finest thing in history

Несмотря на обложки журналов и газет, на которых теперь красовалось лицо Чонина, их жизни текли своим чередом. Дни превращались в недели, а затем в месяцы, пока Кёнсу не перевернул очередную страницу календаря и не обнаружил, к своему удивлению, что Чонин выпустится уже в этом месяце. Скоро он должен будет беспокоиться либо об аспирантуре, либо о поиске более подходящей карьеры, но, по крайней мере, у него на руках будет диплом об экономическом образовании. Но прежде чем Чонин ступит в новую жизнь, Кёнсу намерен завершить его университетскую жизнь летним отдыхом. Кёнсу слишком занят, чтобы отбросить все дела в сторону и сбежать на море на неделю, но он с головой погружается в бесконечные торговые предложения, в то время как Чонин паникует над своими экзаменами. Ночью они всегда ищут утешения в руках друг друга. Чонин стал ложиться спать без майки, хотя система кондиционирования успешно справлялась с летней жарой. Пляж того стоил. Чонин расхаживал без майки, но на этот раз в ярко-красных плавках, а не темно-синих боксерах, и широких солнечных очках, которые он купил на собственные деньги. Они скрывали почти половину его лица, но не радостную улыбку, с которой он смотрел на Кёнсу. Чонин, с подсказки Кёнсу, позвал с собой своих коллег по работе, но к тому моменту, как они вернулись домой, их можно было уже назвать его друзьями. В середине февраля Чонин и Кёнсу объединили усилия, чтобы уговорить Лухана принять предложение Кёнсу оплатить пересадку для его отца. Сейчас, почти полгода спустя, отец Лухана пошел на поправку, а сам всеми силами пытался вернуть хотя бы часть денег. Но Кёнсу об этом не жалеет, ведь он спас человеку жизнь и сделал друга Чонина счастливым. Деньги пошли из его личных сбережений, которые не шли ни в какое сравнение к годовой прибылью компании, а возможность помочь Лухану Кёнсу лишь радовала. У них в жизни все было хорошо. Кёнсу нравились все: Лухан, Чунмён, Бэкхён, Чанёль, Чондэ, Минсок; они хорошие люди, хотя чересчур удивляются, когда Чонин при них касается Кёнсу. Очевидно, что Лухан и Чунмён это одобряют, они рады видеть Чонина таким беззаботным. Неделя подошла к концу, и Кёнсу стряхивает со спины Чонина песок, прежде чем они залазят в машину (которую они взяли без водителя по настоянию Чонина; а Кёнсу должен был догадаться, что за руль придется сесть ему). Он выглянул в окно на океан и с сожалением подумал, что ему не хочется уезжать. - Мы когда-нибудь сюда вернемся, - прошептал Чонин, кладя руку на бедро Кёнсу. Майка Кёнсу слишком короткая; он выудил ее из шкафа как раз для этой поездки, и пальцы Чонина скользнули по загорелой коже. – Я обещаю, Кёнсу. Когда-нибудь мы снова вместе вернемся на пляж. Эта серьезность не похожа на Чонина, и Кёнсу поднял глаза. - Хорошо. Ловлю на слове, - удалось ему прошептать. Он не знает, почему вдруг так испугался, стоя напротив Чонина. Там, где ему предназначено было быть. Чонин поцеловал его, прижимаясь пальцами к мягкой коже бедра, но свист из фургона заставил их остановиться. - Эй! – позвал Чанёль. – Мы уезжаем или вы до конца дня будете обжиматься? Второй вариант звучал очень здорово для обоих, но Чонин лишь убрал руку. Кёнсу кинул последний взгляд на пляж. В зеркале заднего вида мерцало красное заходящее солнце. И он пообещал себе, что никогда не забудет эту неделю, когда он узнал друзей Чонина, не забудет, как он протестующе кричал, стоило Чонину притвориться, что он сейчас бросит его в воду и как он целовал Чонина у кромки воды. Тогда волны мягко били