Credendo Vides III

Хорокей прижался к стене и резко выдернул Хао за руки — молодой король цыган оказался нелегким, но с львиной дозой адреналина в крови это получилось сделать так быстро, что автоматическая турель, прострелившая ему грудь, не сработала второй раз. Оттащив его в сторону, Хоро быстрым движением вспорол окровавленную ткань рубашки и вытащил из-за пояса регеногранулятор. За свою нелегкую жизнь Хоро повидал всякое — и смерть, и лишения, и несправедливость этого мира, на которую обрекла всех Королева, именующая себя высшим порядком, но до сих пор, и Хорокей понял это только сейчас, ему везло, ведь еще никогда в жизни он не терял близких друзей. И тем более не был предателем до этой минуты. В холодящей панике он сперва включил заживляющее устройство, но затем сообразил, что оставить пулю в груди Хао идея не из лучших, поэтому быстро убрал его обратно в сапог. Во влажном тоннеле, несмотря на близость выхода, было слишком темно, а возможно у Хорокея темнело в глазах из-за страха. Матильда дала предельно четкие инструкции, но время словно убегало сквозь пальцы, как сухие пески. В слух причитая на самого себя самыми грубыми оборотами, Хоро крепко ухватился за запястья Хао и поволок его к свету, чтобы уложить на траву в свете уже заходящего солнца. Следом за ними по отшлифованным камням тянулась жуткая полоса крови, которую тут же смывали подземные воды, окрашивая выходящий из тоннеля ручеек в алый цвет. Хорокей боялся, что времени у него нет совсем, и словно сам был в этот момент марионеткой, который кто-то управлял при помощи невидимых нитей с самих небес, но и у этого кукловода сильно тряслись руки. Пуля вошла глубоко, пальцами не достать, и Хоро, стараясь успокоиться, быстро провел по лицу рукой, оставляя на слишком светлой из-за редкого в его жизни солнца коже кровавые отпечатки. Не зная, что делать, он выхватил из-за пояса нож и, не давая себе времени на раздумья, воткнул его в грудь рядом с рваной раной, и одним резким движением, крепко закрыв глаза, вспорол еще теплую грудь. У него в жизни так пальцы не тряслись, но когда пуля, наконец, была в них, словно окатило ледяной водой. Боясь, что из-за крови на руках сенсор регеногранулятора не сработает, Хорокей быстро промыл руки в мелком ручье, царапая ладони о камешки, и затем включил устройство и поднес его к груди друга. Свет над раной загорелся сразу, но еще бесконечно долгое время ничего не происходило. Синий экран то расширялся, то сужался, стараясь понять площадь повреждения, и когда тонкие усики, наконец, начали бить в рану, сращивая ткани, Хоро этого уже не видел из-за мокрой пелены перед глазами. Кажется, одна слеза даже упала в сочную траву, так и не коснувшись щеки. Регеногранулятор мерно гудел настолько долго, что у Хорокея заболела напряженная рука настолько, что пришлось сжать ее запястье другой, чтобы она не тряслась. Наконец, синий экран погас, трубка сложилась, и Хоро моргнул, отгоняя от себя страшные ведения. Хао все еще замертво лежал на земле, а его тело покрывалось сумрачной тенью — солнце скрылось за горизонтом, а в небе уже ярким пятном проступала луна. Не вздымалась от дыхания его грудь, не подрагивали еще открытые, стеклянные глаза, смотрящие в пустоту, даже длинные волосы, связанные в растрепавшуюся косу, выглядели словно безжизненными. Хоро упал на пятую точку и закрыл лицо руками, шумно вдыхая внезапно остывший воздух, но тот лишь обжигал легкие. — Все будет хорошо, — дрожащим голосом уговаривал он сам себя. — Она обещала, что Хао очнется, все будет хорошо. Но Хао смотрел раскрытыми глазами словно на друга, и в то же время сквозь него. Чтобы не видеть этого жуткого зрелища, Хорокей пальцами закрыл его веки. Подушечки пальцев из-за крови прилипли к тонкой коже, и Хоро передернуло. Еще спустя несколько минут, в которые он почти полностью вернул себе необходимое хладнокровие, он понял, что сделал еще не все. Покачиваясь, Хорокей встал на ноги и достал из кармана жестяную баночку с травами путника, которая все еще была у него. Растерев мелкий порошок по деснам