24 декабря 1826 год Мое горло сдавливает радостное горе. Мне холодно без возлюбленного, словно нутро треплет холодный, порывистый ветер. Наверное, именно это испытывал Адам, вонзая зубы в запретный плод - горькую сладость от неотвратимого греха, которого жаждешь всей душой. Я сам отпустил его, как последний идиот. Мозгами я понимаю, что так правильно, так он в безопасности, но сердце ноет. Я все чаще ловлю свое отражение в зеркалах, витринах и мутных стеклах, за которыми воет вьюга, надеясь уловить в собственном выражении лица родные черты. Я так соскучился, что не спал практически три ночи, потому что день нашей встречи все ближе. Вот, наконец, он настал. Я рад, что мы смогли снять с него эту дрянь. Я даже удивлен, что все оказалось так просто, словно Тамаш никогда в жизни не мог предположить, что двое полюбят друг друга и лягут в одну постель, чтобы вкусить эту любовь. Но что-то мне подсказывает, что все не так просто. Йо все еще проклят, я знаю это, я чувствую это. И не успокоюсь, пока не буду уверен, что он полностью свободен. Я не знаю, с чего начать. Если честно, то мне страшно, что все наши чувства, лишь одна сторона проклятья. Я боюсь потерять его любовь, если мы найдем способ избавиться от него. Эти мысли все чаще и чаще посещают меня в разлуке, и я надеюсь, что сегодня, под сводами церкви, он убедит меня в том, что это чувство, что обрекло нас на Ад, пронесет наши души сквозь пекло и века, чтобы соединить вновь.
Йо вглядывался в темноту, но не видел ничего, кроме мигающих, тусклых ламп пожарных выходов, которые не справлялись с освещением даже крошечного помоста. Они уходили вниз и уже через несколько этажей терялись в плотном, густом тумане, что окутал огромные столбы Дев. Издалека, будто сквозь плотное, закалённое стекло, он слышал топот ног и неразборчивые крики, но сердце в груди стучало так, что кроме этого замедленного, глухого звука нельзя было что-то разобрать, и он вызывал боль в ушах. Невозможно выжить при падении с такой высоты. Здесь, снаружи города, не работали фильтры, и Йо чувствовал головокружение, то ли от нехватки кислорода, то ли от дикого, первобытного страха перед неизбежной потерей. Воздуха и впрямь было мало, Йо попытался вдохнуть, но в попытке получить в лёгкие разряженный воздух, горло скрутило спазмом. Мешал плотный ком невырвавшихся рыданий и истерический смех, сопровождающий высотную болезнь. Он услышал лязг металла и медленно обернулся, все ещё стараясь сделать вдох. Перед глазами начинало плыть. - Йо! - Рен схватил его за плечи и встряхнул. - Дыши, ты можешь, все в порядке! Просто успокойся и вдохни! Йо казалось, что он не услышал голоса, а считал быстрые слова по движению тонких губ друга. Несмотря на накатившую панику, его горячие руки и суровый взгляд помогли - Йо закрыл рот и, с трудом сглотнув, сделал болезненный вдох. - Ты в порядке? – спросил Рен, после того, как у коллеги получилось отдышаться. - Все хорошо, тебе хватает воздуха, не забывай. - Все в порядке, - эхом повторил Йо и закусил губу, потому что панику начинал сменять хохот. Получив этот ответ, Рен вдруг вытащил из кобуры табельное оружие и, направив его вниз, сделал ровно три холостых выстрела. Чужие, тяжёлые шаги были уже совсем близко. - Ничего не говори, понял? – Рен вновь встряхнул его за плечи. Йо не понял, но кивнул, закрыв рот рукой. Тело сотрясал бесконтрольный смех, вот-вот готовый смениться новой панической атакой. Через секунду, держа перед собой оружие, коллег окружила охрана, из-за малого количества места взяв их в плотное кольцо, по несколько человек в белой форме разошлись на уровень вверх и вниз. Йо хотелось, чтобы Рен не подвергал себя опасности, но совершенно не мог выговорить ни слова. - Двести тринадцатый? Услышав свой порядковый номер, Йо кивнул и, не выдержав, зашелся дрожащим смехом, все крепче и крепче прижимая ко рту ладонь. Он попытался найти взглядом того, кто его назвал, но из-за глухих шлемов