Пляска на пепелище

Здесь пахло не в пример лучше, чем в самом городе, будто королевский сад с его обвитой плющом беседкой и виноградными деревьями существовал собственной жизнью, огражденной от обыденной суеты. Последние четыре года король большей частью бывал на Драконьем Камне, наконец, практически достигнув успеха в перенесении туда из постылой Королевской Гавани политической и торговой резиденции, и успел позабыть, что и здесь бывает красиво. Розы, белые, алые, желтые, оранжевые и даже объятые изморозью Севера голубые, сочетались с гордыми георгинами, крепко любимыми женой, астрами, лилиями, орхидеями и ранимыми пионами, что порой вплетала в мудреную прическу Рейенис, а также с кустами ароматной сирени и вишни, тем самым образовывая неповторимый узор, безукоризненной красоты картину, перемежающуюся островками сочной раскидистой зелени. Воскрешение сада целиком и полностью было заслугой Элии, и Рейегар, в душе, конечно, гордясь ею, не мог не замечать подлога в назначенном месте встречи. — Это ведь не ты, Рейегар? — жена, прежде едва касавшаяся руки, теперь цепко взяла его под локоть. — Оберин полагает, будто ты намеревался избавиться от Джона Сноу, чтобы не усложнять задачи с наследством, но случилась промашка. Если это так, мне следует быть удивленной куда более, чем разочарованной. Часто ли принц Оберин отпускает о нем безобразные шутки в обществе сестры, интересно бы знать. Не успел он возвратиться в Королевскую Гавань, как вокруг начал сплетаться клубок заговоров, интриг и необъяснимых происшествий, впрочем, так было всегда. Весь его замысел созвать в Красный Замок молодую кровь девяти великих домов ради единения перед лицом зимы, летел к Семи преисподним, а объявились лишь трое, Арианна Мартелл с обериновыми змейками, Лорас Тирелл, да вот мальчишка Старк, готовый к следующей заутрени отправиться на тот свет. Правда, с учетом членов королевской династии и Ренли Баратеона, проведшего большую часть в роли заложника, выходило уже пять представителей. Не доставало лишь Талли, объединившихся браком с Ланнистерами, единственного наследника Арренов, неспособного ввиду малого возраста представлять себя самолично, и Грейджоев, один из двух живых детей которых находился воспитанником в Винтерфелле, и не известно, посчитает ли нужным взять того с собой лорд Эддард, потому как в своем ответном письме тот так и не поведал королю об определенных намерениях. Обговаривая подробности с лордом Тайвином и верным Джоном Коннингтоном, всегда бывавшим в числе советников, сопровождавших Рейегара на Драконий Камень, — попеременно сменяясь, обыкновенно, трое из совета следовало за ним, остальные же «стерегли» основную столицу, — а также в переписке с мейстером Эйемоном из Черного замка, король не сомневался в высоких целях этой идеи, несмотря на замечания десницы, говорившего о том, что люди — не одно и то же с их именами, значащимися на бумаге, и потому нельзя за них сразу знать наверняка. Вот уж сюрприз, если старый лорд Бобрового Утеса снова окажется прав. Теплое прикосновение к лицу оборвало поток его мыслей, Рейегар воздел к жене полнящийся невольным раздражением индиговый взор; в конце концов, он не имел права сердиться на то, что она требовала внимания, ведь не ради братовых острот и холодной задумчивости мужа в ответ Элия просила о встречи. — Прости меня. День начался непросто, — Рейегар мягко отстранился от ее руки и знаком велел следовавшему за королевской четой Бейлону Сванну побыть в стороне. — Ты говорил сам с собой. Сначала я думала, что слышу твои ответы, но потом решила, ты позабыл сделать это прежде, чем снова уйти от меня. Тяжелое совещание? Тяжелым было не совещание, а груз вопросов, в одночасье легших ему на плечи. Да ко всему еще, кладка разбитых дорог, ведущаяся, как и полное восстановление флота Драконьего Камня и Королевской Гавани, на деньги Железного Банка Браавоса. Золото брал принц Оберин, по службе обязанный находить его, но порой у Рейегара складывалось острое ощущение, что, когда настанет