с металлическим привкусом чужой крови, он поправил черную повязку на лбу и взвалил Хао на свои плечи, да двинулся в тоннель, почти сразу сворачивая в коридор направо. Земля из-под ног все еще уходила, он пару раз оступился. Матильда дала четкие инструкции, но сейчас для Хоро это казалось программой, которую он выполнил на автомате, и не мог себя оправдать. — Ты должен его убить. — Ты ебанутая? — пробормотал Хорокей, у которого и без того в голове кипело от всей той информации, что вылила на него Мати, непонятно как отыскавшая цыгана в теплицах под городом. — Это не шутка, я говорю серьезно. Разумеется, ненадолго, но на достаточное количество времени, хотя бы минуты три Хао должен оставаться мертвым. — Я не буду этого делать, — отрезал Хоро. — Хорошо. Когда Хао решит возвращаться обратно, тебе надо направить его налево, — говорила Матильда, провожая этот путь аккуратно наманикюренным пальчиком. — Сам за ним не иди, задержись где-нибудь. — Погоди, — Хоро нахмурился тогда одновременно из-за ее слов и из-за дыма от сигареты, нахально нырнувшего в глаз. — Ты сама сказала, что безопасный путь в другой стороне. — Да, все верно. В левом коридоре под потолком висит автоматическая турель, которая не привязана к камерам, но реагирует на движение. Хорокей, не скрывая спектра своих чувств, посмотрел на Матильду, как на сумасшедшую. — Ты ебанутая? — не сильно заботясь о мягкости своего тона, переспросил он. — Ты действительно хочешь сказать, что я должен убить Хао? — Не ты, а турель, — словно поясняя маленькому ребенку, проговорила Мати. — Сам не хочешь, не мешай другим. Да сядь ты! Хорокей опустился обратно на землю, дернутый на удивление сильной девичьей рукой. — Послушай, я не могу тебе объяснить абсолютно все, не могу рассказать подробностей, но это необходимо сделать, — куда более твердо проговорила она. — Я клянусь, что все будет хорошо, это необходимая временная мера. Вы все сейчас, Хао и Йо, ты и Рен завязаны на очень древней магии, которая не позволит кому-то из вас пострадать непоправимо. — Но ты предлагаешь мне убить моего друга, нашего короля! — Да тише ты! — шикнула Матильда, снова дергая его за рукав. — Я обещаю тебе, что с Хао все будет хорошо, но если ты не сделаешь так, как я прошу, ничего не получится. Я могла бы попросить Хао убить самого себя, но в таком случае это не сработает, это ни в коем случае не должно быть самоубийством, поэтому он не должен об этом знать. — Зачем это нужно? — купившись на отчаяние в ее голосе, неуверенно произнес Хоро. — Чтобы вытащить Йо. Послушай, я понимаю, как это все звучит… — А Рен? Матильда подняла на него взгляд и, подумав секунду, слегка улыбнулась. — С ним все хорошо, но он мне еще нужен на первом уровне. Если этот план пройдет гладко, то вы с ним тоже скоро увидитесь. Хорокей все еще смотрел на нее так, словно каждое сказанное ею слово больше похоже на жуткий скрип. Мати поняла, что обратилась по адресу, но договориться получится куда сложнее. — Давай так. Ты понимаешь, что происходит между Хао и Йо, между тобой и Реном? — Ничего. — Не будь упрямым, ты же понимаешь, о чем я. Хоро понимал о чем, но не понимал, как такое возможно. — Ты веришь, что это магия? — Не особо, — признал он. — Закрой глаза, — мягко попросила Матильда, и закрыла глаза первая. Хорокей послушался. — Представь от своего сердца тонкую, но очень прочную красную нить. Куда она ведет тебя? Хорокей качнул головой, но глаз не открыл, хмурясь. Эту фантазию он видел, как фильм, и даже отогнать не получалось. — Куда-то наверх. — Попробуй пройти по этой нити до самого конца, а затем, крепко за нее держась, открой глаза. Не думая, что это сработает, Хоро все же сделал, как велели, но когда он открыл глаза, то не увидел Матильду. Перед его взором, слегка подернутым белой дымкой, через блестящее стекло виднелись стеллажи с книгами. Ничего не понимая, Хоро моргнул, и видение пропало. — Что это было? — не понял он. — Это Рен, ты можешь видеть то, что видит он, — улыбнулась Матильда, все еще сидящая с закрытыми глазами. — Можешь слышать его ушами. — А