выходить нам нужно на следующей. Они с Джарвисом начали совершать поспешные телодвижения, чтобы их не придавило открывающейся дверью, но все, что у них получалось, это лишь вызывать негодование остальных пассажиров. Томас попросил слезть ребенка со своих коленок, а затем похвалил его английское произношение. Серджио, которому заметно полегчало, тоже обменялся с ребенком стандартно-вежливыми английскими фразами, из-за чего поймал негодующий и одновременно испуганный взгляд мамы ребенка. Мы же с Ноэлем пытались перешагнуть через мешки с картошкой, которые никто не собирался убрать с прохода. Эта поездка на автобусе дала понять мне самое важное – воздух на улице, каким бы он ни был морозным, становится невероятно прекрасен после поездки в духоте среди меховых людей. - Ну что, как вам русский экстрим? - не терпелось узнать Деймону, стоило нам только выйти на улицу. - На любителя, - буркнул Ноэль, отчищая свои туфли от грязи в снегу. Дальше нам предстояла поездка в метро. И метро по сравнению с автобусами было сравнительно безопасным видом транспорта. «Просто сейчас не час пик», - сказал Джарвис таким тоном, словно это все объясняло. Станция, на которую мы спустились, была слишком светлой и слишком мраморной. Я засмотрелся на огромные торшеры в тот момент, когда Деймон потащил меня в противоположную сторону. - Он всех туда водит, - пояснил Джарвис Ноэлю, до того, как мы еще не успели слиться с толпой. Через пару минут мы оказались у огромного мозаичного панно с изображением мужчины. - В день труда установили. Сделан из смальты. Здорово, да? Деймон глянул на меня, улыбаясь так широко, что, казалось, блеск его золотого зуба мог ослепить меня. Но, если честно, ничего здорового в портрете на стене я не видел, но подыграл его восторженным отзывам. - А тут шестнадцать гербов союзных республик, - продолжил он, а затем, немного задумавшись и глянув на мужчину с панно, мечтательно выдохнул, - Он мой герой. - Так он вроде умер уже? - пытался я вспомнить уроки истории, где совсем вскользь упоминали культ личности русских вождей. Деймон засмеялся так громко и так жутко одновременно, что его смех отозвался эхом, а прохожие негодующе глянули в нашу сторону. Он потянул меня за куртку, и, обдавая меня ароматами алкоголя, каким-то страшным заговорщицким тоном произнес: - Не умер он! Лежит и спит просто! Через пару лет проснется и как въебет всем уродам, что мало не покажется. А пока он всего лишь отдыхает перед настоящей революцией. Я удивленно глянул на него и кивнул. Что было в голове у русского англичанина, пьяного и периодически обкуренного, мне было уж точно не понятно. Но почему-то от его слов по коже прошел настоящий русский мороз. Потому я так обрадовался Ноэлю, который буквально схватил меня за шкирку и затащил в вагон метро. Внутри пассажиров практически не было. Взрослый до ужаса толстый мужчина насуплено оглядывался по сторонам. Бабушка в цветастом платочке сосредоточенно рассматривала свою сетку с продуктами. Две молодые девушки читали книгу и, казалось, не обращали внимания ни на что. Звук, что закладывал уши, периодически заглушал абсолютно все. Но Деймон все не переставал говорить: - А хочешь, я тебе его покажу? Смотреть на мертвецов, которые, по словам Деймона, должны ожить, откровенно говоря, мне не хотелось. - А кто тебе сказал, что он точно проснется? - поинтересовался я уже даже не из-за любопытства, а чисто из вежливости. - Пфффф,- рассмеялся Албарн, - Такие люди просто так не умирают! Он великий! Он настоящий вождь! Понимаешь, - он снова зашептал мне на ухо, - Я думаю, что он тоже имбрина. - С чего ты взял? - Когда я был там, я это почувствовал. Я перевел взгляд на Джарвиса, который сидел напротив, улыбался и закатывал глаза, всем своим видом показывая то, что друг его несет абсолютную бессмыслицу. - Бешеная энергия! Такая энергия есть