Я всегда буду за тобой

      — Маг! Смилуйся Создатель, Ревка, ты понимаешь, что это значит?! — кричал темноволосый мужчина с гневным выражением лица. — Многовековая история Амеллов, наше достояние, наше наследие — всё рухнуло из-за твоего выродка!       — Не смей так говорить о моём сыне, ублюдок! — процедила сквозь зубы молодая женщина, — Дэниел не виноват в том, что родился со своими способностями!       — Однако из-за него теперь весь род Амеллов заклеймён позором.       — Это новая глава нашей истории, Аристид, — спокойно проговорила женщина, — и то, что ты не станешь новым наместником, в этой семье никого не волнует.       — Да как ты…       — Оставь мой дом, дядя. Дай мне побыть с моим ребёнком, пока его ещё не забрали треклятые храмовники!       Женщина сорвалась, и из глаз её брызнули слёзы. Маленький Дэниел стоял под дверью и незаметно наблюдал за происходящим…       — Молодой человек, проснитесь.       Мальчик открыл глаза и с трудом оторвал голову от стола.       — Хмм…а? Винн…       — Поднимайтесь, юноша. Вы опять уснули в библиотеке, — магесса покачала головой. — Ваша тяга к знаниям похвальна, но не стоит жить среди книг. Отправляйтесь в спальни.       Дэниела всегда смущало, что столь взрослая женщина, уважаемый маг обращается к нему, тринадцатилетнему сопляку, на «вы».       — Да, да, извините, — промямлил мальчик, поспешно поднимаясь со стула. — Спасибо, что разбудили… госпожа.       Винн добродушно хохотнула и взяла в руки книгу, за которой уснул юный маг.       — Учебник магии Созидания, — отметила магесса, — хорошее направление. Редко, кто начинает свой путь именно с него.       Дэниел неуверенно кивнул и, более не задерживаясь, двинулся к комнатам учеников.       Дэниел жил в Круге магов уже более шести лет, и только два года назад он, наконец, перестал бояться. Он боялся башни, боялся храмовников и других магов, боялся собственного дара. За шесть лет он не обзавёлся ни одним другом, избегая любого контакта с другими учениками. Всё, что он знал о магии, это то, что именно из-за неё его разлучили с матерью. Когда его магический талант впервые проявился, он ощутил на себе всю ненависть и презрение окружающих, ему чётко дали понять, что таким, как он, нет места в цивилизованном мире. Малый возраст лишь в сто крат усилил неприятные впечатления. Умом он понимал, что окружающие его мальчишки и девчонки, такие же маги, как и он. И всё равно ему казалось, что они видят в нём чудовище, недостойное жизни. Тогда в один день он сказал себе: «Я не буду тем монстром, которого все боятся. Я докажу, что мои умения — дар, а не проклятие». И принялся доказывать.       Магия Созидания показалась юноше наилучшим способом доказать свою полезность. Лечение людей — что может быть благороднее? Он просиживал дни в библиотеке за чтением специальной литературы, не пропускал ни одного занятия, старался изо всех сил овладеть собственным даром. Книги восполнили ему недостаток общения, заменили друзей. Чем больше времени он проводил в отдалении других людей, тем больший комфорт ощущал внутри себя. За одним из таких вечеров его и застала Винн.       Дэниел рухнул в свою кровать лицом в подушку. Каждый раз, когда он возвращался в комнату, он думал о том, что является единственным тринадцатилетним подростком здесь. В следующем году его должны были перевести в комнаты старших учеников, где он будет, несомненно, самым младшим среди остальных. Сейчас же он был старшим из своей группы. И это его угнетало. Ныне он не может обзавестись друзьями, потому что окружающие его личности едва выучили алфавит, позже он не заведёт друзей, потому что это будут уже взрослые дядьки и тётки со своими взрослыми проблемами и разговорами. Он никому не нужен. Скорее бы уже уснуть…       Ревка вытолкала дядю за порог, не желая более выслушивать его упрёки. Стоя за дверью, мужчина ещё что-то гневно выкрикивал, но поняв, что его больше не впустят в дом, смачно сплюнул на землю и ушёл прочь. На улице грохотало, крупные капли барабанили по подоконникам. За шумом дождя не было слышно её всхлипываний. По крайней мере, Ревка на это надеялась. Она ощутила, как маленькая ручка коснулась её локтя, и чуть заметно вздрогнула.       — Мама, — жалостливо пролепетал мальчик, взбираясь матери на колени. — Почему дядя тебя обидел?       — Ох, Дэниел, — выдохнула Ревка, — неужели ты всё слышал?       Мальчик, не зная, какого ответа ожидает мать, неуверенно кивнул. Женщина закрыла лицо руками и расплакалась ещё больше. Дэниел понимал, что произошло что-то нехорошее, что связано это с его огнём из пальцев.       — Я не специально сжёг шторы, — виновато произнёс мальчик, прижимаясь к матери, — они как-то сами.       — Я знаю, малыш, — беззвучно прошептала женщина, крепко обнимая сына. — Я знаю…       Новый день начался как всегда со звона колокола. Это было и знаком того, что ученикам пора вставать, и началом служения. Несмотря на то, что Круг магов считался независимым от церкви, ученики всё равно были обязаны каждое утро читать строки из Песни Света под неусыпным надзором храмовников. Круг был клеткой, большой, неубранной и вовсе не золочёной. Дэниел поднял ватное тело и сонно осмотрелся по сторонам: остальные дети с замученным видом тоже медленно вставали со своих постелей.       — Новых мучеников сегодня привезут, — просто сказал Эадрик. Этот эльфийский паренёк был на четыре года младше Дэниела, однако его смышлёности мог позавидовать и взрослый. Он со своим складом ума вполне мог занимать покои старших учеников. Но детей разделяли по группам не по умственным способностям. Просто комнаты «старшаков» разделялись на мужские и женские, да и кровати в них были больше. Дэниел со своим лосиным ростом уже давно перестал вмещаться в свою постель, и ему постоянно приходилось подгибать ноги.       — Откуда ты знаешь? — спросил Дэниел.       — Храмовники говорили, что какую-то бродяжку в эльфинаже нашли. Спалила усы булочнику.       Дэниел хихикнул:       — Видимо, все маги начинают свой путь с того, что что-то поджигают. Или кого-то.       — А я заморозил свой чай, — угрюмо вставил Эадрик, размешивая в чашке зубной порошок.       Дэниел хохотнул и, покачав головой, двинулся к умывальнику.       — А ты видев этих моводых хвамовников? — прошепелявил Эадрик, активно орудуя зубной щёткой. — Их паву ваз пвиводиви в Квуг. У них такие гваза смевные быви.       — Они боятся, — сказал Дэниел, прополоскав рот, — держат нас за диких зверей.       Эадрику, похоже, концепция Дэниела не слишком понравилась. Возможно, он был ещё слишком мал. Амелл поймал себя на мысли, что считает себя взрослее Эадрика. Как же. Они ведь даже состоят в одной возрастной группе. Он быстро закончил утренний туалет, и пока эльф не решил снова с ним заговорить, отправился в большой зал.       «Таковые истины открыл мне Создатель: как есть один лишь мир, одна жизнь, одна смерть, так есть один лишь бог, и Он наш Создатель. Грешники те, кто дарит свою любовь ложным богам». День за днём Дэниел повторял одни и те же строки, стараясь полностью вникнуть в значение этих слов. Но чем чаще он повторял их, тем всё расплывчатее казался их смысл. «Магия призвана служить людям, а не править ими. Злы и испорчены те, кто принял дар Его и обратил против детей Его. Да будут названы они Малефикары, проклятые. Да не найдут они покоя в мире и за его пределами». И давно Песнь Света превратилась в проклятие? Дэниел и с полсотни других учеников и магов стояли на одном колене, опершись локтями о другое и сложив руки в молитвенном жесте. Все они с низко опущенными головами преклонялись перед высокой статуей пророчицы Андрасте и нараспев