их по ногам, а Кёнсу зарылся пальцами в волосах Чонина, ощущая его горячие руки на своей спине. * * * Работа сильнее поглотила Кёнсу. Он принял на себя управление компанией, как ему и предназначалось. Ему казалось, что повязанный галстук не прекращая душит его. Кёнсу задумался, сможет ли он когда-нибудь получать такое же удовольствие от зарабатывания денег, как люди вокруг него. Чонин пропадал где-то часами, в их комнате теперь появился диплом и выпускной наряд. Когда они возвращались домой, Чонин часто жаловался на боль в мышцах, но откуда она, объяснять отказывался, и чтобы отвлечь Кёнсу, тащил его в джакузи. Этот маневр отлично работал, пусть при этом Кёнсу приближался слишком близко к невидимой черте, когда они целовались среди пузырьков, а волосы Чонина прилипали к загорелой коже. Он отказывался это менять. Одной ночью Чонин убаюкал Кёнсу в своих руках, а утром разбудил невесомыми поцелуями, начиная с его запястья, поднимаясь выше к ключицам и медленно добираясь до шеи. - А я думал, ты лучше отдохнешь, зная, что сейчас выходные, - сказал Чонин. Его глаза горели, и из-за это Кёнсу моментально забыл про сон. - Работа преследует меня даже дома, ты же знаешь, - ответил Кёнсу, зарываясь пальцами в густые волосы Чонина. Одной рукой он неуверенно снял руку Чонина с пояса пижамных штанов. Кто-то мог бы подумать, что вечеринки и выпивка в колледже должна была избавить от этих запретов, но Кёнсу никогда не позволял себе принимать такого рода решения, даже когда на его колени садилась девушка. Чонин умеет держать себя в руках и, очевидно, имеет опыт в постели, но руку снимает с разочарованным стоном. Если Кёнсу чего-то хочет, Чонин всегда подчиняется, чтобы дать ему необходимое, даже несмотря на то, что желание настолько сильное, что Кёнсу кажется, будто он развалится на кусочки под одним лишь его взглядом. Вместо этого они целуются, горячо и жадно, но неторопливо, по мнению Кёнсу, который всеми силами сдерживает стоны. - Ты сдерживаешь себя, Кёнсу? – прошептал Чонин. На его лице лежит тень, но Кёнсу чувствует себя невыносимо жарко под взглядом этих темных глаз, потерянных в ночи. - Чонин… - вырвалось у Кёнсу. Он не в состоянии нормально дышать, когда Чонин перекатился на него, прижимаясь к груди Кёнсу. На него давит не тяжесть его тела, а его близость. Чонин поцеловал его шею и прикусил мочку уха, а Кёнсу выгнул спину в ответ. Резкое движение сумело сорвать стон с его губ. Кёнсу почувствовал, что краснеет, как будто еще не достаточно жарко. - Чонин, - повторил он отчаянно. - Я знаю, - отозвался Чонин, вновь припадая к его припухшим губам. У него хриплый голос, грубый от желания. Кёнсу никогда не слышал ничего столь возбуждающего в своей жизни. Мысли стали путаться, сужая его мир до одного парня, чьи длинные пальцы ласкали его лицо. Должно быть, он чувствовал, как сильно Кёнсу сейчас дрожит. Поцелуи постепенно стали томными, а жар крепко удерживал их вместе. Когда Чонин, наконец, отстранился, тяжело, но тихо дыша, Кёнсу поспешил заполнить легкие воздухом. Чонин что-то пробормотал Кёнсу в шею, но тот не очень уловил этих слов, и только тихо рассмеялся, когда Кёнсу попросил его повторить. Решив, что может спросить его утром, Кёнсу прильнул Чонину под бок и уснул от его дыхания, еще нестабильного от их поцелуев. Когда он проснулся, кровать была холодной, а он был абсолютно один. * * * Вместо того чтобы погрузиться в отчаяние, Кёнсу подтянул к себе бумаги и начал работать с цифрами. Руки двигались на автомате, а он сам старался не заплакать. Он