только у имбрин. И не у этих ряженых пташек, - указал Деймон на Серджио и Ноэля, которые, к радости своей, его не услышали, - А у настоящих воинов. Моя теория такова: все думают, что он умер. Но это не так. Он спит. Его тело физически находится в прозрачном саркофаге, но его душа на самом деле где-то далеко. Она ликвидирует угнетение и социальное неравенство, она совершает настоящую революцию где-то в петлях, о существовании которых мы и не догадываемся! Понимаешь, Джулиан? Но я не понимал. Тогда мне попытались объяснить на примере льва из Нарнии, но я уже ничего не слушал. Мой взгляд был сосредоточен на тьме за окнами. Свет гас на пару секунд и в эти пару секунд я отчетливо видел, как за черными окнами вагона копошатся щупальца. Возможно, это были какие-то трубы и провода, но на те секунды, когда мы оставались в полнейшей темноте, я отчетливо слышал их, чувствовал чужое сердцебиение. Голова закружилась, и я невольно опустил голову на плечо Ноэля. Он, сочтя это за простую нежность, потрепал меня по волосам и сказал, что нам скоро выходить. Мы вышли посредине белого поля. Небольшие дома с железной крышей были полностью засыпаны снегом. Тут не было никого. Казалось, весь район спал, и я наконец-то решился задать один единственный давно мучавший меня вопрос: - А куда мы идем? Но вместо ответа я получил лишь просьбу обернуться. За моей спиной стояло недостроенное тринадцатиэтажное здание. Нужно было нагнуться и пролезть сквозь колючую проволоку. Железную дверь, которая преграждала вход в недострой, Джарвис с легкостью открыл своим ключом. Видимо, ребята были здесь не в первый раз. - Тренировочная база, - пояснил Джарвис, - Смотрите под ноги. Мы зашли внутрь, осторожно ступая по разбитым кирпичам и по осколкам бутылок. Лестница без перил вела куда-то наверх. Все стены были изрисованы портретами политических деятелей. Каждую картину Деймон сопровождал небольшим комментарием, потому создавалось такое впечатление, что мы пришли на экскурсию. И, возможно, со стороны это выглядело так, но мне от этих рисунков становилось не по себе. Казалось, что все это множество глаз на фоне красных стен следят за нами. К тому же я до сих пор не мог успокоиться после поездки в метро. Это ощущение неконтролируемого ужаса прочно засело во мне, но, вероятно, оно было вызвано предстоящей тренировкой, когда мне лицом к лицу предстоит встретиться со своими страхами. Мы поднялись на крышу. С высоты тринадцатого этажа город выглядел еще более неприветливо. Серые тучи касались острых шпилей башен с советской символикой, красно-белые заводские трубы разрезали грязные облака. Ряды однотипных многоэтажек выглядели совсем нелюдимыми, хотя в окнах и горел свет. Небольшая церковь с железной крышей соседствовала с крошечными полуразрушенными зданиями. От всего этого безысходного пейзажа нас отделяла только металлическая сетка, которая уже была сломана в нескольких местах. Я провел рукой по разрыву проволоки и снова почувствовал выжидающий взгляд. Казалось, кто-то наблюдал за мной. Я слышал дыхание, чувствовал чуть замедленное биение сердца. Этот кто-то находился совсем рядом, настолько рядом, что стоило мне только закрыть глаза… - Джул, очнись! Поспешные шаги отдавались невесомым эхом. Голос Ноэля глухой, будто раздавался со дна колодца. Шум ветра, отдаленный лай собак, крики друзей постепенно стихали. Оставался только стук чужого сердца, настолько громкий, что барабанные перепонки словно были готовы взорваться. - Джул, ты в порядке? Я открыл глаза и увидел Ноэля, который держал меня за руку. Я лежал на его коленях и удивленно рассматривал его. Филдинг беспокоился, что-то спрашивал, звал остальных ребят. Я же лежал на снегу рядом со стеной из железной проволоки. Как я оказался тут - мне было непонятно. Через несколько секунд сбежались все остальные. Как только между двумя