он меня слышит?.. — Если ты захочешь, то услышит. Хоро крепко задумался, прижав кулак к губам. — Это очень древняя магия и, поверь, тебе пока лучше не вникать в ее суть. Но я тебе клянусь, сто раз клянусь, что пока один из вас жив, будет жить и другой. С Хао все будет хорошо, с вами со всеми все будет в порядке, просто поверь мне. — С чего?.. Я тебя второй раз в жизни вижу… — Я знаю. Я тебя тоже. Но верю, что у тебя хватит сил и смелости пройти через это. Хорокей не выбился из сил до сих пор только благодаря травам путника. За спиной уже остались бесчисленные коридоры и подъемы, но он продолжал переставлять свинцовые ноги и двигаться вперед. Карта у него была, но совершенно другая — ее нарисовала на его руке сама Матильда, и это коридоры сразу вели вверх, все выше и выше, поднимая незваных гостей на десятый уровень системы. Он не мог сказать, сколько они шли в прошлый раз, потому что время в темноте незримо. Не мог сказать, сколько уже прошел, но рисунок на запястье почти оборвался. Взобравшись по лестнице, он осторожно открыл крышку люка, осмотрелся и, убедившись, что в коридоре никого нет, снова спустился вниз, чтобы вернуть Хао на плечи и подняться уже с ним. В коридоре Хоро уложил тело рядом с люком, спрыгнул в него и, достав из-за пояса Хао пистолет, сделал три холостых выстрела в даль. Тут же послышались крики и шум бегущих к ним людей, поэтому пришлось очень быстро закрыть за собой крышку люка и притаиться. Плохо, но Хоро слышал, как к Хао подбежали, о чем-то крича, как подняли безжизненное тело, а затем внезапный, уже далекий удивленный возглас, еще пару выстрелов и тишину. Борясь со своим любопытством, Хорокей спустился обратно и, как ему казалось, бегом кинулся по тем же коридорам обратно, но на самом деле ноги его почти не слушались. Из тоннеля, с которого он начал путь, виднелось звездное небо, на дворе стояла глубокая ночь и даже на горизонте еще не было полоски голубого рассвета. Несмотря на это, вся трава, по которой ползали светлячки, была залита белым лунным светом, и в этом свете недалеко от подножья башни виднелись белые черепки разбитых тел. Говорят, младенцы начинают свою жизнь с громкого, пронзительного плача из-за боли в груди, которую они испытывают при первом вдохе. Наверное, точно такая же боль пронзила легкие Йо, когда он внезапно вдохнул полной грудью и больно упал на колени, да еще и от неожиданности ударился головой о стеклянную стенку своей тюремной колбы. В кабинете на первом уровне в этот момент сидела Королева, а рядом с ней, наблюдая, как она заполняет ровным подчерком чистые листы книги, стоял верный Марко. Оба от неожиданности вздрогнули. Королева молча встала, а Марко ту же кинулся к колбе, но Йо уже удалось толкнуть тяжелую дверцу и ступить с пьедестала на белую мраморную плитку. — Стой! — приказала Королева, сохраняя спокойствие, которому можно было бы позавидовать. — Все хорошо, не волнуйся, милый. Стой на месте. Йо даже не понял, что обратились к нему, у него так сильно кружилась голова, но пространство уезжало, однако Марко не успел его схватить — Йо оказался резвее, хотя все это случилось из-за того, что он него никто не ждал сопротивления. За окнами кабинета прямо у горизонта еще виднелся полукруг оранжевого солнца, который, должно быть давал возможность высоким деревьям где-то внизу кидать длинные тени на землю. Отскочив от Марко, Йо схватил один из стульев и с огромным трудом ударил им в прозрачное стекло купола. — Нет! Послышался треск, но сил не хватило. Йо ударил снова и в тот же момент, что стекло осыпалось мелкой крошкой, его схватил за пояс Марко, но резной стул перевесил тяжестью над обрывом. — Отпусти его! Марко, нет! — Йо слышал ее крик, уже падая вниз с огромной высоты. Кажется, Марко тоже что-то кричал, падая в, казалось бы, бесконечную пропасть следом за ним, но его слов из-за свистящего в ушах воздуха разобрать было невозможно. Очень скоро сознание Йо покинуло и, как и обещала Матильда, удара о землю он совершенно не почувствовал, потому что жизнь покинула его тело намного раньше.