обыскал весь дом трижды, даже закрытые части особняка, которые он никогда не показывал Чонину, а Чонин не изъявлял желания в них бывать. Потом он побежал в гараж, в страхе обнаруживая у себя в кармане куртки ключи от Coupe. Он бездумно сел на водительское сидение и завел машину трясущимися руками. Поездка к знакомому ресторану была безрассудной, ему не стоило так превышать скорость, но сейчас даже вероятность попасть в аварию не могла остановить его. Он небрежно припарковался в первом же свободном месте и побежал в кухню. Чонин лишь однажды показал ему служебный вход, но Кёнсу решил податься именно туда, чтобы не делать из своего появления представления. Когда он ворвался в помещение, с непричесанными волосами, в как попало натянутой одежде и с дикими и испуганными глазами, вся кухня уставилась на него с удивлением. Бэкхён тут же двинулся к нему, протягивая руку. - Кёнсу, что… - Чонин… - произнес Кёнсу, стараясь восстановить дыхание после бега, чтобы говорить нормально. – Чонин, где он? Ты видел его? – Он заметил, что Чанёль намеренно отвел взгляд. Чондэ со страхом в глазах стоял позади. - Я уверен, он не сделал бы ничего, о чем мог бы пожалеть, - успокаивающе сказал Бэкхён, взяв руки Кёнсу в свои. Кёнсу покачал головой, одергивая руки. - Нет, нет… Я проснулся, а его нет. Его одежда, его книги, он даже оставил мои ключи. Всё. Потом поднялся Лухан в углу помещения, где Кёнсу его не заметил. На его лице была написана грусть, губы были сжаты вместе в тонкую линию, и он медленно пересек комнату, чтобы вложить что-то в руки Кёнсу. Кёнсу на автомате опустил взгляд на сложенный пополам лист бумаги. Внезапно стало тяжело дышать. Первым словом, которое он увидел, открыв лист, было придуманное ему Чонином обращение «ДиО». В глазах Кёнсу собрались слезы, но он заставил себя читать дальше. Записка была ужасно короткой. «ДиО», - говорилось в ней. – «Я ушел и не хочу, чтобы ты меня искал. Я должен так поступить, для себя и для тебя, поэтому не смей плакать, потому что я никогда не хотел видеть твоих слез. Я не знаю, сколько времени это займет, но я вернусь, я клянусь. Если я вернусь и увижу, что ты двинулся дальше, я не стану тебя винить. Но я дал тебе обещания, и я намерен выполнить каждое из них. Кай». Кёнсу посмотрел Лухану в лицо, зная, что по его лицу текут слезы, но он не мог их остановить. - Он оставил меня? – спросил он дрожащим голосом. - Мне жаль. – Все, что ответил Лухан. Кёнсу всхлипнул ему в плечо. Это было утром. А сейчас наступила ночь, и записка Чонина приклеена к стене над компьютером Кёнсу, едва осознающего, что он только провел свой первый день без Чонина рядом. Он целый день провел в кабинете, закидывая себя работой и не обращая внимания на звонки матери. Кабинет был – или есть? – самой нелюбимой комнатой Чонина во всем доме. Он всегда выдергивал Кёнсу отсюда и тащил в кровать, ведь эта комната оставляла под глазами Кёнсу темные круги. Теперь Чонина нет рядом, чтобы позвать его в спальню, и Кенсу продолжал работать до тех пор, пока был не в состоянии прочитать очередную цифру в таблице. Глаза почти закрывались, но он не мог. Он не мог вернуться в пустую постель и почувствовать запах Чонина, когда простыни холодные. Им не хватает горячего тела, блуждающим пальцам которого Кёнсу так решительно сопротивлялся. Он должен был позволить Чонину зайти дальше прошлой ночью, горько подумал Кёнсу. Если бы только знал, что подобное произойдет, тогда он спал бы с Чонином при каждой возможности, а не прятал в себе все желание, горевшее между