бетонными перегородками показалась фигура Джарвиса, Ноэль сразу же переключился на него. Он ругался с ним, говорил, что со мной нельзя проводить подобные эксперименты, что я пока не готов. И мне самому начало казаться, что я действительно не готов к этой войне. Мнимая уверенность в своих силах, в том, что я могу защитить чью-то жизнь, теперь казалась мне самым наиглупейшим способом покрасоваться перед Ноэлем. Я в этой игре новичок, правила мне никто объяснить не удосужился, дабы не потревожить мою юную психику. И, признаться честно, лежа на холодном снегу и слушая слова своей любимой имбрины, я был готов с этим согласиться. Томас, до некоторых пор стоявший немного в стороне вместе с Серджио, подошел к нам и довольно ласково попросил Ноэля помолчать. Все же почему-то именно он оставался тем единственным человеком, слова которого для Филдинга не были пустым звуком. Мейган уселся на корточки рядом со мной и поинтересовался, что я сам думаю. Его взгляд был настолько добрым и понимающим, что хотелось просто обнять его и рассказать все, что наболело, как тогда на пляже в петле. Но время было неподходящее, потому я лишь неуверенно промямлил: - Просто голова закружилась… от высоты. - Не передумал? - подмигнул Томас. И я почему-то сказал, что нет, а буквально через секунду почувствовал резкое соприкосновение моего затылка с холодным снегом. Недовольный таким поворотом событий Ноэль, просто стряхнул мою голову со своих колен. - Он не со зла, ты же знаешь, - улыбнулся Томас. И я поверил, ведь Томас был самым честным человеком, которого я когда-либо встречал. Ноэль с довольно кислым выражением лица расположился на кожаном старом диване, оказавшемся на крыше по счастливой случайности. Он забрался туда с ногами и достал альбом, чтобы хоть как-то занять себя в процессе наших тренировок. Позже я начал замечать, что он совсем не рисует, а просто водит карандашом туда-сюда и внимательно наблюдает за мной. Хотелось думать, что он волнуется. Серджио стоял рядом, скрестив руки, и заметно ежился от холода. Он был одет в кожаную куртку, тонкие джинсы и кроссовки. Надевать что-то более теплое он не захотел. И только Томасу удалось заставить его нацепить толстый черный свитер с воротом под куртку. Томас и Деймон были на подхвате. В их обязанности входило подавать оружие и следить за тем, чтобы Джарвис не заговорил и не ушел в танцевальный припадок. Когда все было готово, Кокер еще раз поинтересовался, готов ли я. Выбирать было не из чего, потому я сразу же ответил, что готов, хотя, конечно же, это было не так. Встретиться со своими страхами - это вообще сомнительное развлечение. А когда твои страхи – это огромная черная тень на длинных ногах, словно у кузнечика-переростка, и с щупальцами изо рта, становилось и вовсе не по себе. Джарвис взглянул на рисунок, поежился, а затем обернулся к Деймону и произнес: - Похоже, это будет еще страннее, чем перевоплощаться в Ленина. Я удивленно глянул на Деймона в поиске ответов, но тот лишь покраснел и сказал, что расскажет мне, когда я вырасту. Этого мне хватило, чтобы не задавать больше вопросов, а начать наблюдать за Джарвисом. А тем временем его рост начал быстро увеличиваться. Когда он достиг примерно трех метров, все его тело начало деформироваться. Одежда трещала по швам, и кожа, которая обнажалась, казалось до ужаса бледной. Первым, что изменилось, были руки. Длинные пальцы мужчины слились в единое целое и вытянулись. Далее деформации начали происходить с ногами. Пальцы ног вытягивались и сплетались между собой, пятки всасывались в кожу, да так, что хрустели кости. А потом началось самое ужасное. Лицо Джарвиса, которое при всем этом оставалось неизменным, только выражало неподдельный ужас, вдруг исказилось. Казалось, что ком застрял в его горле. Он кашлял, прикрывал рот страшной синевато-белой культей, задыхался. Деймон