на головах охраны это было не так-то легко. - Он в порядке, - проговорил Рен. – Изгой не ранил. Кажется, я успел его подстрелить. - Как Изгой проник на третий уровень? – поинтересовался все тот же голос. - А нам почем знать? – недовольно нахмурился Рен. – Я успел сделать выстрел вдогонку, а двести тринадцатый был взят в плен, им прикрывались. Вряд ли они успели это обсудить. У него высотная болезнь, его надо увести. - Это правда? – наконец, к Йо повернулась одна из голов, и он понял, кому принадлежит голос. Он видел свое напуганное, несчастное отражение в гладком забрале шлема, но вместо ответа смог только проглотить новую порцию истерики. - Уводите, - приказал все тот же охранник, и Йо, прикрываемого Реном, вывели в коридор, а после увели в закрытую комнату с одним единственным стулом. Йо понимал, что почти мертв. Если ему не удастся сейчас доказать свою невиновность, то приговор к смертной казни приведут в исполнение немедля. Благо, прежде чем начать допрос, ему позволили успокоиться, дали бутылку чистой воды и допросили Рена - Йо видел это сквозь стеклянную дверь. Успокаиваясь, он размышлял о том, какой он идиот. Хао выживет, он это знал, не понимал, как, но не смел оспаривать. Те бесценные секунды, что были у них на прощание, они действительно потратили так, как должны были, и Йо винил себя в том, что не продлил их, не урвал раньше. Встретятся ли они ещё? Спасутся ли? Он не знал. Он высмеял все слезы, прежде чем к нему зашли и встали напротив. - Двести тринадцатый, - произнес охранник, и Йо поднял голову. Сейчас на крепком мужчине не было шлема, поэтому его голос оказался совершенно обычным и не пугающим, что моментально позволило немного успокоиться. - Я обязан задать несколько вопросов. - Без проблем, - ровно выговорил Йо и сам протянул руку, чтобы позволить надеть на себя дисциплинарный браслет. - Это вовсе не обязательно. Нет оснований вам не доверять. Удивлению Йо, пожалуй, не было предела, но он никак этого не показал. Он вернул руку на колено и кивнул, показывая, что готов к диалогу. - Вы знаете этого Изгоя? - Нет, - уверенно ответил он, глядя службе безопасности на точку переносицы. - Он говорил что-то? - Чтобы я шевелился. - Он угрожал вам? - Да, - хрипло ответил Йо, мысленно сетуя на то, что голос все же подставил. Еще никогда в жизни ложь не давалась ему так тяжело. – В общей панике, как служащий Королеве, я хотел отрезать гражданским путь в атриум, где был замечен Изгой, и попал ему в плен. - Вы не пострадали? - спросил охранник, и по его голосу Йо понял, что ему верят. - Только испугался. К сожалению, я не мог себя защитить, потому что пошел в театр без оружия, никак не предполагая, что произойдет что-то подобное. Их допрашивали еще несколько часов, то задавая ещё несколько вопросов, то оставляя наедине с собой на несколько десятков минут. Йо видел Рена через стену, но коллега ни разу не кинул на него взгляд, да и вообще выглядел очень недовольным, словно не понимал, отчего их держат тут так долго. Их отпустили, поверив, и Рен, пообещав сопроводить переводчика до дома, вывел Йо из башни. - Доедешь до дома, сразу ложись спать, - потребовал Рен голосом, не терпящим возражений. - Матильда, должно быть, не на шутку перепугалась. Уверен, ты справишься. Йо кивнул, держась за открытую дверь собственной машины, к которой его подвёл коллега. Решив, что они все закончили и обсудили, Рен чуть поклонился, едва заметно, и пошел к выходу из бокса. Его остановил очень тихий, но твердый вопрос: - Почему ты спас меня? Рен обернулся не сразу, но когда все же сделал это, Йо увидел лишь сталь в ярких, жёлтых глазах. - Я выполнял приказ. Не говоря больше ни слова, Рен вышел. Йо, проводив его взглядом, сел в машину и, заперевшись, включил кондиционер на такую температуру, чтобы от холода начало ломить в висках. Он знал, что по договору и регламенту, Рен, как архиватор, должен защищать своего переводчика, но вряд ли имелось в виду