время банку получить свое, расплачиваться будет он сам, причем не только монетой. Темную славу подкрепляли еще более словоохотливые послы, появляющиеся там, где их не ждали - как сегодня, например, заменив королю и без того припозднившийся завтрак увещеваниями, от которых аппетит пропал бы даже у вусмерть голодного. Быть может, именно когда нечто подобное находило на Семь Королевств при отце, Эйерис попросту сжигал человека. Рейегар устало потер виски, поймав себя на мысли, что не так уж старик и зверствовал, в таком случае. — Много разговоров о пустом. Мальчик не поправится скорее, если мой совет пофантазирует о перспективе нового восстания, — на стороне споров такого рода обыкновенно выступал Монфорд Веларион, и как ни странно, Красный Змей, впрочем, скорее развлекающий себя тем, как скоро тот выходил из себя. Элия понимающе кивнула, очевидно, догадываясь о несносности брата, и о многом другом, часто замолчанном ими. Об Эйегоне, Джоне Сноу и о том, что спустя пятнадцать лет со смерти Безумного Короля Рейегар Таргариен все продолжает прятаться и сторониться оставленного ему Железного трона. Черный взгляд с острым дорнийским прищуром ощутимо читал по его нутру, но голос сохранял в себе размеренность тихой беседы. — Что говорят мейстеры? — Пицель наставляет о кровопускании вдобавок ко всему. Но предполагается, что уже сделанного будет довольно. Рвотное и безоаровый порошок, говорят, спасают от всех болезней. — Да хранят его Семеро, — Элия смиренно склонила голову, но тон ее звонкого голоса оставался тяжел, словно в него просачивалось нечто неприятное из ее мыслей. Он не ошибся. — Мой брат и мой разум говорили мне, что тебе не нужно этого знать, но в покоях Робба Старка нашли еще кое-что… В ее ладони блеснуло золото. С первого взгляда было ясно, кому оно принадлежит. Рейегар осторожно взял у нее кулон, ничем, казалось бы, не примечательный, но в совокупности с клочком исписанного его рукой пергамента, отданным Джоном после долгих расспросов, тот давал любопытный результат. Он лично распорядился, чтобы найденное в комнате Старка не бывало ни в чьем ведении прежде него самого, однако выходило, что первая же вещь, имеющая если не прямое отношение к делу, то, по крайней мере, любопытная, прошла мимо него. — Ты хочешь сказать… — Вне сомнения, это безделка принадлежит Рейенис, — то, как спокойно звучали ее слова, удивило Рейегара: пусть жена овладела мастерством притворства получше любого лицедея, но зачем сей доспех в беседе с глазу на глаз? — Ты не можешь обвинить ее, Элия, — сказал он твердо, чтобы изгнать сомнения не только из женовнего сердца, но и из своего собственного. Но та нахмурилась, и лицо ее потемнело, отчего меж бровей четче обозначилась тонкая бледная морщинка. Речь ее зазвучала совсем неслышно за шумом ветра в ветвях близстоящего дерева, и Рейегару пришлось склониться к ней до того низко, что он ощутил терпкий запах снадобий, слабо перебитый розовым маслом. — Яд был на нем, на этом кулоне, Рейегар. Тревога тянула в груди, отчаянно тесня подреберье, словно груз ее сделался непомерен. Должно быть, здесь закралась ошибка, или, того хуже, гнусная интрига, потому как не могла Рени столь искренне улыбаться ему при встрече и задорно щебетать с кузинами вечером, держа в голове мысль об убийстве. Умом зная страшную правду, но пребывая во власти одного лишь наития, Рейегар повел глазами в поисках статной фигуры Меча Зари, но место за его плечом пустовало уже шестнадцать долгих лет. Как странно, он едва мог вспомнить во всех деталях даже знаменательный день победы на Трезубце, но словно так и не перерос того времени, еще до войны, когда в душе только зрело семя переворота, и мыслить в открытую возможно было лишь при сире Эртуре, когда Железный трон виделся ему не более, чем воспаленным придатком к источенному внутренней хворью отцу, когда леди Лианна, по-своему, безусловно, очаровательная, привлекала его, юного и пресыщенного, только несхожестью с остальными. Быть может, не сойдись тогда цифры в то роковое