Рождённый омегой

      В тот момент я так устал от жизни, полной убийств, насилия и выбивания денег из должников или даже просто невинных людей, что думал: «Разве жизнь должна действовать так жестоко по отношению к другим людям через мои руки? Ведь многие теперь — калеки и трупы, ни в чём не повинные. На них всего лишь был заказ. Или они перешли дорогу моему отцу, его дяде - да любому члену моей далеко не маленькой семьи... Они были, как и сейчас, жадными и жестокими тварями с чистыми руками и грязными душами, недостойными уважения и богатства. Они до сих популярны в нынешнем обществе, таком же гнилом, как убитый мною в пятнадцать лет первый человек».       Тогда обо мне не знал никто. Да и зачем кому-то было знать о сыне шестёрки, который исполнял любые поручения своей семейки? Почему я их выполнял, зная, что мог что-то исправить? А разве я мог хоть что-то исправить? Если бы этой пешкой был не я, то убийств было намного больше, начиная от простых собственников и заканчивая семьями богатых людей, что достигли немалых высот в своей жизни сами. Я думаю, их убивали всё же не столько оттого, что они перешли дорогу кому-то из моей семьи, а ещё и потому, что моими родственниками двигали зависть и желание сломить всех тех, кто не проявляли к ним достойного, по их мнению, уважения. Ничего не изменилось и сейчас. Но тогда это было не моим делом, я слушался их, сломленный и жалкий. Эти воспоминания душат меня. Разве я мог тогда сбежать от них со всеми их связями по миру? Паутина разрасталась с каждым годом, обедняя страны, высасывая из них всё здравое. Их таблетки становились всё популярнее, но побочные эффекты утаивались ото всех. Они делали из окружающих наркоманов, жаждущих эти таблетки. Даже самые простые круглые таблеточки от головной боли снимали её не полностью, а лишь потом… Без этих средств голова болела постоянно. Я тогда не знал состав этих таблеток, но то, что они такое же зло, как и их производители, понимал точно. Те, кто пытался выйти на телевидение с правдой о них, быстро погибали. Даже сейчас некоторые, зная правду, ничего не могут сделать, будучи зависимыми от этих лекарств.       Я знал, что моя смерть не принесёт никому пользы, но ведь и ничего плохого в ней не было? Наоборот, моя жизнь принесла бы лишь больше вреда незнакомым мне людям. Я не понимал, что мне делать. Зачем я тогда стоял на краю крыши, уже продрогший от сильного ветра, почему не шагнул вперёд или назад? Мне надо было отбросить все мысли и лететь... вниз, с крыши дома, прямо на грязный заснеженный асфальт. Почему я струсил? Может, там, во мгле, мне было бы куда лучше... Там же тихо... Страх смерти ведь так глуп, но я был моложе, и они терзали душу. Возвращаясь в прошлое, я теперь понимал, каким был дураком. Но тогда я правильно сделал, что сказал себе «нет».       Я, как наяву, помнил своё состояние в тот момент перед встречей с прекрасным. Сиплый вдох. Руки сжаты в кулаки. Ещё чуть-чуть, и я бы осмелился... Я думал, что в тот день было особенно красивое звёздное небо, да... Я помнил, как провёл тот день, словно в последний раз смотрел на любимых синиц, клюющих из моей кормушки рис. Я с трудом тогда сглотнул ком в горле. Я не был трусом, но смерть мне не улыбалась, как и куча использованного мною оружия. Остановило меня тогда настоящее чудо. — И что же ты так долго тут стоишь, а?       Я вспоминал своё глупое поведение, ведь, даже желая умереть, я не чувствовал, что пришло моё время.       Я вздрогнул от неожиданности в тот момент и попытался понять, кто это... Но, повернувшись, я был растерян. За мной стоял парень, может, бета... Нет, по правде, это был, всё же, омега. Я же почувствовал его запах, пусть и не понял всё сразу. Запах был таким приятным, что я помнил его до сих пор. Слишком слабо тогда чувствовался парень, как будто был совсем ребёнком, хоть и выглядел много старше, как подросток, достигший полового созревания.       Омега так презрительно на меня смотрел, что мне стало неприятно, будто он всё обо мне знал. А может и знал? Хотя, моя поза была далеко не двусмысленной. Сразу было понятно, что мог делать парень на краю крыши, да? — Любуюсь небом.       Я тогда ответил, как отрезал, сразу отвернувшись и не понимая, как был слеп. Ведь я не мог смотреть на этого парня... Словно на своего омегу, который исчез из моей жизни довольно давно. Его взгляд так ясно напоминал мне, что я альфа... — Надо же было небесам наградить такого нытика, как ты, существованием в теле альфы.       Я начал злиться на незнакомого мне человека и холодно бросил ему: — Свали.       И снова я рушил то, что могло создаться между нами, своей злостью, амбициями юности и открытым хамством. Парень тогда хмыкнул за моей спиной, приближаясь ко мне. Я до сих пор не знал, что бы он мне сделал? Толкнул? Разве может омега быть таким жестоким? Нет, он лишь запугивал меня. Почувствовав неладное, я отступил от края, поворачиваясь лицом к нему, и тогда увидел его во всей красе. Жаль, что его образ так размыт в моей памяти, ведь мои глаза тогда были слепы по отношению к нему. — Боишься, что толкну? Да? Я же тебе всего лишь помогу.       Я тогда ярко чувствовал его агрессию и злость, направленные на меня и решил, что не допущу драки, лучше уйду. Я не хотел убивать ещё одно невинного человека. Нет. Что за сила двигала мной тогда? А этот омега считал меня трусом. А может, и до сих пор считает. Хотя, помнит ли он меня вообще... Тогда я был грёбаным трусом, лелеющим бессмысленные надежды на хорошую жизнь. Сейчас я её мог отдать за любого из членов команды. — Успокойся, парень, я ухожу, — я сказал это тогда тихо, желая успокоить его, продвигаясь к выходу с крыши.       Тонкий слой льда трескался под моим весом, трещинки вырисовывались в тонкую паутину. Вспомнилось, как старался не поскользнуться, чтобы ещё больше не опозориться. Когда я был уже у выхода, то обернулся, чтобы окинуть взглядом уже успокоившегося омегу и сказать напоследок: — Спасибо.       Я правда был благодарен ему за всё. А то дуновение ветра в мою сторону от него подсказало, что его запах так необычен, как будто... будто... Мне тогда было некогда об этом думать, надо было бежать к отцу, иначе, если бы задержался, то ничего хорошего из этого не вышло. А что могло на то время быть в моей жизни хорошим? Только карие глаза презирающего меня парня.