ними. Он должен был сказать да прошлой ночью, чтобы, по крайней мере, у него остались воспоминания, за которые можно было бы держаться, поскольку сейчас Кёнсу не уверен, что сможет еще когда-нибудь увидеть Чонина в столь близкой обстановке. Когда Кёнсу, наконец, отправился в кровать, ничто не могло его отвлечь от отравляющих мыслей, роящихся в голове снова и снова. Как никогда сложно уснуть в одиночестве, хотя он делал это всю жизнь, за исключением последних шести месяцев. Все эти месяцы с болью вспоминаются ему сейчас. * * * Настал черед Кёнсу загонять себя работой до смерти. У него нет Лухана или Чунмёна, которые суетились бы над ним. Он бы не выдержал возвращения в тот ресторан, ведь там больше нет Чонина, легко маневрирующего между столиками, принимающего заказы и одаривающего одной из его идеальных улыбок маленькую девочку, вцепившуюся в рукав матери. Родители расхваливают его. Компания процветает, но Кёнсу не может понять, почему он ездит на Фольксвагене – он отказался ездить на Coupe, случайно обнаружив на заднем его сидении забытый Чонином пиджак – в офис компании, иногда даже спит прямо там на диване, не желая возвращаться домой. Его дом кажется вдвойне пустым, когда потерял одного из обитателей. И Кёнсу освобождал работников от обязанностей примерно на четыре дня в неделю, но некоторые все равно оставались, зная, что он не будет есть, если они его не заставят. Первое письмо пришло почти через полгода. В тот день, когда Кёнсу оторвал взгляд от меню, а Чонин спросил, нужно ли ему еще время, чтобы сделать заказ. Маленький конверт адресован «ДО Кёнсу», между первыми буквами небольшой пробел. Обратного адреса не было, но Кёнсу все равно его открыл, находя там деньги и приписку. «Было время, когда мне нужны были эти деньги сильнее, чем тебе. Теперь мне они тоже не нужны, поэтому я могу их вернуть. Кай». У Кёнсу чуть не случается истерика прямо на рабочем месте, но ему удается взять себя в руки, потому что сегодня у него запланированы три собрания, а идти туда с опухшими от слез глазами непрофессионально. Он дает волю слезам дома, прижимая кулак ко лбу и не понимая, почему Чонин ушел, где он сейчас, почему он настоял на необходимости этого. Конечно, ему так же больно сейчас? Его мать заметила отсутствие Чонина только через три месяца, спрашивая, куда подевался тот симпатичный специалист по финансам. Кёнсу не стал ее поправлять, только неловко улыбнулся и сказал: - Его пока не будет, но он сказал, что скоро вернется. В следующий раз он обнаружил мятный леденец, обернутый в целлофан, а новый секретарь не мог понять, откуда он взялся. Как-то Кёнсу взял Чонина с собой в офис. Это был первый, последний и единственный раз, когда они пришли сюда вместе. И это та причина, по которой он так старательно избегает кофейню на своем этаже. Он помнит, как Чонин толкнул его за шкаф и целовал, пока Кёнсу не сумел произнести, остановись, нельзя вот так на работе, и Чонин отстранился от его припухших губ только затем, чтобы оставить ему засос прямо под воротником рубашки. Вместо того чтобы освежить голову, резкий вкус сладости заставил Кёнсу скучать по нему еще сильнее. Месяцами Чонин – или скорее Кай – присылал Кёнсу небольшие конверты. На какой-то неделе Кёнсу получил четыре подряд, каждый из которых содержал какую-то записку, до боли напоминающий Кёнсу о чем-то совместном. Воспоминания не исчезали, если на это надеялся Чонин. Лето вступило в свои права, и Кёнсу осознал, что уже два года не прикасался Чонину. В этот день он получил от Чонина морского ежа