предзнаменование, северная волчица и по сей день жила бы в хмуром Штормовом Пределе, воспитывая Роберту синеглазых лордиков и попрекая мужа изменой. Может, не полнилось бы сердце Элии холодом и непониманием, отражение которого сквозило в той или иной мере во взгляде каждого из них: Эйегона, Визериса, даже Рейенис, казалось, отпустившая отцу все, стоило ему просто возвратиться живым. Рейегар так и не сумел им рассказать — правду о Харренхольском турнире знал только Эртур Дейн, забравший ее в могилу. И теперь пустота там, где обыкновенно можно было видеть Белого рыцаря, а порой и слышать, как он негромко насвистывает сквозь зубы очередной дорнийский похабный куплет, ощущалась всем существом короля, а плечи ныли от отсутствия тяжести его руки, одетой в кольчужную перчатку. — Мой совет склонен думать на Визериса, — произнес он среди растущего молчания. Собственно, серьезных оснований этому не было, потому что резона травить кого-либо у брата было не более, чем у прочих. Визерис, пусть нравом склочный и скорый на гнев, но далеко не глупый до того, чтобы из мелкой ссоры накануне раздуть повод для преступления. И все же, его пришлось выставить прочь из зала заседания, но не столько из-за недоверия, сколько исходя из расчета, что разозленному и вспугнутому принцу покажется выгодным работать в этом деле вместе с короной, а не против нее. Однако не все лорды, очевидно, остались убеждены в полной мере, а принц Оберин вовсе принимал неизвестно, чью сторону. Быть может, дорниец знал о Рейенис… — Абсурд, что ей за дело до Старка?! — как бы оборвав самого себя, воскликнул король. Печальная улыбка вдруг тронула всегда чуть по-змеиному изогнутые губы жены. — Я задавала тебе похожий вопрос, помнишь, шестнадцать лет назад? Когда он воротился с Трезубца, а на руках держал дитя с глазами мертвой северянки — да. Укол вины, добиться которого желала от него Элия, тронул Рейегара Таргариена, но при мысли о них обеих, обреченных им на глухое неведение: и о жене, и о Лианне Старк. И о его маленькой девочке, в чьих темных глазах, столь схожих с материнскими, он, несмотря на ее любовь, порой находил немой холод Элии. Стоило ей лишь завидеть редкую улыбку отца, подаренную Джону Сноу, или более того, как они вдвоем разминаются с мечами на внутреннем дворе Красного замка во время визитов Рейегара в столицу. В схватке мальчик, как говорят, обнаруживал манеру Неда Старка, — или своей матери, копьем сразившей на ристалище троих мужчин под личиной Рыцаря Смеющегося Древа. — Оно того стоило, отец? — спросила она однажды, глядя вслед Джону, уносившему клинки в оружейную. — Майлс Мутон, Белый Бык, принц Ливен, Джон Дарри, Освелл Уэнт, сир Эртур? — своей тонкой смуглой рукой Рейенис загибала пальцы на его собственной. — Даже пресловутые Старки, казненные за то, что желали призвать к ответу похитителя их дочери и сестры, и полчища людей с их осиротевшими без сыновей и мужей семьями? Он не знал, что она имела в виду, цену обладания Лианной или же рождения Джона. Ливен Мартелл кликал маленькую принцессу Дорнийской Розой, а Эртур ловил ее на поворотах, когда та едва не падала, гоняясь по замку за Балерионом. Могла ли Рейенис беспрекословно уложить в голову, что любимые ею люди погибли, а ее дом был бы уничтожен, случись все по-иному — ради северянки и ее сына? Дочь не терпела голубых роз, но Рейегар, видно, упустил день, когда она возненавидела и Старков. — Но это неразумно, ты не думаешь? — Рейегар тревожно повел взглядом назад, где чуть поодаль дожидался приказа сир Бейлон, и понизил голос на пол тона тише. — Оставить столь явный след. Более того, не могла же она выносить это в одиночку? — С ней и впрямь мог быть Визерис. Кто бы что ни говорил, а никогда не знаешь, что в помыслах у твоего брата, — она наклонилась, подбирая с дорожки сломленный цветок, и Рейегар поймал себя на мысли, что, когда Элия не удерживала его взгляда, слова ее не звучали столь уверенно. — Как и у Эйегона? Губы ее вздрогнули. — Я люблю своих детей, Рейегар, и не позволю