был сильно обеспокоен и даже пару раз вызвался прекратить все это, но Джарвис лишь отмахивался, не в силах сказать что-то. И вдруг его приступ кашля стал просто невыносимым. Я не представляю, какую боль испытывал человек, у которого ломались кости, а тело растягивалось. И тут он открыл рот и буквально выблевал огромные скользкие щупальца наружу. Они были длинные, около метра, если не больше. Их было так много, что они разрывали его рот практически от уха до уха. А затем началось и вовсе невероятное. Что-то происходило с его зубами. Новые острые клыки раздвигали старые зубы, лезли отовсюду, выстраиваясь в огромный острый забор. Ему было невероятно больно, но он изо всех сил старался не закричать, потому что помнил, что любой звук побудит неконтролируемый порыв, который как бы смешно не выглядел, довольно сложно остановить. Я был уверен, что Джарвис, который раньше перевоплощался только в людей, просто не знал, что нужно перенести чудовищную боль для того, чтобы перевоплотится в чудовище. Когда перевоплощение было окончено, от того старого Джарвиса остался только длинный нос, испуганные глаза и волосы, которые, как мне показалось, еще больше поседели. Деймон, видя все страдания, через которые прошел друг, просто не смог больше смотреть на это. Он решил поступить так, как поступает всегда в ситуациях, когда не в силах сдержать свою тревогу – притвориться, что происходящее ему неинтересно и пойти пить. Томас первым подошел к пустоте. - Прости, приятель, никто из нас не знал, что будет так хуево. Огромный рот пустоты искривился в подобии улыбки настолько жуткой, что по телу Томаса пробежали мурашки. Серджио взял чей-то рюкзак, уселся напротив Джарвиса, и стал записывать все, что отметит Томас. Мейган же ходил вокруг пустоты и очень внимательно рассматривал ее, искал ее слабые места. Нужно было понять, как работают эти существа, как передвигаются, и, следовательно, как лучше их убить. Когда этап изучения был окончен, мы перешли к практике. Мне дали арбалет и разрешили пострелять по нарисованным портретам на стене. Серджио сказал, что стрелять надо сейчас, иначе Деймон придет и увидит, что мы делаем с его кумирами, и тогда нам точно не поздоровится. Но ожидать от меня мгновенного попадания в цель было нельзя. Я мазал, причем мазал так искусно, что сам не понимал, как я тогда смог убить пустоту. Томас, конечно, говорил, что не все бывает с первого раза, но на тот момент, раз был далеко не первый. Я обернулся, когда услышал скрип дивана за спиной. Ноэль поднялся, отложив свои каракули в сторону, и направился ко мне. Он встал сзади, положил свои руки на мои, и начал объяснять: - Палец со спускового крючка сначала убери. Чуть ниже, - он сам направил мой палец на нужную деталь, - Смотри не на объект, а на объект в прицеле. Теперь переводим предохранитель в другое положение. Сейчас можешь обратно положить палец на спусковой крючок. И давай плавно на выдохе нажимай. Спокойнее малыш, ты всего лишь целишься в рисунок мужика с проплешиной, тут нечего бояться. Я еще раз прицелился, а затем, вместе с Ноэлем, который помогал мне держать тяжелое оружие, отпустил курок. Стрела с красным наконечником попала ровно в глаз вождю советского союза, а затем упала на снег. Моя радость от первого попадания сменилась угрюмостью от слов Ноэля: - Тем не менее, я это не одобряю. Он снова забрался с ногами на диван и принялся что-то рисовать. Мы были на крыше довольно долго. Изучали пустоту, упражнялись в стрельбе, придумывали, как лучше уворачиваться. Было неприятно снова чувствовать эти жуткие щупальца на своей шее, опять пытаться освободиться от этого удушья. Но я заглядывал в глаза Джарвиса и понимал, что это все для того, чтобы странные люди почувствовали себя хотя бы чуточку сильнее, чтобы у нас появилось преимущество в схватке с чудовищами. Деймон поднялся на крышу