и приписку. Ты бывал на пляже после того, как мы ездили туда вместе? Ответ нет, но Кёнсу все равно не мог ему его передать. Чувство ожидания усиливалось, и он не знал, почему. Он даже не удивился, когда на пороге его дома через месяц появился Лухан, держа в руках тонкий конверт. - Заходи, Лухан, - пригласил Кёнсу немного неловко. Лухан неизбежно изменился за два года. Он покрасил волосы в светло-коричневый, а вокруг него витает более уверенная аура. Но улыбка все та же, милая и искренняя. Кёнсу практически ощущает ностальгию. Они сели в редко используемой гостиной напротив друг друга за кофейным столиком. Горничная предложила Лухану чай или кофе, но он отказался. Он выглядел напряженно, и Кёнсу отослал горничную. - Это просто визит или?.. – спросил он, глядя на конверт в его руках. - Нет, для этого есть причина. Кёнсу, ты выглядишь таким уставшим, - нахмурился Лухан. – Я знал, что ты плохо спишь. Кёнсу теперь прекрасно знал, что такое бессонница, но иногда пару таблеток снотворного помогали ему выживать. - Я в порядке, Лухан, - сказал он, натянуто улыбаясь парню. – У тебя все хорошо? Лухан кивнул. - Я нашел работу в бухгалтерской фирме, и это держит меня на плаву. Я по-прежнему работаю в ресторане, но гораздо меньше, чем раньше. У Чондэ тоже все отлично. Ты уже давно там не появлялся, верно? Кёнсу пожал плечами. - Занят работой. Лухан принял оправдание, хотя видно было, что он не поверил ни слову. После секундной паузы, он вручил Кёнсу конверт и молча наблюдал, как тот его вскрывает. Внутри две бумажки, тонкие и узкие. Первая – чек на сотни тысяч долларов, выписанный на имя До Кёнсу, точная сумма за операцию на пересадку. Кёнсу недоверчиво поднял голову и уставился на Лухана. Лухан так же молча указал на вторую бумажку. Это билет. Билет на танцевальное шоу в центре города, где будут выступать несколько групп, о которых Кёнсу никогда не слышал. Он заметил, что его место одно из самых лучших, в первом ряду. - Что это? – тихо спросил Кёнсу. Лухан снова улыбнулся, чуть приподняв уголки губ. Было очевидно, что он больше ничего не скажет. Не сегодня. Он постучал пальцем по дате на билете. Оно состоится через три дня. А потом встал. - Приходи туда. Кёнсу недоуменно наблюдал, как Лухан сам уходит, и опустил взгляд на билет и чек в своих руках. Если это то, что он думает, тогда этот билет стоит бесконечно больше. * * * Три дня спустя Кёнсу ныряет в свой шкаф в поисках одежды, отличной от костюма. Он выудил на поверхность черные узкие джинсы, которые стали еще теснее со времен колледжа, и простую темно-серую футболку с каким-то символом на спине. Мягкая, чистая ткань прилегала так, как не могла ни одна аккуратно выглаженная рубашка. Очки защищали глаза от летнего солнца, пока он ехал по шоссе в Coupe, сжимая удивительно привычный руль. Он чуть не ударился в панику, когда залез в машину, потому что все в ней напоминало о Чонине, начиная от ключей в его руке и заканчивая забытым пиджаком, по-прежнему лежавшем на заднем сидении. Кёнсу припарковал ее в дальнем углу гаража и отказывался пользоваться ей. Очевидно, что за ней ухаживали это время работники. Надежда заставила его сесть на водительское сидение этой машины вновь. К тому времени, как он припарковался напротив клуба, в котором должно было состояться шоу, внутри уже было много людей, танцующих и выпивающих в тусклом освещении и под пульсирующие биты. Он не узнал ни одного лица, продвигаясь между танцующими телами к рядам, которые тоже постепенно заполнялись. Работник клуба взглянул на билет и