причинить им вреда. Но если кто-то из них совершил ошибку, я должна знать об этом. Их сын ошибся, когда пустил в свое сердце Темную Звезду, и король вместе с ним — позволив ему это. После того, что он сделал с нареченной невестой принца, все вокруг требовали если не казни, то незамедлительной отставки новоиспеченного гвардейца, но Эйегон с горя сделался болен, и Рейегар, перед лицом которого стояли глаза Эртура Дейна на лице жесткого юноши, сознавая, что страшная выдумка могла родиться в умах их обоих, не сделал ничего. Сир Герольд более не допускался до охраны общества, где решались хоть сколько-нибудь важные вопросы, а Эггу попросту было запрещено участие в них — по крайней мере, до тех пор, пока он все поверяет опасному другу. Есть ли подобный советчик и у дочери, если роковая ошибка, о которой говорит Элия, все же имела место? — Я хочу просить тебя об одолжении, — тонкие беспокойные пальцы принялись обрывать лепестки с алого бутона, и те разлетались под ногами, подобные каплям крови. Теперь королева безотрывно глядела на него черными, как беззвездная ночь, глазами. — Ты не предпримешь ничего по поводу Рейенис, пока мне не станет известна правда. Обещай мне, Рейегар. Отвечать не требовалось: неужто Элия полагала, что он предаст дочь суду прежде, чем услышит все, как оно было, от нее самой? Порой Рейегару случалось думать, что Рейенис, в своем облике не взявшая ничего от благородства Древней Валирии, является последним оплотом династии, и случившееся с мальчиком Старком не должно изменить этого, как не изменило ход истории смертоубийство Рикарда и Брандона Старков и кровавое восстание против Таргариенов. И должно быть, отыскав в его лице согласие, на которое рассчитывала, Элия немного смягчилась чертами, что, впрочем, очень шло ей, разом сбросившей пару-тройку лет. Издали могло показаться, что с годами дорнийка ничуть не уступала себе в молодые годы в грации и изяществе манер, но вблизи делалось очевидно, что, даже не принимая видимого участия в делах государства, Элия Мартелл не переставала ежечасно думать и принимать с головы царственного мужа немалые заботы — тонкая продольная складочка пересекала высокий лоб, а в углах все еще красивого полного рта обозначились невеселые морщинки, говорящие яснее любых слов. Рейегар поцеловал у ней руку, увитую кольцами и золотыми браслетами, звякнувшими в такт движению, и отпустил от себя, жестом указав Королевскому гвардейцу ее проводить. Ему необходимо было остаться в тишине, чтобы перебрать все накопившееся за это короткое утро, прежде, чем возвратиться в Зал Малого совета: по прошествии не более трех часов после окончания первого экстренного заседания, прибыл ворон с тревожным известием, что Старки уже на подступах к Королевской Гавани. Черные крылья — черные вести, но у Рейегара для них были и почернее. Заседания Малого Совета проводились в богато убранной зале, в которой с первого взгляда чувствовался дух Таргариенов, вплоть до огромного гобелена во всю стену, изображающего трехглавого дракона с оскаленными пастями, и покрывавших пол мягких мирийских ковров красно-черной родовой расцветки. Оконные стекла были расписаны витражом эскизов квохорских мастеров. Возле украшенных замысловатой резьбой дверей сидела пара сфинксов, сверля посетителей красными гранатовыми глазами. На встречу королю с мест поднялись трое: высокий по-валирийски красивый мастер над кораблями, Великий мейстер, да Паук. Лорд Тайвин лишь приопустил подбородок, оставшись сидеть. Отсутствующие Коннингтон, мастер над законами, и сир Барристан Селми отбыли по личному поручению самого Рейегара: лорд-командующий наряжал стражу по постам, а Джон вовсе покинул Королевскую Гавань. Об Оберине Мартелле никогда нельзя было быть уверенным, потому как тот обыкновенно полагал ниже своего достоинства докладывать кому-либо. Даже о том, откуда порой берутся деньги в казне. Рейегар кивнул собравшимся в знак приветствия, правда, держа в уме досаду на то, что из толковых советников задержался в замке лишь десница. — У