***

      А ведь это ничтожество являлось моим альфой. Фу. Так противно мне не было от осознания, что я его омега. Будь я на его месте, я бы хоть что-то в себе изменил, а вот он... точно один из самых никчёмных созданий. Он ушёл, и я этому рад, ибо презрение готово было снова выплеснуться на его слабую личность. Ещё бы расплакался при мне...       Таблетку за таблеткой я уничтожал слабую омежью сущность в себе. Тренировку за тренировкой, убирая всё, что могло дать понять, что я омега. Короткая стрижка, накаченное тело, покрытое татуировками и шрамами от частых стычек. Я, рождённый омегой, стал почти полноценным альфой. Лишь очень слабый запах напоминал во мне бету. Я даже со своими друзьями альфами ходил в клубы, цепляя омег. Они доставляли колоссально мало удовольствия мне, что и сводило наши отношения больше не к сексу, а к унижению их омежьей сущности. Они были такими слабыми и нежными, что меня тошнило только от одного их вида. Я не знал, зачем пришёл тогда на ту крышу, но, видимо, совсем не зря. В моей голове никогда не мелькала мысль, что я кого-то спасу, до недавнего времени... когда я пробился в отряд быстрого реагирования. Скоро… Скоро я дослужусь до командира отряда.       Я помнил тот момент, как попал в место, где легче умереть, а не выжить. Где возможно стать сильным и непобедимым вождём. Что-то я не припоминал, чтобы хоть кто-то из моих родственников вообще в неё попадал. Но я не жалел, что там отучился. И уж точно не жалел теперь. А тот разговор с отцом? Совсем ненужный. — Где твои амбиции? Ты прямо как половая тряпка!       А дальше оскорбления за оскорблениями. Отец любил доводить всех вокруг, зная, что ничего ему не сделают, не ответят хамством. Тогда было так тяжело слушать его, находясь под таким злым взглядом. Он ненавидел меня за мои послабления и старания оставить хоть кого-то в живых. Никогда не смотрел в его глаза, а на его похоронах, несколько дней назад, я и не думал на него смотреть, лишь немного был благодарен за быструю кончину.