closer to the edge

Они снимают клип на "Crown me" с раннего утра, и Гена уже ближе к четырём часам дня думает, что плохой затеей было начинать в семь. Приступи они к съёмкам в полдень, ничего бы не изменилось - получалась бы всё та же абсолютная херня. Херня высшей степени. Херня в квадрате. Как угодно. Вообще-то, всё должно было складываться совсем не так. Фарафонов выбрал для представления любимый трек - полный едких фразочек, сарказма, насмешек над хейтерами и конкурентами. Здесь он выстроил свой образ именно таким, каким хотел бы, чтобы его запомнили. Он не слабый потерянный мальчик, не человек, страдающий от пищевого расстройства. Не загнанная в угол жертва, которой в пору скулить от переполняющего страха. Не Гена-знаете-сколько-у-меня-комплексов-да-вы-охуеете-на-самом-деле. Это неплохой способ заявить о себе, мол, смотрите - не сторчался, не сдал, я всё ещё тут, сучки, и я выебу ваш мир грязнее, чем в любой порнухе. На самом деле, Фарафонов не чувствует себя тем, кто этот мир способен выебать. Скорее, его самого мир пускает по кругу - настоящая групповушка с богом, которого нет, госпожой фортуной, которая давно его послала, и извращенкой-судьбой. Последняя периодически тычет в него своим тоненьким пальчиком, а потом заливается совсем не мелодичным смехом и со словами "смотрите, как могу" перетряхивает его жизнь, переворачивает её с ног на голову. Он устал от этих съёмок, если честно. Устал бегать по выбранным локациям, а потом простаивать, ожидая, пока аппаратуру настроят. Устал запихивать как можно глубже выражение лица а-ля "как же вы меня все заебали" и "можно, пожалуйста, сон внутривенно". Устал размахивать руками перед камерой, как последний уёбок, открывать рот под включенную запись и пытаться выглядеть хотя бы на сотую долю уверенным в себе. Со стороны, впрочем, это смотрится так, словно он проглотил пару волшебных таблеточек и теперь периодически отбивается от галлюцинаторного дракона. Гена в очередной раз нервно выкрикивает "моё имя Рикки, забей хуй на паспорт" и думает о том, что это неправда. Его имя - нежная принцесса Геночка, которая не способна ни на что, кроме того, чтобы уставать и пытаться держать нытьё в себе. Они делают перерыв ещё спустя час, потому что и Гена, и команда выжаты донельзя. Им нужно отдохнуть, перекурить и, что немаловажно, побыть порознь, пока они не поубивали друг друга. Фарафонов находит какой-то закуток (как раз подходит для того, чтобы забиться в него и спрятаться ненадолго), ныряет в него, прислоняется спиной к холодной шершавой стене и шарит по карманам в поисках сигарет. Пачка находится, но сигарет в ней - кот наплакал, и парень раздражённо швыряет бесполезную находку на землю. Топчет носком видавшего виды кроссовка с такой злостью, словно это Кент во всём виноват. Конечно, Кент, Геночка, - ехидно подсказывает совесть, - конечно, это он, а не ты, слабохарактерный мудак. И какую он тут игру собрался переворачивать? Рики уже собирается было пойти к команде и, повинуясь мимолётному порыву, разъяснить всё. Что-то вроде "знаете, ребят, я такой лох,что не могу сняться в клипе, вы молодцы, конечно, но давайте разойдёмся по домам и больше никогда об этом дне не вспомним". Его импульсивность вполне могла бы привести к этому, но порыв угасает, когда за спиной появляется Мирон. - Я опоздал - ребята на студии задержали, - буднично заявляет он, появляясь перед глазами Фарафонова. Отмазка убедительная, ей поверить - раз плюнуть. Одна загвоздка - они и не договаривались встретиться. Фёдоров, как большой босс, вечно занят, вечно в делах и разъездах, ему не до Гены последнее время, и тот изо всех сил убеждает себя, что это его не трогает. Он знал, на что идёт, связываясь с тем-самым-Оксимироном, и никто ему не обещал любви до гроба и сказочек. Впрочем, может, это не так уж и важно, потому что холодная ладонь Мирона в успокаивающем жесте проходится по щеке парня, потом скользит выше и треплет по волосам. Петербуржец гладит его, как большого кота, и словно пытается собрать в горсть все негативные мысли и эмоции, скомкать их, как ненужные листы бумаги, и отбросить подальше. Гена тратит ровно две секунды на то, чтобы изобразить удивление, и ещё секунду на то, чтобы понять бесполезность мероприятия и просто расслабиться. - У меня херня какая-то получается, - озвучивает вслух то, что беспокоит, и всматривается в спокойное, как всегда, лицо Мирона. Тот молчит - смотрит просто прямо в глаза своими блядскими ледышками. Будь Гена пидором каким-нибудь из иностранного бойзбэнда, он бы посвятил этому целую песню. (Дружеское напоминание: Фарафонов, ты и без того пидор, потому что молишься на мужика). - Зачем я ввязался в это? Что им даст моё ебало на экране? - Рики спрашивает так, словно Мирон способен ответить на все эти вопросы. - Ты должен заявить о себе, - пожимает плечами и делает пару глотков из схваченного, по всей видимости, на ходу стакана кофе. - Сейчас вылечим тебя. Раз - стакан кофе перемещается, потому что Мирон подносит его к губам Гены. Второй ладонью слегка давит на затылок, не давая отстраниться и насильно заставляя сделать глоток, за ним ещё один и ещё. Фарафонов терпеть не может сладкий кофе, но послушно пьёт, как лекарство. Слегка остывший капучино отдаёт чем-то мироновским, слишком мироновским, и от этого простить можно даже почти что скрипящий на зубах сахар. (- Капучино? Правда? Я думал, что ты ебашишь эспрессо двойной). Два - Мирон выкидывает бесполезный пустой стаканчик, лезет в карман за пачкой и вскоре находит требуемое. Чиркает зажигалкой, всё так же не говоря ни слова, прикуривает, а потом - так же, как стакан кофе до этого - подносит к губам сигарету. Не отдаёт её, не позволяет забрать - заставляет курить со своих рук. Словно говорит: я контролирую ситуацию полностью, расслабься. Гене эта иллюзия всеобъемлющего контроля и возможность ни за что не отвечать сейчас - самое то. Он делает пару глубоких затяжек, долго выпускает дым тонкой струйкой, а после смотрит на мужчину гораздо более осмысленным взглядом. Здесь время для заключительного этапа лечения от доктора Фёдорова. Три - петербуржец выкидывает сигарету и дёргает Рики на себя, утягивая в крепкие объятья. Обхватывает заметно похудевшие плечи, замыкает в кольцо рук, позволяет сдавленно выдохнуть и ткнуться лбом, как потерянный щенок, куда-то в плечо. Они оба не любят бабские нежности и вот это вот всё, но сейчас, только сейчас, это необходимо. И Гена не признаёт этого вслух (вообще вряд ли когда-нибудь скажет), но он жутко благодарен Мирону за то, что он, как чёртов телепат, понимает, что ему нужно. Спустя пять рваных, судорожных выдохов парень отпускает ткань футболки на спине своего спасителя и отстраняется. - Иди разъёбывай там всех, боец, - ободряюще улыбается Фёдоров, и Гена понимает, что он действительно готов разъебать. Теперь - точно готов.