вас будут хорошие известия о состоянии Робба Старка, Великий мейстер? — обратился король к почтенному старцу, когда расселись. — И да, и нет, Ваше Величество, — проскрежетал Пицель из-под белоснежной, блаженно оглаживаемой им бороды. — Хуже уже не становится, а это первый признак к выздоровлению. — Или прямой предвестник скорой смерти, — голос совпал со стуком распахнувшихся дверей, но едва ли принца Оберина не расслышали. Право, он не успел даже пожалеть об его пустом месте. Надменное лицо лорда Велариона приобрело скисший вид, что еще более усугублялось его меловой бледностью. — Удивительно прямые прогнозы, милорд, для того, кто не одобряет подозрений в адрес Дорна! — Я не лорд, — усмехнулся дорниец, и Рейегар отметил, что тот не оспорил обвинения. — Сядьте, принц Оберин. Пока совет горазд бросаться клеветой, в нее будут верить, а этого хотелось бы избежать, — велел он негромко, и склока на время погасла. Хорошо бы и со Старками дело сладилось столь же споро, но надежды на то немного. Минуло шестнадцать лет, а в том, что Север помнит старые обиды сомневаться не приходилось. Тогда Эйерису для розжига кровавого восстания хватило поджечь лорда Рикарда, и неизвестно, достаточно ли окажется отравленного мальчика, чтобы Нед Старк снова поднял знамена своего дома. — Что могут Старки теперь? Их армия урегулирована троном. А войдя в Королевскую Гавань, они окажутся заперты. Более того, после участи, постигшей дом Баратеонов, едва ли лорды-овцы снова поднимут головы, — принцевы слова, да Семерым в уши, однако Красный Змей в действительности обеспокоен куда более, чем хочет показать. Подозрение, что гложило его со злополучного разговора с Элией, снова вернуло власть над мыслями короля. Что заняло Оберина Мартелла до такой степени, чтобы не явиться на зов, сколь бы своевольной не слыла его натура? Признаться, Рейегар не больно-то хотел близко знаться с шурином, чей помысел нередко вызывал вопросы и недомолвки, но спустя годы ему сделалось ясно — принц Оберин никогда ничего не делает просто так, ради шутки или каверзы. К примеру, стычки с Веларионом были призваны прощупать настроения королевского двора, а нынешнюю задержку, вероятно, можно приписать на счет племянницы. Неужто, в том и заключался план королевы — надавить на Рейенис посредством дядюшки? По всему выходило, что теперь и Красный Змей Дорна ввязан в эту игру. Хорошо, если, по крайней мере, со стороны короны, и он не лжет о своей непричастности к содеянному над Старком. Рейегар ощутил резкую сухость во рту, но призывать слугу с графином борского золотого передумал, стоило встретить проницательный взгляд светлых глаз лорда Тайвина. Показывать слабость при нем было столь же допустимо, сколь напрямую позволить ему начать плести силки для самого себя. Тот явственно дал понять это при осаде Сумеречного Дола, объявив Рейегара лучшим королем, чем тот, что «давно перестал быть силой, с которой считаются». — Не стоит недооценивать Север, милорды. Все мы помним, что произошло, когда король Эйерис, отмахнулся от них и Роберта, — прозвучал жесткий голос десницы, и все прочие смолкли. — Но в этом есть резон. Старки тысячелетиями твердят, что зима близко, и она вот-вот настанет. Эддард Старк не зеленый юнец, и потому в выборе между подготовкой к ней и бессмысленной войной он не сделает глупость. — Более того, я намерен предложить им брак. Все головы оборотились к Рейегару Таргариену, долгое время не высказывавшемуся, словно усыпленному спорами советников и шелестом пергамента под своими пальцами. — С кем, позвольте узнать? — вытаращил на короля подслеповатые глаза мейстер Пицель. Принц Оберин недобро прищурился, лорд Монфорд и Тайвин Ланнистер, сидящие по левую и правую руку соответственно, взирали каждый со своей мыслью. И лишь в гладком напудренном лице Вариса ничего не поменялось. Выдержав паузу, легшую тяжким грузом на его, сердце Рейегар объявил: — В случае, если Робб Старк оправится, между ним и моей сестрой Дейенерис будет заключена помолвка. Если же нет, корона