Север

Шёл снег. Сыпался большими клочками с чёрного неба, оставляя на руках холодные следы, соскальзывая на каменный пол и даже не тая. Иннар стоял, опёршись на раскрытые ставни, промозглые от мокрого снега, уже битый час и всё ещё не решался закрыть их. По какой-то причине ему казалось, что, захлопнув ставни, он закроет все отходные пути. И всё же он прекрасно понимал, что выбора у него нет… До свадьбы оставалась одна ночь. До его собственной свадьбы… Свою будущую жену он никогда не видел. И всё же уже не любил всем сердцем. Её вины в предстоящей свадьбе было не больше, чем его собственной. Казарнак Синебородый, правитель Ягиря и отец Иннара, всё решил сам. Этот союз был ему нужен, и его не интересовало, кто и чем будет платить за его желания. Хельги, отец Иласейд, будущей жены наследника Ягиря, отдал свою дочь… чтобы не приговаривать свой народ на верную смерть. Синебородым Казарнака прозвали из-за необычно чёрного цвета волос. И слыл он самым жестоким ярлом со времен создания мира. Слава о бессердечном завоевателе разлетелась далеко за пределы Ягиря и его ближайших соседей. Сам Казарнак не скрывал своих целей и желаний: он гнался за властью, за бессмертием… Каждый из живущих на славных землях семи морей должен был знать и бояться его, впадать в оцепенение от страха, слыша его имя, а от звучания голоса терять последние капли надежды. Великий ярл захватывал все окружающие территории, гонимый желанием расширить свои владения. Где-то скупал за долги, где-то с ярловской своей руки щедрой присоединял слабые племена по их вынужденному желанию, где-то брал силой. Он жаждал заполучить все земли от самого севера, где остались лишь племена дикарей, до чернозёмного юга, где жили не менее дикие Иги — наследники бога Солнца, которому и поклонялись. Дикими казались они не только Казарнаку. Иногда Иннару казалось, что отец боялся их, Игов: их традиции казались нечеловеческими, обряды — кровожадными, а сами люди — безумными. Они поклонялись чужим богам, украшали тела, разрисовывая кожу причудливыми узорами, не носили бороды и коротко стригли волосы. Только безумцы могли стричь волосы, так щедро даренные свободным мужам самим Одином! В этом вопросе Иннар был согласен с отцом. И это, пожалуй, было единственное, в чём они сходились во мнении. Земли западней Ягиря принадлежали Хельги — старому ярлу ещё той закалки, которая велела людям решать дела головой, а не силой. Это и стало проблемой: Казарнак головой думал только об одном — как захватить всё, что можно захватить, и поставить на колени всё, у чего были колени. Хельги не был готов к войне. Не к такой. Его армия была слаба, а военные походы Казарнака имели однозначную славу: он не оставлял на своём пути ничего — стирал с земли одно поселение за другим, не гнушаясь убивать ни женщин, ни детей. Пленных он не брал. Оставлять в живых противника и его отпрысков Казарнак считал слабостью, недопустимой для великого ярла, чьё имя должно наводить страх на каждого, кто был способен слышать. Иласейд, единственная дочь Хельги, стала платой за жизнь целого народа. Выдавая дочь замуж за наследника Казарнака, её отец без лишних слов передавал свои владения вместе с ней. Других детей, наследников у него не было, а сам Хельги был уже в таком возрасте, когда стоит думать о последней лодке, уводящей людей в Хельхейм. Этим браком ярл спасал себя, свою дочь и весь свой народ. И вот через пару часов должно было состояться то, что люди называют священным обрядом создания счастливой семьи. То, что Иннар называл своим приговором. Что должно было стать приговором и для Иласейд. Она должна была стать женой человека, которого она никогда не видела. И который её уже не любил всей душой. Душой, в существовании которой он сомневался… Как оказался в постели, на следующее утро Иннар не помнил. Словно и не было того: вот он стоит у раскрытого окна, смотрит на промёрзлую землю — и вот уже его теребят за плечо, вытаскивая из-под тёплого одеяла. — Ты проспишь собственную свадьбу, если сейчас же не подымешься! Услышав знакомый голос, Иннар отмахнулся, накрылся с головой, кажется, надеясь, что именно это и случится: он снова заснёт и весь этот кошмар окажется страшным сном, жестокой шуткой Мары… Даже такой милый сердцу голос сейчас совсем его не радовал. — Иннар, — уже тише повторил