Alma Mater

В глазах немного плывет, но не настолько, чтоб захотелось свалиться на мостовую, как побаивался Джеймс. Идея спустить половину первого заработка на полграмма кокаина, показавшаяся в первый момент чем-то настолько запретным, что Мориарти ощутил настоящую физическую потребность в ее исполнении, сейчас кажется не настолько плохой. Душа требовала праздника, тело с ней полностью соглашалось, двести долларов грели и то и другое. А взломать пару сайтов и подправить пару данных было несложно, но скучно. Сложнее было найти клиента, но и с этим Джиму повезло – мальчик не стал оставаться в колледже на каникулы, решив съездить в Лондон на пару дней. Правда, пришлось почти все сбережения потратить на съем комнаты на окраине города, но это мало волновало Мориарти. Соседу по квартире, дерганному нервному мужчине с зубами, как у лошади и понадобился «толковый мальчонка, чтоб в компьютерах шарил». Джим «шарил». Мужчина платил. Через несколько минут зрение наоборот обостряется и Джеймс замедляет шаг, не в силах оторвать взгляд от мерцающих неоновых вывесок в Сохо. Глуповатая улыбка растекается по лицу, когда Джим запрокидывает голову, глядя в небо, и ему на долю мгновения кажется, что он все-таки видит там звезды. Здесь легко заблудиться, здесь все одинаковое, похожее и в то же время – разное. Люди, бары, клубы, ночные магазинчики, машины, люди… Цветной водоворот, вечный праздник, будто бразильский карнавал никогда здесь не кончается. Джим не уверен, что без кокаина ему бы здесь понравилось. Но сейчас он почти счастлив. Ярко освещенные улицы мешаются с темными, почти не освещенными проулками, неоновые вывески – с тусклым отсветом фонарей. Джеймсу так хорошо, что и дышать-то не хочется. И жить не хочется. Хочется быть здесь и сейчас. Можно даже не здесь, но только сейчас. Мориарти не сразу удается сфокусироваться на человеке, вывернувшем из-за угла и замершем напротив него настороженным зверем. Джим оглядывает каждую деталь по отдельности, медленно собирая и осмысливая образ: светлые волосы, высокий рост, кожаная куртка, голубые глаза. Довольная улыбка кривит изящные губы, когда Джеймс узнает Себастьяна, когда делает к нему пару шагов, ведомый только одним желанием – почувствовать прикосновения и вкус губ – больше ничего не нужно для ощущения полного счастья. От Морана пахнет алкоголем, хорошим парфюмом и, немного, потом. Он смотрит на Джеймса скорее с непониманием, что не мешает ему, впрочем, подпустить мальчика вплотную к себе. Затуманенный алкоголем мозг управляет еще вполне послушным ему телом, и блондин запускает длинные пальцы в темные, почти черные волосы на макушке мальчика, второй рукой притягивая за бедро к себе, разворачивается вместе с ним - и толкает к кирпичной стене дома, подальше от света единственного здесь фонаря. Джима ведет от прикосновений и подчинения, он чувствует сладкую дрожь от каждого касания, а мозг еще пытается что-то анализировать, нашептывая, что это все гиперчувствительность от наркотика. Джим запоминает это, но ни на что более не обращает внимания, запрокидывая голову и подставляя губы под настойчивый жадный поцелуй, приоткрывает рот, позволяя Себастьяну глубже и увереннее ласкать его, запускает руки под рубашку, задирая, касаясь чувствительных сосков. Моран постанывает, обдавая влажную кожу губ горячим дыханием, расправляется с ремнем на джинсах мальчишки, сдергивая их вместе с бельем вниз, тянет вниз и свои брюки, на пару мгновений медлит – то ли любуясь Джимом, то ли раздумывая в какой позе его взять. Хочется видеть лицо, хочется видеть черные от расширившихся зрачков глаза, припухшие от жесткого поцелуя губы. Джим подрагивает, прижимаясь обнаженными ягодицами к кирпичной стене – и точно знает, что поворачиваться к ней лицом он не желает, поэтому, когда юноша приподнимает его, заставляя скрестить ноги за его спиной, Джим довольно стонет, опираясь плечами на шершавую стену. Себастьяну приходит в голову, что они до сих пор так и не сказали друг другу ни слова, но фраза «привет, Джим» явно выпадает из общей картины мира, когда член упирается между упругих ягодиц, когда мальчишка чуть ерзает в руках, направляя в себя истекающий смазкой орган. В голове, возможно, еще мелькает мысль, что нужно было его подготовить, но и от нее юноша отмахивается, чувствуя, как маленький хрупкий брюнет сжимает свои тонкие пальцы на его плечах, как он выгибается, подстраиваясь для более удобного проникновения. Джим тяжело дышит, не до конца вообще понимая, что он чувствует – он знает, что должно быть больно, но на боль ощущения не совсем похожи – слишком сладко, слишком хорошо и долгожданно. Мышцы постепенно растягиваются, полностью принимая в себя член юноши, Джеймс наконец-то стонет, почти не заглушая себя – стонет негромко, но чувственно, опустив голову, прижавшись влажными губами к уху партнера. Моран делает первое движение, сжимая пальцами молочно-белые ягодицы, вжимает мальчика в стену, не отрываясь смотрит в его глаза, хотя различить в них что-то кроме огромных, заполнивших радужку зрачков и не может. Где-то недалеко шумит очередной клубный квартал с десятками людей, машин, с сотнями вывесок, с миллионами огней. Его слышно, он чувствуется совсем рядом. Но здесь – темно и тихо, один фонарь и свет в паре плотно задернутых шторами окон. Себастьян двигается мерно и глубоко, не загоняет ни себя, ни Джима, растягивает удовольствие, чувствуя, как мальчик чуть сильнее сжимает его ребра коленями каждый раз, когда головка члена проходится по самой чувствительной точке. На самом деле поза неудобная, Джим с трудом уже хватается за шею любовника, царапая плечи, когда руки соскальзывают, Моран прижимает его к стене, прижимает за плечи ладонями и вообще – всем телом, не давая двинуться, оставляя ровно столько места для маневра, чтоб узкая ладошка могла скользнуть по небольшому ровному члену. Джим сильнее скрещивает ноги на пояснице, слабо подмахивая бедрами и послушно дрочит себе, не отрывая взгляда от лица блондина. Наклоняется, тянется поцеловать, слыша хриплые, предоргазменные уже постанывания, неожиданно жестко сминает поцелуем губы Себастьяна, прикусывая, слизывая кровь и возбуждаясь от ее вкуса еще больше. Моран кончает, выстанывая имя Джима в губы Джима, чувствует, как мальчик в его руках заходится дрожью, как пульсируют вокруг члена и без того тугие мышцы, доставляя новую порцию почти болезненного удовольствия. Джеймс вытирает ладонь предложенной салфеткой, откидывая ее подальше. По бедрам еще стекает сперма, но это Джиму даже нравится, он застегивает джинсы, царапая пальцы о тугую пряжку, поглядывает на Себастьяна, что-то обдумывая. - Джим, прости меня… - Себастьян ведет большим пальцем по щеке мальчика, силясь снова заглянуть в большие черные глаза. В них плещется тоска, легкое безразличие и что-то еще, не совсем понятное, то ли вызванное кокаином, то ли пережитым оргазмом. – Я – чертов эгоист, мудак… но я, черт побери, научился. Смог… я… - Моран резко отстраняется от Джима и чуть отворачивается: не может смотреть ему в глаза. Мориарти долго молчит, вновь опуская глаза, обдумывая, что сказать, и не находя слов. Он снова попал в его сеть, сплетенную из неповторимых нитей голоса, запаха, прикосновений… Попал, но еще не сдался и не проиграл. - Что смог? – голос парнишки равнодушный и опустошенный, он смотрит куда-то вниз, засовывая ладони в карманы джинсов, только сейчас замечая, что на улице совсем не жарко. Блондин шарит по карманам в поисках зажигалки, отводит встревоженный, виноватый взгляд и долго вымученно молчит. - Скучать, - просто отвечает он, наконец-то находя нужную вещь и с облегчением затягиваясь. Джим никак не реагирует, ему, кажется, абсолютно все равно. Через некоторое время он усмехается, качая головой и поднимает голову, в упор глядя на Морана. - Мне нечего тебе сказать, Себастьян. Блондин почти болезненно жмурится, набирает воздуха, еще не зная точно, что хочет сказать, но, когда поднимает голову – Мориарти уже заворачивает за угол, почти мгновенно растворяясь в толпе.