предложит старшей дочери Неда Старка выйти за Эйегона. — Но разумно ли это, Ваше Величество? Таргариены века напролет хранили чистоту крови Древней Валирии… — высказанное сомнение не коснулось елейного тона мастера над шептунами, но ощущение его, повисшее в тишине залы не столь сладостно, как духи Паука, крепко не понравилось Рейегару. — Валирийской внешностью обладает каждая третья куртизанка в Лисе, а королевство нуждается в союзах, лорд Варис, — отрезал он, но тут вмешался Монфорд Веларион. — Согласится ли лорд Старк на такой союз после того, чем окончилась последняя помолвка принца Эйегона? — осторожно подъяснил мастер над кораблями, но в фиалковых глазах его мелькнуло неудовольствие: тот давно и не скрываясь желал, как в былые времена, породниться браком с Таргариенами, однако успеха не имел. Принц Оберин скривил рот змеиной усмешкой: — Страшно даже представить, какая участь уготована моей… племяннице, — словно поразмыслив над последним словом, закончил он и обратил на короля черный, отнюдь не смеющийся взор. Одним сильным движением Рейегар поднялся из-за стола, и тяжелый взгляд его индиговых глаз обошел замерших под ним советников, будто стремясь высмотреть за маской истинное лицо каждого из них. — Не ваша забота, — был ответ, и только лорд десница знал, что сокрыто за ним — вопрос о браке старшей дочери короля, Рейенис Таргариен, носящей имя драконовластной сестры Эйегона Завоевателя. — Как раз-таки, моя. Но Рейегар сделал вид, что не разобрал угрозы в едком шипении Змея. Они никогда не боялись друг друга, пусть для того и были основания. Таргариены — огонь, облеченный плотью, и нет ничего в целом мире опаснее него, как не существует смерти искуснее и острее, чем та, что спрятана в змеином жале-копье Мартеллов. А в нужный час иметь опасного человека на своей стороне столь же полезно, как и дюжину дураков в стане врага. — Во-первых, Робб Старк пока жив, — король обратился к лорду Дрифтмарка, но при том оглашая свое решение для всех. — Во-вторых, охрана леди Старк удвоится против той, что имела маленькая Мирцелла Талли* и будет содержать, помимо двух королевских гвардейцев, людей из вассальных домов Севера. И, наконец, мы откажемся от былой суматохи с венчанием на Драконьем Камне, и свадьба пройдет в Королевской Гавани В его руках находилось два документа, и хорошо бы до появления Старков один из них лег в руки Дени. Едва ли сестра воспротивится его велению, но Рейегару вовсе не хотелось сделать ее несчастной, отринутой им на далекий, стоящий во льдах Север без единого слова, несмотря на проявленную только что резкость в вынесении своего решения. Тоска ноющей болью прошивала грудину при мысли, что все они, брат и сестра, сын и дочь, скорее всего, будут мучиться и тяготиться выбранной судьбой. Впрочем, у богов часто на то собственные планы. Так, Эйерис, знавший мать сызмальства, не сумел в конечном итоге дать ей ничего, помимо терзаний от измен, а после и телесных. Тогда как Элия Дорнийская, за которую Рейегар пошел из-за параноидального страха Безумного короля перед заговором между кронпринцем и опальным десницей, помогла ему, разбитому изнутри, обрести себя в качестве правителя после наступления мира и смерти отца, продуманной им куда более, чем Рейегар готов был признать. И порой размышляя о Лианне, ворвавшейся в серый сумрак яростной вспышкой, казалось, единственной, с кем он чувствовал себя по-настоящему живым, король с глухой жалостью понимал, что спустя годы в нем не осталось ничего, кроме вины перед изломанной его любовью девушкой и мальчиком, которому еще предстоит исполнить свой долг. Когда с тихим скрипом дверь снова приотворилась, его советники, отпущенные за исчерпанием беседы, уже покидали залу. Рейенис замерла на пороге в неком смущении, на смуглых щеках розовел румянец, а темный взор горел решимостью. Глядя на дочь, облаченную в столь непривычное глазу после излюбленных ею ярких шелков строгое платье, король устыдился своего подозрения. И все же он должен спросить ее, должен, не