повторяли одни и те же слова. «Магия должна служить людям». Магия должна служить людям. Магия ведь инструмент мага. Значит, и сам маг должен служить людям? Но что понимает под этими словами Песнь? А церковь? Отчего-то Дэниел считал, что это два разных толкования. Утренняя молитва была одним из двух мероприятий, когда все ученики независимо от возраста могли видеть друг друга. Другим был обед. «Много есть таких, что бредут в грехе, отчаясь, что погублены навек, но та, что верит, не устрашаясь тьмы мира, и не кичится, не ликует над несчастьями слабых, но видит радость в законе и творениях Создателя, узнает мир благоденствия Создателя». Порой казалось, что Песнь Света написана исключительно для женщин. Женщиной для женщин. Ибо все безымянные фигуры в ней были обозначены от женского лица. Да и странно ли в таком случае, что в церкви служат в основном женщины? Есть ещё, конечно, храмовники. Но даже эти грозные ребята, и те, носят юбки. «О, Создатель, услышь мой плач: направь меня сквозь чернейшие ночи. Закали моё сердце от искушений зла. Даруй мне отдых в теплейших домах». При последних строках у Дэниела всегда щемило в груди. У него вообще болело сердце при любом упоминании дома. Его всё ещё мучили кошмары, связанные с приездом в Круг. Ему толком не объяснили, почему «надо», чтобы «дядя храмовник» забрал его в башню. Да и сейчас вряд ли кто-то сможет объяснить. Он не видел в магии того зла, которое пыталась обличить церковь, не сталкивался с так называемыми «малефикарами». Единственное «зло», которое принесла ему магия, это нервное расстройство матери и собственное заточение. Да и то было связано с радикальными взглядами церкви на всех тех, кто отличается от «нормальных» людей.       Молебен был закончен. Дэниел поднялся, потирая затёкшее колено. Всё-таки, как бы он не отпирался, Песнь Света действительно обладала необычными свойствами. Она затрагивала такие аспекты его сознания, которые при обычных обстоятельствах, как правило, оставались нетронуты. Привычное расписание предполагало дальнейший завтрак и занятия. Дэниел поспешил в столовую. Кажется, сегодня дают тушёные овощи.       — Вот так, — развела руки Винн, — расслабьтесь. Сосредоточьтесь на заклинании.       Ученики сидели на маленьких ковриках, скрестив ноги и раскинув руки. На одном занятии, как правило, присутствовало не более шести учеников. Если вдруг у всех заклинание выйдет из-под контроля, то справиться, например, с более густым потоком разбушевавшегося пламени будет проблематично. Школа Созидания была самой безопасной из всех остальных, потому учителя позволяли себе брать больше слушателей.       — Спину прямо, — указала Старшая чародейка. — А теперь вытяните вперёд ведущую руку.       Большинство учеников вытянули правые руки. Дэниел тоже.       — Вычертите ладонью круг и прикажите магическому шару появиться.       Дэниел без труда выполнил заклинание. Одно движение, и маленький светоч материализовался в его руке.       — Вы молодец, Дэниел, — похвалила магесса, — это заклинание всегда даётся вам с лёгкостью.       Юноша слабо улыбнулся, не отрицая. Магический шар — самое, пожалуй, простое в своём исполнении умение, почти не требующее затрат, не несущее в себе опасности взорваться, обжечь или убить кого-нибудь. Этот комочек маны просто есть. Может путь освещать. Может стать сосудом для другой магии или основой другого заклинания. Много чего может, но сам по себе не опасен. Идеальная демонстрация магии. Дэниел заметил, что у одного из учеников никак не получается наколдовать этот простенький шарик.       — Эй, — шепнул Дэниел, — ты успокойся, у тебя получится.       Мальчик недовольно повернулся к нему. Дэниел узнал его лицо: он спал на соседней кровати. Ученики не обращались к нему по имени, с первых дней его появления, они придумали ему кличку. Довольно странную, как считал Дэниел. Однако он не знал этого мальчика, может для него «ланцет» что-то и значило.       — Закрой глаза, — сказал Дэниел, — сосредоточься. Думай о шаре.       Ланцет последовал его совету. Он крепко зажмурился и вытянул вперёд руку.       — Так, — проговорил Дэниел, осторожно наколдовывая второй рукой ещё один магический шар, — а теперь крути ладонью так, как показывал учитель.       Мальчик сделал неловкое движение рукой, и ничего не произошло. Прежде чем он раскрыл глаза, Дэниел вложил ему в ладонь свой светоч.       — Вот видишь? — усмехнулся юноша, когда Ланцет вперился восхищённым взглядом на собственную руку. — Просто нужно очень-очень думать об объекте.       — Амелл, — серьёзно сказала Винн, — что Вы делаете? Пусть он сам…       Дэниел умоляюще глянул на магессу. В её взгляде читалась непоколебимость. Она обратила свой взор на мальчика и сказала:       — Потушите свет.       — Но зачем? — недоумевал мальчишка. — Я же его только зажёг…       — Зажжёте ещё раз.       Ланцет недовольно нахмурился, но развеял магию. Он взглянул на Дэниела, но тот смятенно отвёл глаза. Ланцет снова крепко зажмурился, вытянул вперёд руку и, немного повременив, очертил ладонью круг. Дэниел искоса глянул на руку мальчика: в маленькой ладошке тускло искрился зарождавшийся магический шар. Губы юноши невольно растянулись в радостной улыбке. Он посмотрел на Винн, она, похоже, была впечатлена. Ланцет открыл глаза и с довольным видом представил чародейке готовое заклинание.       — Вот.       — Хм, — задумчиво хмыкнула магесса, — неплохо. Только движение надо делать чётче, твёрже. И глаза лучше открыть, чтобы видеть, что ты делаешь.       Винн вернулась на своё место, а Ланцет, обернувшись к Дэниелу, сказал:       — Спасибо.       — А мне за что? — улыбнулся юноша. — Ты всё сам.       — Нет, — шепнул мальчик, следя за взглядом наставницы. — Это ты.       Дэниел не ответил. Занятие продолжалось.       — Держите руки прямо, — командовал Старший чародей Торрин, — если не хотите захлебнуться собственным пламенем!       Все четыре ученика поддерживали пламенный поток. Поток был общий на всех, и если хоть один из них оплошает, худо будет всем. Торрин утверждал, что так учит их работать в команде.       — И-и-и опустить руки! — скомандовал Старший чародей. Все четверо с облегчением подчинились.       — Запомните: маг Стихийной школы — это костяк любой армии. Без нас войну выиграть можно. Но с нами — её невозможно проиграть! Пять минут отдыха, и возвращаемся к занятиям.       Всё тело Дэниела неимоверно ныло, возвещая о низком уровне маны. Он был младшим в стихийной группе, с остальными учениками он встречался только на этих занятиях. Торрин был жёстким учителем, он выматывал учеников, независимо от их возраста и возможностей. Возможно, оно и к лучшему: плох тот маг, который не может справиться со своим даром, который не способен выжать из своего опустошённого тела ещё хоть каплю маны. Хотя Дэниелу казался странным резкий контраст. Винн учила их спокойствию и гармонии, учила раскрывать свой потенциал через самопостижение. Торрин же напротив заставлял, сконцентрировавшись на разрушении, преобразовывать внутреннюю энергию в пламя, в грозовые молнии, «огонь, горящий в ваших сердцах». Дэниел не знал, какая из дисциплин импонирует ему больше: разрушение или всё же созидание? Такие диаметрально противоположные, и всё же способные в руках умелого мага прийти в равновесие.       — Перерыв окончен! — послышался басистый голос чародея. Ученики обречённо вздохнули и вернулись по местам.       — А это, птенцы, громоотвод…       Школа Энтропии. Вот уж что Амелл действительно ненавидел. Сама идея проклятия, наложения чумы, холеры и всяких прочих «радостей» на врагов казалась ему варварской. Магия, отдающая скорее каким-то ведьмачеством, чем волшебством. Быть может кому-то и приятно видеть, как враг, корчась от боли, вопит, раздираемый какой-нибудь чумовой коррозией, но Дэниел предпочёл бы более «изящное» убийство. К счастью, «молодняк» не учили таким тонкостям, отдавая предпочтение простому Усыплению или вселению Ужаса. Тоже не слишком-то благородные приёмы. Да и действуют только на живых существ. Учитель, собственно, был таким же противным, как и преподаваемое им искусство. Старший чародей Ульдред. Худой, высокий, лысый и с крысиной мордочкой. Что особенно удивляло юношу, так это то, что ученики либо относились к Ульдреду так же неприязненно, как и сам Дэниел, либо чуть ли не боготворили своего мастера. Это было скорее подозрительно, чем странно: что такого могли видеть в нём одни ученики, чего не видели другие? Они даже ходили к нему на внеклассные занятия, которые Ульдред устраивал каждый раз в разные дни. Ещё больше крысиной мордашки в день? Увольте.       — Амелл, — сурово произнёс Старший чародей, скривив губы, — как заставить существо мучиться от ночного кошмара?       — Наслать на него Сон и следом Ужас, — нехотя ответил Дэниел. В чём смысл такого сложного действия? Как страшный сон, приснившийся врагу, поможет в победе над ним? Неужели не проще перерезать глотку спящему врагу. Он ведь даже сопротивляться не будет.       — Да, — сказал Ульдред, — будешь добровольцем в испытании данной комбинации.       — Что? — нахмурился Амелл. — Я не хочу.       — Значит, станешь в добровольно-принудительном порядке. Живо в центр.       Дэниел зло глянул на преподавателя, с невозмутимым видом выдерживающего этот взгляд, и, в конце концов, подчинился.       — Я знаю, что ты не видишь смысла в моём предмете, — сказал чародей, заходя сзади. — Но остальные видят. Поэтому ты станешь наглядным примером того, какой силой обладает школа Энтропии.       Он положил ему руки на плечи, и Дэниел по инерции попытался вырваться.       — Не трусь, твой разум достаточно силён, чтобы выдержать небольшую встряску.       — Нет, нет! — Дэниел попытался вырваться ещё раз, но уже чувствовал, как его тело одолевает усталость. Он решил применить заклинание, которому недавно обучил их Суини, адепт школы Духа. Пока ещё голова его соображала, он распределил ману в действующей части тела и, вспыхнув кратким всплеском маны, развеял вражеское заклинание.       — Я сказал, я не хочу! — проговорил Дэниел всё ещё онемелым языком, отойдя на безопасное расстояние. Ульдред усмехнулся:       — Тот момент, когда для вселения Ужаса не потребовалось затрат маны.       Остальные тихо рассмеялись. Дэниел оглядел учеников и, не выдержав, ушёл с занятий.       — Я зачту тебе это как пропуск, Амелл, — кинул ему вслед Ульдред.       — Захлебнись своей холерой, — пробурчал себе под нос Дэниел, направляясь в комнаты учеников. Ещё идут занятия, спальни должны быть пусты. Нужно побыть одному, тихо поненавидить Ульдреда, выпустить пар и со спокойной душой отправиться на следующие уроки. «Пропуск» он ему зачтёт, п-ф-ф. У Дэниела и так одно сплошное «неудовлетворительно» по этой дисциплине. Он открыл дверь, и первое, что попалось ему на глаза, была эльфийка, сидевшая на его постели, настороженно вздрогнувшая при его появлении.       — Ты кто? — резко спросил юноша, отбросив всякие правила приличия. Девочка пригладила короткие волосы и представилась:       — Нерия.       — Ты сидишь на моей кровати, — недовольно заметил Дэниел.       — Да? — искренне удивилась эльфийка. — Ой, прости, я думала, она не занята.       У Дэниела смутно всплыли в памяти утренние события.       — Ты та самая брод… девочка из эльфинажа, — припомнил он, — которую должны были сегодня привезти.       — Да, наверное, — улыбнулась она, поднимаясь с кровати.       — Как ты могла не заметить, что кровать занята? — буркнул Дэниел. — Вон же под ней стоит мой сундук.       — Да, я уже его осмотрела.       — Что? Ты рылась в моих вещах?       — Но я же не знала, что они твои…       — Какая разница, чьи они? — недоумевал маг. — Они не твои — и это уже достаточная причина, чтобы их не трогать.       — Я… я… прости, я больше не буду, обещаю…       Дэниел цокнул языком и, указав пальцем в угол стенки, сказал:       — Вон свободная кровать, можешь занять её.       Эльфийка посмотрела в сторону, в которую указывал мальчик, и перепорхнула в конец комнаты.       — А как тебя зовут? — спросила девочка, устроившись на своём месте.       — Дэниел, — ответил он, улёгшись на кровать, нагретую эльфийкой.       — Ты неразговорчивый, да?       Дэниел смутился. Он и правда, прежде ни с кем так долго не разговаривал.       — Я… нет… да… просто, — он потёр глаза, — слушай, я пришёл сюда побыть в одиночестве, будь добра, сделай вид, что тебя здесь нет.       — Что-то случилось? — тут же подхватила девчушка.       — Займись чем-нибудь, а? — недовольно пробурчал юноша. — Книжку какую-нибудь почитай.       — Я не умею читать, — легко призналась эльфийка. — Бездомных эльфов не больно-то кто-то берётся учить.       Дэниелу стало не по себе:       — Как же… как ты выжила?       — Это… м-м-м… не очень… — замялась девочка. — Я не…       — Я понял, — сообразил Дэниел, — если тебе больно вспоминать — не вспоминай.       Нерия помолчала, после чего сказала:       — Спасибо.       Что-то его сегодня слишком часто благодарят. Дэниел повернулся набок, спиной к эльфийке. Может, хоть теперь ему удастся остаться наедине с мыслями. Но нет.       — А где все остальные? — спросила Нерия, явно не настроенная молчать.       — На занятиях, — вздохнул Дэниел.       — А-а-а. А почему ты не на занятиях?       — Потому что, — нахмурился маг, — потому что ты новенькая и ещё ничего не знаешь. Вот.       Нерия хихикнула и сказала:       — А ты мне расскажи.       Амелл вдруг возненавидел свою мягкотелость. Он не мог, как некоторые, накричать на безобидное существо, выгнать того, кто ничего ему не сделал. Он всегда отвечал добром на добро. Пусть даже на такое приставучее добро. Он сел, закинув ноги на кровать.       — Что тебе рассказать?       — Здесь есть интересные места?       — В башне Круга-то? — усмехнулся юноша. — Все интересные места за запертыми дверями.       — Это да, — рассмеялась Нерия. — А ты бывал там? За дверями?       — Нет, они же… заперты.       — Меня бы это не остановило.       Дэниел деловито глянул на девчушку.       — Ну-ну.       — Спорим? — она соскочила с места и в один миг оказалась рядом с мальчиком. — На серебряк!       Дэниел вдруг начал догадываться, как она выживала на улицах.       — Слушай, — сказал он серьёзно, — не надо этого делать. Есть кое-что, что тебе ещё надо узнать. Видела храмовников? Эти парни не любят выскочек. Если начнёшь творить невесть что, можешь серьёзно испортить себе личное дело. А с «неправильными» магами обычно разговор короткий.       — Так никто ж не узнает, — коротко улыбнулась Нерия. Дэниел взял её за запястье, будто останавливая, хотя эльфийка была недвижима.       — Не надо.       Его взгляд был таким серьёзным, что Нерия резко перестала улыбаться. Какие же всё-таки большие у эльфов глаза. Дэниел никогда не замечал.       — Кто здесь Сурана? — тускло спросил внезапно вошедший храмовник.       — Я! — тут же обернулась Нерия.       — За мной.       Девочка встала и незамедлительно подбежала к храмовнику.       — А ты почему не на занятиях? — указал он на Дэниела.       — Я? Я за учебниками зашёл…       — А-а, ну ты это, не мешкай, давай.       — Конечно, — с усмешкой склонил голову юноша. Всё равно уже была пора идти на следующий урок. Ему так и не удалось уединиться с самим собой. И, Создатель, это было здорово!