перед самым заходом солнца, донельзя замерзший и донельзя пьяный. - Пойдемте домой уже! Солнце почти село, сейчас вообще темно будет! И это было действительно рациональное решение. Оставаться на крыше в абсолютной темноте не хотел никто. Томас, как только услышал об окончании тренировки, схватил Серджио за руку и дернул его на себя. Он отряхнул друга от снега, и, вытащив из рюкзака термос, сунул ему кружку с горячим травяным чаем, а затем предложил напиток и мне. Меня умилила эта картина. Серджио – длинная худая каланча, замерзший до ужаса и так нелепо выглядевший в своей тонкой кожаной куртке с термосом, и Томас в серой шубке, волнующийся за друга и бегающий туда-сюда. Он снова напомнил мне милого Муми-тролля из сказок Туве Янссон. Серджио, вероятно, был Снусмумриком. И тут послышался первый хруст костей. Джарвис снова перевоплощался. От этого жуткого звука в глазах помутнело. Я отошел в сторону, спрятавшись за бетонную перегородку, и уселся напротив железной сетки. Заходящее солнце разукрашивало серые стены и белый снег ярко-красными лучами. Зрелище было завораживающее. Облака расступались и будто таяли перед теплым сиянием, немного застревая между красно-белых заводских труб и тонких шпилей белых высоких строений. Когда лучи солнца добрались до кончика моего ботинка, я снова почувствовал этот холодный взгляд. По спине пробежали мурашки, а в ушах так странно зазвучало биение чужого сердце. Оно было медленным, таким не похожим на мое собственное, ведь мое сердце колотилось с ужасной скоростью. К горлу подступил комок и в глазах опять потемнело. Я услышал тихое шуршание за спиной, а когда обернулся, увидел пустоту. - Что такое, Джарвис? Мы же вроде бы закончили. Но тут огромный щупалец изо рта друга направился ко мне. Не успел я отскочить в сторону, как уже другой щупалец обвил мою ногу и потащил к себе. Мое горло было сжато, воздуха становилось все меньше. К тому же, мне было просто непонятно, почему Джарвис не перевоплотился в свой человеческий облик. Когда пустота подняла меня к своему лицу, я взглянул в ее глаза. Они были белыми и выражали неподдельную злобу, смешанную с желанием сожрать меня. Только тогда я понял, что передо мной находился не Джарвис. Нужно было что-то делать, иначе с щупальцем, сжимающим мое горло, мне долго не продержаться. Я набрал побольше кое-как отвоеванного воздуха и крикнул что есть мочи. Как только мой крик эхом разнесся по крыше здания, жирный черный щупалец проник ко мне в рот и уже не дал произнести ни звука. Я кусался, пытался хоть как-то сопротивляться, но кожа его была настолько толстой, что все мои попытки были напрасны. Пустота повалила меня на пол так, что моя голова проломила металлическую проволоку и теперь свисала с края крыши. В ту же секунду краем глаза я увидел Ноэля и Деймона. Албарн взял арбалет, но пустота так меня трясла, что даже в трезвом состоянии он бы вряд ли попал точно в цель. Тогда Ноэль достал охотничий нож и пустил его по полу прямо ко мне. Оружие остановилось совсем недалеко от моей руки, но и этого расстояния не хватало, чтобы у меня получилось дотянуться до ножа. Я старался изо всех сил, но моя рука натыкалась только на щупальца или холодный снег. И тогда я посмотрел в глаза пустоте. Они были белыми без зрачков и отражали заходящее солнце. Я смотрел в них и только краем уха слышал крики друзей. - Замри, я попытаюсь ее пристрелить. Но вся эта картина теперь представлялась для меня как в замедленной съемке. Я смотрел в глаза пустоте и в ушах отчетливо слышал ее сердцебиение, любое шуршание ее щупалец. И тогда в моей голове появились слова: «Ослабь хватку, милая, успокойся и просто немного ослабь хватку». Глаза чудовища расширились и щупальца чуть расступились у горла, так что я смог сделать глубокий вдох, а затем схватить нож и вонзить его в горло пустоте. Она издала истошный