столько ради монаршего долга, сколько ради отцовского. — Ваше Величество, — она присела в шутливом реверансе, но в звонком голосе еще прослеживалось волнение. — Лорд Старк ожидает тебя в твоих покоях, отец. Мне сказать ему подождать еще? Рейегар удивленно дернул бровью. Старки — и так скоро, не летели же они, право, в Королевскую Гавань по воздуху. Но взглянув в окно, мимо обнажающих его полураспахнутых портьер, он с удивлением отметил, до чего затянулось собрание — солнце давно уже вышло из зенита. Медлить далее было невозможно, но, быть может, оно и к лучшему. — Не стоит, я встречусь с ним немедленно. И Рейенис… — он поравнялся с принцессой в дверях, потянувшись было к ее руке, увитой одиноким серебряным браслетом, но остановил себя. — Благодарю тебя. Всех вас, — добавил король после непродолжительного молчания, вспомнив недовольство Визериса поручением встретить гостей. Следовало к тому же отдать бумаги на попечение мейстера, до сих пор мешкающего по своему обыкновению, но перепоручать собственную заботу на чужие плечи было не в правилах короля. Позже, когда дело со Старком будет улажено, он сам найдет Дени и сделает так, чтобы этот брак не стал причиной для горести… Так, в сопровождении дочери и собственных дум Рейегар следовал по коридорам Красного Замка. Несколько раз он находил взглядом глаза Рейенис, звенящей тонкими каблучками по камню, но так и не отыскал нужных слов. Лишь у последнего поворота она вдруг остановилась и, взяв его за руку, спросила столь же внезапно: — Ты ведь не бросишь меня во второй раз, папа? Его словно с головой опрокинуло в ее отчаяние, и маленькой девочки, оставленной в глухой неизвестности на долгие месяцы, и девушки, которую собственный отец делает без вины виноватой. Хрупкие пальцы дрогнули в широкой ладони короля, и, в последний миг сдержав порыв заключить дочь в объятия, Рейегар лишь бережно коснулся губами ее лба, отведя в сторону черный кудрявый локон, выбившийся из сетки. — Обещай мне, папа, — повторила Рейенис настойчивее, тоном, в котором угадывались как просьба, так и требование, совсем как у матери. — Я никогда не сделаю того, что может причинить тебе боль, Рейенис. Обещаю. Ее узкая теплая ладонь легла поверх его, и принцесса повела губами в легкой печальной улыбке, отразившейся от отцовской. — Я верю тебе. А ты веришь мне. Что может быть лучше, теперь, когда зима близко? Дверь в королевские покои была отворена настежь, а место гвардейца перед ними пустовало. Недоброе предчувствие стиснуло грудь, когда Рейегар вошел внутрь вслед за дочерью. Два перепуганных глаза устремились к нему, на сидящего у стола Эддарда Старка, а после исчезли за упавшими на лоб волосами. Годы добавили серебра в коротко стриженую бороду лорда Винтерфелла, а также наделили еще большей суровостью его и без того скупое на смех лицо. — Ваше Величество, — он встал, склонив голову, но холод в негромком голосе был крепок. — У вас черные вести? Оба посмотрели на вбежавшую немногим ранее короля служанку: Рейегар с не успевшим потухнуть замешательством, а северянин — в явном ожидании. — В чем дело? — Рейенис бережно коснулась плеча оробевшей девочки. Но то возымело странное влияние. Она вдруг резко отшатнулась от принцессы, чуть было не сбив ту с ног, и упала на колени, воздев к королю блестящие слезами глаза. — Мальчик… Я только дала ему выпить воды, как он просил… Ваше Величество, клянусь, я не виновата! Милорд… — лепетала служанка, ломая руки. — Что произошло? — в свою очередь потребовал Рейегар, нутром уже зная, каков будет ответ, и оттого все больше хотелось отвернуться — и от плачущей девчонки, и от пошедшего трещинами льда во взгляде Неда Старка. Стонущий лед, как если бы он снова прощался с Лианной, видя, как страшит ее их счастливый конец. — Сын лорда Старка… В-ваш сын, милорд… Рейенис судорожно стиснула его руку, и ее тихий, срывающийся шепот произнес в наступившем молчании, договоривая: — Мертв. Зима близко, сказал себе Рейегар Таргариен, что до историй — худшие из них всегда повторяются.