подобное. Йо не начал задавать больше вопросов, лишь потому что его благодарность не знала границ. Только дома, когда все кончилось, Йо позволил себе запустить пальцы в волосы и, крепко сжав их на висках, заплакать уже без истерики – от счастья, страха и безмерной усталости. Он все еще помнил те два поцелуя так свежо, словно до сих пор отвечает на горячие движения губ. Долгих две недели он смирялся с тем, что окончательно и бесповоротно влюбился в того, одно существование которого ставит его жизнь под угрозу. Он, как в забвении, ходил на работу, совершал ежедневные, рутинные действия и водил по своим губам пальцами, стараясь хоть на секунду восстановить те самые ощущения. Йо был уверен, что когда-нибудь его поймают с поличным, все поймут и не простят, но ему было плевать. Он не боялся умереть за еще одну попытку дать своему сердцу выскочить из груди от одного только вида другого человека. Когда он по привычке отсчитал ещё один день разлуки, ставшей невыносимой от смирения с собственными чувствами, Хао, наконец, появился на его пороге - тихо, словно призрак, возникший посреди гостиной поздней ночью. Они ничего друг другу не говори вслух, но оба, глядя друг другу в глаза, понимали по прерывистому дыханию, дрожащим пальцам и блеску черных, расширенных зрачков – оба уже нырнули в пропасть, из которой, как руками ни маши, не выбраться. Словно мысленно сказали друг другу «Ты готов на это? Готов отдать за это жизнь?» и оба дали уверенное согласие, прежде чем сжали друг друга в крепких руках и подарили друг другу третий поцелуй. Йо растрепал непослушными пальцами косу его волос, стараясь крепче прижаться к горячим губам своими, и крепко жмурясь, словно не верил, что это произойдет снова, а Хао, подхватывая легкое тело к себе все ближе и ближе, скользил руками по гибкой спине, но обессиленно, трепетно, принимая поражение от собственного сердца. 24 декабря 2834 год - Я хочу кое-что тебе сказать, - негромко проговорил Хао, и его голос показался Йо тихим шорохом. Таким же он был в тот самый день, когда спустя долгие недели разлуки, цыган появился снова и сквозь прикосновение губ сказал «Привет». Но тогда он не прятал взгляд, - черный, глубокий, выдававший его с головой, - а сейчас Йо видел лишь профиль, освещенный синим, искусственным светом рекламных щитов за окнами его квартиры. Глаза цыгана были скрыты за длинной челкой и опущенными ресницами. Это было, кажется, так давно. С тех пор произошло многое. С тех пор Хао, забыв обо всем, почти не выпускал его ладонь из рук, не желая ни на секунду терять чужое тепло, а Йо, сдерживая глупые слезы от переполнявших чувств, не уставал смотреть на него с широкой, влюбленной улыбкой. Он уже давно сбился со счета, сколько они подарили друг другу поцелуев после, сколько вынесли сдержанных, невинных и страстных объятий, сколько ночей напролет говорили, не расплетая пальцев. Цыган мерил его квартиру шагами, в ожидании, когда он вернётся с работы, а Йо летел домой так быстро, что забывал обо всем, кроме того, что совсем скоро попадет в сильные, нежные руки. С нескрываемым, огромным интересом он слушал рассказы о далёкой земле, родной для Хао. О тех людях, что там жили, о их привычках и традициях, о их жизни и выживании. Несмотря на множество обещаний уже завтра уйти, потому что там ждут, потому что там он тоже нужен, Хао откладывал день ухода все дальше и дальше, потому что жить друг без друга с каждым днём становилось все сложнее. Они не привыкали друг к другу, не наскучивали; напротив, с каждым мгновением души, разбитые на две части, сшивались красной, яркой нитью того, что принято называть любовью. Как мало люди в его мире знают о том, что это такое - думал Йо. Тогда, две недели назад, в том голосе Хао Йо услышал очень многое. Услышал, как цыган скучал, как рвался сюда, сколько терпения он приложил, чтобы выдержать это время разлуки. - И что же? – так же негромко спросил Йо, вглядываясь в четкий