крик, и черная густая зловонная кровь полилась из ее раны прямо на меня. Пустота попыталась оставшимися силами сбросить меня с крыши, но я давил лезвием, разрубая ее шею, а затем толкнул ее в сторону, так что она упала вниз, чудом не утянув меня за собой. Ноэль кинул арбалет и сразу же подбежал ко мне. Я так же лежал на краю, откинув голову, и смотрел на небо. Тучи сгущались, и красные лучи начали прятаться по углам, за крышами кирпичных многоэтажек. С моего лица стекала черная густая кровь пустоты, во рту стоял мерзкий привкус щупалец, но в целом я был жив. Ноэль схватил меня за руки и оттащил от края. Его шуба покрылось черными пятнами крови, но он даже не заметил этого. Имбрина принялся оттирать мое лицо снегом, убирать прилипшие ко лбу волосы, расспрашивать. Но я правда был в порядке, хоть и напуган до ужаса. И непонятно чем именно: внезапно появившейся пустотой или тем, что, похоже, это я ей приказал ослабить хватку. Когда мы подошли к дивану, мы увидели... - Я не знаю как, я просто стоял, а потом почувствовал… Джарвис кричал от боли, из его живота хлестала настоящая красная человеческая кровь. Томас и Серджио потерянно стояли рядом, не зная, что делать. И только когда они отодвинулись, пропуская меня и Ноэля ближе, я увидел, что руки и ноги Кокера остались такими же длинными, как и у пустоты, хотя щупальца и жуткий рот уже пропали. - Что случилось? - Ноэль наклонился ниже. - Его ранили прямо во время перевоплощения! - бормотал Томас, растерянно переводя взгляд то на Ноэля, то на Деймона. Джарвису же было очень плохо. Из-за того, что его ранили в процессе перевоплощения, его сила дала сбой, и теперь он застрял на стадии, когда изменяются руки и ноги. Его кости хрустели настолько громко, что мне казалось, люди из соседних домов вскоре должны сбежаться на этот звук. Пальцы же, которые почти превратились в человеческие, сплетались между собой снова и снова, на что Джарвису приходилось раз за разом их разрывать. Зрелище было жуткое, и что с этим делать, никто не знал. Ребята говорили, что нужно скорее уходить, ведь пустота никогда не приходит одна. Но что делать с Джарвисом? Оставить его здесь никто просто не смог бы. Все суетились, поспешно собирали вещи и пытались успокоить Кокера. А я стоял как вкопанный и смотрел в глаза Джарвису. «Ты не будешь чувствовать боль, пока мы не доедем до дома», - пронеслось в моей голове. «Слышишь меня?» Ответом было сердцебиение Джарвиса-пустоты. Оно отличалось от того, что я слышал ранее. Быстрое, более размеренное, чем сбившее сердцебиение пустот, не имевшее даже ритма. Но то, что он хотя бы на половину оставался пустотой - это было точно. Джарвис еще раз издал истошный крик, а затем замолчал. Его процесс обращения вдруг стал замедляться. Кости перестали хрустеть, а руки и ноги застыли культями. - Похоже, остановилось, - подтвердил Ноэль. Нужно было срочно пользоваться моментом. Мы накрыли Джарвиса шубой и поспешили как можно бережнее доставить его вниз. На улице нам посигналил Деймон, который сидел за рулем какой-то старой полуразвалившейся машины. Никто не стал задавать никаких вопросов, потому что ехать в общественном транспорте было бы самоубийством. Мест, конечно же, на всех не было. Вперед сел Серджио, упираясь коленями в приборную панель, сзади Ноэль с Джарвисом. Деймон отдал мне все деньги, которые нашел у себя в карманах, а затем произнес названия станций и номер автобуса. Томас заверил Серджио, что мы с ним уж точно не пропадем, и только после этого машина тронулась с места. - Нужно идти, - произнес Томас, одергивая меня за рукав куртки. Я только хотел сделать шаг, как почувствовал, как что-то обвило мою ногу. Оказалось, что пустота, сброшенная с крыши, все еще была жива, хоть и очевидно, умирала. Ее щупалец потянулся ко мне, но я легко оттолкнул его. «Спи и больше никогда не просыпайся».