Антан, — твой отец собственноручно отрубит мне голову, если ты сейчас же не встанешь! Тяжело вздохнув — смерти Антана он, конечно же, не желал, но от отца можно было ожидать чего угодно, — Иннар нехотя поднялся, усевшись на край широкой кровати, устланной шкурами. Что толку быть наследником верховного ярла, если ты всего лишь марионетка в игре собственного отца? Кукла, которой не дозволено решать абсолютно ничего. Иногда Иннар завидовал младшему брату. Тот-то не был прямым наследником: будучи трэллом, он не претендовал на престол, и отец не вмешивался в его жизнь. Разве что следил за тем, чтобы Таэмин не очернил имя семьи, не прослыл трусом, не сбежал с поля брани, не пал бесчестно в бою или — ещё хуже — не попал в плен. Всё остальное Казарнака не интересовало. Собственно, как и тот факт, что от сына не было уже больше полугода вестей. Таэмин был случайным стечением обстоятельств в глазах Казарнака: рождённый от случайной женщины — так верховный ярл Ягиря видел дочь родного брата женщины, давшей ему жизнь, — он не представлял для отца никакой ценности. Он даже похож не был на Казарнака: беловолосый, как мать, слишком бледный… Другое дело Иннар. В том с мальства была заметна стать. В его венах текла кровь Казарнака, это видели все — слишком он был похож на отца: такой же рослый и голубоглазый, такой же широкоплечий и хмурый. Только рыжим в мать уродился… Иннару не нравилось это сходство. Он нарочно не носил головных уборов, чтобы подчеркнуть различия с родителем. Иннару не нравилась его жизнь… Настолько, что он готов был поменяться местами с любым. Но… На месте его держало ровно три причины. Первой и самой главной причиной была Эиринн. Младшую сестру Иннар боготворил. Она была, пожалуй, единственным человеком, за кого он, не задумываясь, отдал бы жизнь. Милая, славная, доверчивая, слишком сообразительная для своего возраста и чересчур болезненная. Иногда Иннар подумывал о побеге из собственного дома — под покровом ночи, втайне от всех. Но Эиринн не выдержала бы и пары суток в пути, а оставить её с отцом он не мог. Иннар сомневался, что Таэмин когда-либо вернётся домой. Скорее всего, его уже не было в живых. А значит, если пропадет и Иннар, вся отцовская «забота» будет обращена на Эиринн, и она просто сломается под гнётом родителя, не выдержав его требований и запросов. Второй причиной был Антан. Их связывала многолетняя дружба. Больше чем дружба. Но в этом Иннар не хотел признаваться даже самому себе. Когда-то у него была идея уйти на север. Туда, где со своими войсками был Таэмин. Но без Антана он уходить не хотел, а тащить за собой этого мальчишку, который не переносил даже запаха крови, туда, где вероятность погибнуть на поле боя в разы превышала вероятность выжить, хотелось ещё меньше. Но больше всего его останавливало другое — сам Казарнак. Иннар знал: куда бы он ни убежал, как бы хорошо ни прятался, отец и его выдрессированные цепные псы найдут и вернут его туда, где он был сейчас. В клетку, в которой он вынужден был жить. И тогда… Тогда его жизнь превратится в настоящий ад. С идеей что-либо изменить в своей жизни он покончил давно. И почти поверил в то, что может смириться с жизнью под вечным присмотром, терпеливо дождавшись естественной кончины тирана-отца. Если бы не… — Полкоролевства за возможность не жениться, — пробормотал Иннар, нехотя поднимаясь на ноги. — Не говори глупостей! — тут же отрезал Антан и едва слышно добавил: — Мы тут не одни. Не хватало, чтоб о твоём недовольстве узнал отец. — Он и так знает. Я сам лично сказал ему, что меня не устраивают его игры власти. Дверь в комнату отворилась, и на пороге показалась худощавая девушка. Тут же потупив взгляд, не глядя в сторону молодых людей, она очень тихо заговорила: — Гости собираются во дворе. Позвольте внести ваше праздничное одеяние? Иннар тяжело вздохнул и дал официальное разрешение. Одно он решил точно: когда-нибудь, когда он займёт трон отца, первым делом он разрешит прислуге смотреть в глаза тем, с кем они говорят. Ему так надоело разговаривать с воздухом… На него никто никогда не смотрел. Разве что Антан, да и тот лишь тогда, когда они были один на один. Да ещё сам Казарнак. Хотя он-то смотрел не на Иннара, а сквозь него, словно тот был пустым местом. Настолько пустым, что его даже заполнить ничем нельзя