тут же отвел его в первый ряд, спрашивая, не хотел бы он чего-нибудь выпить. Кёнсу вежливо отказался. Его слегка дезориентировала атмосфера, от которой он отвык, безвылазно сидя в офисе. Он сел на свое место. Сцена была так близко, что он мог протянуть руку и коснуться ее. Толпа хлынула к незанятым местам, а на сцене загорелись прожекторы, когда часы пробили восемь вечера. Под крики и аплодисменты вышел ведущий. Танцоры и певцы выступают так зажигающее, что даже Кёнсу встает со своего места и хлопает. Ближе к десяти ведущий выходит вновь. - А сейчас состоится выступление, которого мы все так ждали! Они объехали всю страну, и сегодня они завершат свой тур. Встречайте… EXO! Кёнсу с интересом наблюдал, как пятеро парней выходят на середину сцены, опустив головы. Один громкий бит из динамика, и они одновременно их поднимают. Мир Кёнсу в мгновение ока переворачивается с ног на голову. Сидения, прожекторы и незнакомые люди – все исчезает, кроме одного парня на сцене. Парня, который смотрит ему в глаза со знакомой улыбкой на губах. Музыка убыстряется, и он танцует с такой отдачей и страстью, каких Кёнсу в жизни не видел на его лице. Глядя, как Чонин танцует, в голове Кёнсу вспыхивает одна мысль. Все-таки Чонин сумел стать Каем. Кёнсу не уверен, моргнул ли он хоть раз за все три песни, под которые Чонин – Кай – выступил этой ночью, от гордости ли или просто от счастья, что он снова его видит, в глазах его собираются слезы. Когда шоу подходит к концу и EXO возвращаются за сцену, Кёнсу тыльной стороной руки стирает с лица слезы. Когда он поднял голову, перед ним стоял Лухан, широко улыбаясь. - Идем, - сказал он, протягивая ему руку. - Куда мы идем? – спросил Кёнсу, но ответ слишком очевиден, когда они проходят через служебную дверь. Там тоже много людей, кто-то сидит перед зеркалом, кто-то бегает туда-сюда, а Кёнсу едва осознает, что это все те, кто выступал сегодня на сцене. Лухан потянул его в один из самых переполненных людьми углов мимо таблички «EXО» прямо к одной определенной группе. Кёнсу сразу же замечает Чонина и перестает дышать при виде парня, по которому скучал целых два года. Чонин уже переоделся после выступления в черную майку с длинными рукавами и штаны, но волосы по-прежнему уложены, хотя и немного растрепанны. Пот стекает по его лицу и шее. И Кёнсу, как во сне, наблюдает, как он пьет воду из бутылки и рассеянно кивает в ответ на слова парня рядом с ним. Кёнсу почти достиг пределов слышимости и уловил что-то вроде «Ты в порядке?», но в этот момент, Чонин повернулся, и их глаза встретились. Чонин поднялся, уронив незакрытую бутылку, но ему было наплевать. Он слишком занят тем, что крепко-крепко обнимает Кёнсу, так, словно никогда больше не отпустит. Кёнсу вовсе не возражает против этой мысли, обнимая Чонина за талию в ответ и стараясь не плакать, уткнувшись ему в шею. - Ты пришел, - прошептал Чонин. – Ты пришел, чтобы посмотреть на меня. - Конечно, пришел, - возмущенно отозвался Кёнсу, вдыхая так долго преследовавший его запах. Кай уверен в себе, даже дерзок и абсолютно прекрасен в свете прожекторов на сцене, но здесь это Чонин… Чонин, парень Кёнсу, который приносил ему лапшу в ресторане и сохранил их отношения с помощью маленьких конвертов, пока выступал по всей стране. Кашель привлек их внимание к другим участникам EXO. Они сидели и смущенно смотрели на своего главного танцора, который обнимал какого-то парня и отказывался отпускать. Они неохотно отстранились, но Чонин оставил руку на его талии. Кёнсу опять едва не разрыдался от