профиль. Хао повел плечом, словно очень устал и, помедлив, перевел на него блестящий взгляд. Под ним Йо боялся шевелиться, дышать, моргнуть, чтобы не разорвать этот визуальный контакт. Он боялся потерять чувство, будто цыган смотрит ему в душу. - Что ты хочешь мне сказать? – не выдерживая повисшую тишину, проговорил он, стараясь унять странную дрожь в руках. - Что ты не готов услышать? – с легкой усмешкой на тонких губах поинтересовался Хао. - Что ты уйдешь, - тут же ответил Йо. - Мне придется. Сегодня надо вернуться в табор. - Я знаю. Ты понял, о чем я говорю. Хао вздохнул и снова отвел взгляд, разумеется, поняв, но ему и в голову не приходило хоть когда-нибудь покинуть Йо навсегда. - Я хочу сказать тебе куда более сложные слова. - Что может быть сложнее разлуки? – не понял Йо, окончательно переставая дышать от холодного давления тисков страха на сердце. Цыган продолжал молчать, без интереса наблюдая за меняющейся картинкой на билборде. – Хао?.. - Знаешь, что такое «цыганский поцелуй»? Йо понимал, что ответ "когда целует цыган" заведомо неверный, поэтому качнулся головой. - Я могу показать. Йо улыбнулся и доверчиво придвинулся ближе. Хао вновь повернул к нему голову и оказался так близко своим лицом к его, что почувствовал на коже обжигающее, прерывистое дыхание. - Покажи, - шепотом попросил Йо. Хао опустил взгляд и мягко взял в руку его ладонь. Поднеся ее к губам, он осторожно и трепетно коснулся похолодевших от волнения пальцев губами. - Это такой поцелуй, - негромко, между касаниями до кожи, ответил он, - после которого все меняется. Это поцелуй, способный обвенчать. Йо тихо выдохнул, терпя сладкую боль от сжавших его запястье зубов. Его пальцы прошлись по гладкой щеке цыгана, и тот, словно большой кот, поддался им, позволяя снова спутать свои волосы, и приблизился так, чтобы коснуться хриплым шепотом чужого уха. - Это поцелуй, способный склеить то, что было разбито, - продолжил Хао, одной рукой упираясь в пол, а другой скользя по обтянутой рабочей формой, которую Йо забыл снять, груди. – Он может собрать воедино сломанное сердце, примирить врагов и даже вернуть к жизни. Йо, вслушиваясь в тихие слова, закрыл глаза. Хао впервые коснулся губами его шеи – трепетно и нежно – и от этого легкого прикосновения у Йо закружилась голова. - На что еще он способен? – едва слышно спросил он, немного откидывая голову назад. Цыган оторвался от теплой кожи и придвинул его к себе так, чтобы они сели бок о бок, чтобы бедро коснулось бедра, и крепко обнял Йо за пояс, вглядываясь в слегка опьяневшие от неосознанной, ещё неокрепшей страсти глаза. - Он способен признаться в любви. Йо, так и обнимавший его за шею, на секунду опустил взгляд, крепче сжимая в ладони темные пряди. Сердце застряло в горле, поэтому вопрос оказался почти беззвучным. - И как понять, что это и есть тот самый?.. - Захочется признаться в ответ, - прошептал Хао, сокращая расстояние. Он произнес последнее слово, уже чувствуя своими губами дрожащие от волнения губы Йо, но тот вдруг быстро накрыл его рот кончиками пальцев, запрещая себя поцеловать. - Ты опоздал учить меня этому, - проговорил он. – Твой цыганский поцелуй впервые я почувствовал щекой. - Тогда, - медленно выговорил Хао, чтобы он не убрал руку, - почему я не услышал ответ? - Потому что я полюбил тебя намного раньше. Кажется, когда увидел впервые, - ответил Йо, немного отстраняясь, чтобы заглянуть ему в глаза. Хао и сам не понял, как выдержал эти несколько секунд, что они всматривались в друг друга. Они пролетели быстрее, чем вечность, в то же время выдергивая из временного потока вовсе. - Тогда научи меня ему ты, - почти приказал цыган. Йо медленно убрал руку от его лица и, сжав в пальцах ворот темной кофты, подался вперед, но прежде, чем его губы коснулись чужих, тонкую кожу, смешивая два дыхания в одно, опалили четкие, уверенные и нежные слова Хао: - Я люблю тебя. … и Йо сомкнул губы.Часть 5.
24 декабря 2017 г. в 23:00