было. И был ещё Лис. Старый, хитрый Лис. Тот имел наглость не только смотреть на наследника Ягиря, но и разговаривать с ним на равных. За это Иннар уважал Лиса. И доверял. Хотя Лису не доверял никто. Даже сам Казарнак. Несмотря на то, что тот был личным советником и самым приближённым человеком верховного ярла. Когда-то давно Иннар даже знал настоящее имя Лиса. Но это было так давно и стало так привычно слышать прозвище старика, что Иннар видел только жёлто-рыжую бороду с аккуратно заплетёнными косами, и в голове всплывало знакомое — Лис. День выдался солнечным и морозным. Потому, когда некоторое время спустя Иннар полностью облачился в свой свадебный костюм и оставалось лишь затянуть все кожаные ремни, коих на его теле оказалось около дюжины, Антан открыл настежь окна. Холодный воздух заполнил комнату, слегка остудив распалённый от гнева разум Иннара: он всё ещё не смирился со своей судьбой. И весь этот сшитый специально для этого случая наряд только усугублял ситуацию. Иннар готов был в любой момент взорваться, бросить всё, рискнуть навлечь на себя ещё больше отцовского гнева. Когда-то давно, когда ещё была жива матушка, Иннар был абсолютно уверен, что его ожидает светлое будущее. Он мечтал побыстрее вырасти и сменить отца на престоле, стать справедливым ярлом для своего народа, какого он заслуживал. Матушка часто повторяла, что так всё и будет. Сейчас, много лет спустя, он помнил лишь её улыбку и голос… И уже не надеялся на светлое будущее: сложно верить во что-то, когда ты не имеешь права на слово, а лишь выполняешь приказы отца. Отца Иннар боялся. Это единственное чувство, которое он испытывал. Не ненавидел, не презирал. Просто боялся. Не раз ему доводилось быть свидетелем того, как Казарнак Синебородый собственноручно казнил неугодных ему людей, без единой эмоции на обветренном лице. Человеческая жизнь не стоила для него ровным счётом ничего. И жизнь его собственных детей не была исключением. Иннар не сомневался, что отец мог избавиться от него, стань он тому неугодным. Как однажды избавился от его матери… — Оставьте нас одних! — слишком резко скомандовал Антан, чем вытащил Иннара из давних жутких воспоминаний. Слуги тут же поторопились удалиться. Иннар молча наблюдал за спешно собирающими вещи девицами и ничего не говорил. Да и что он мог сказать? Где-то вдалеке слышались звуки, которые в другой день могли бы радовать, — музыка и песни. Сегодня же они звучали как приговор: ещё немного, и в жизни Иннара появится человек, с которым ему придётся делить и стол, и ложе. — Послушай, — тёплая рука коснулась запястья Иннара, — всё не так уж страшно: сотни, тысячи людей женились до тебя, заключая альянсы между семьями, и сотни-тысячи будут делать это после тебя. Тебе не обязательно быть довольным этим решением, но так уж было придумано нашими предками, прими это как твой долг. Иннар усмехнулся в ответ — горько и безнадёжно. — Легко говорить о том, что самого не коснётся. Антан отпрянул назад, словно получил пощёчину: он был сиротой, а значит, ему никто не приведёт незнакомку под венец и ему не нужно будет жить с человеком, которого он не любит, когда рядом есть тот, кто уже занял своё место в сердце. — Ты знаешь, что это не так, — мягко улыбнулся Антан, отпуская руку Иннара. Несмотря на улыбку, выглядел он несчастливым, даже обиженным. И Иннар знал причину… — Прости. Я… — Одевайся. Тебя уже ждут, — перебил его Антан. Он не хотел слушать никаких извинений. — Мне нужно заглянуть к Вайю. Иннар согласно кивнул, нахмурив лоб. Ему не нравилось видеть Антана обиженным или расстроенным — от этого он чувствовал себя виноватым. Но сейчас ему было не до того. Сейчас всё рушилось, как соломенный домик: всё привычное, всё знакомое и дорогое сердцу. К тому же он знал наверняка, Вайю поможет Антану справиться. Этого жеребца Антан растил с раннего детства. Уже много лет они были неразлучны. Куда один, туда и второй: ветер в гриву и в лицо — все беды уходили прочь, пусть на один короткий миг, но уходили. Иннар завидовал той лёгкости, с которой Антан мог забываться… Сам он слишком погряз в своей кажущейся такой чужой жизни. Ему чужды были эти законы, по которым он был вынужден жить. Чужды были люди, с которыми ему приходилось иметь дело. Чужда была эта девица, которой суждено было стать его женой…