того, каким правильным это казалось. - Ты похудел, - прошептал Чонин, нахмурившись. - Я в порядке, - ответил Кёнсу. И именно в этот момент, это действительно так. Чонин представил его своим друзьям, Сехуну, Исину, Ифаню и Цитао. Последние три выступали под именами Лэя, Криса и Тао. Кёнсу робко наблюдал, как Сехун крутится вокруг Лухана. - Он определенно на него запал, - улыбнулся Чонин, когда Кёнсу спросил его об этом по пути домой. Парни во время тура жили в автобусе, и остальные четверо сегодня туда еще вернутся, чтобы потом отправится по своим домам, и отпраздновать успешный дебют, но Чонин предпочел уехать с Кёнсу. На его коленях лежал пиджак – «Не могу поверить, что я его здесь забыл, а ведь обыскался его» - и они обсуждали жизнь Чонина, которая была куда интереснее, чем у Кёнсу. Они путешествовали от города к городу и с каждым выступлением завоевывали все больше внимания. То, с каким энтузиазмом Чонин рассказывал о танцах, согревало Кёнсу счастьем. Он не стал врачом, не стал экономистом. Эта сфера такая же тяжелая, как и другие, но это то, чего Чонин хотел. И в этом большая разница. Когда они приехали домой глубокой ночью, в доме стояла тишина. - Ты не шутил, когда говорил, что никогда не приходишь домой, - сухо произнес Чонин, когда Кёнсу включил свет в коридоре. Кёнсу пожал плечами. - Я бы тебя отпустил, - сказал он вместо этого. – Ты не должен был оставлять меня так. Чонин тихо вздохнул. - Если бы ты просто попросил, я бы не согласился на предложение Ифаня и остался бы с тобой. Если бы я увидел хоть малейшее сомнение, я бы никогда не смог тебя оставить. - Наверное, - сказал Кёнсу, а в животе все неприятно сжалась при мысли, что он остановил Чонина на пути к своей мечте. - Кроме того, - продолжил Чонин низким и грубоватым голосом, когда они подходили к спальне. – Это будет еще лучше, когда мы прождали так долго. Кёнсу открыл дверь и хотел было включить свет, как Чонин подался вперед и коснулся губами его шеи. Прикосновение вышло невесомым, но по телу Кёнсу прошелся жар. - Чонин, - шепнул он, протянув руку и смяв в кулаке ткань его майки. Он уверен, что Чонин слышит, как его тело кричит да. Чонин расстегнул молнию на куртке Кёнсу и избавился от серой майки под ней. - Кёнсу, - отозвался Чонин так же нежно, прежде чем накрыть губы Кёнсу своими. * * * В этот раз Кёнсу проснулся, лежа на обнаженной груди. - Ой, - тихо произнес он. Воспоминания все еще какие-то нереальные, но все же ощутимые, чтобы быть сном. Он на самом деле видел выступление Чонина на сцене, а затем забрал главного танцора EXO со сцены в свою постель, где прошлой ночью изучил каждый дюйм его тела. Эта ночь действительно случилась, а лежащий парень достаточное тому доказательство. - Ой? – спросил Чонин игривым и довольным тоном. На них были только боксеры, которые они натянули после по настоянию Кёнсу. Пальцы Чонина теперь скользили по его спине, забираясь под ткань. Кёнсу пошевелился, чтобы сбросить их, и покраснел, вспоминая детали прошлой ночи. - Успокойся, парень, у нас еще вся жизнь впереди, чтобы повторить. Чонин согласно замычал и сладко поцеловал Кёнсу. - Ты ведь знаешь, я не всегда буду рядом, ведь я танцую с EXO, но я буду проводить здесь каждую свободную ночь, да? - Мне это нравится, - сказал Кёнсу с улыбкой, заметив, что Чонин еще не смыл гель со своих волос после вчерашнего выступления, но, кажется, его это не особо заботило. Общественность сойдет с ума, когда узнает, что вместо конференции, До Кёнсу проводит время с Каем, восходящей звездой группы EXO.