Невидимка: конец детства

      Однажды Рейн проникла в комнату сестры. Это случилось до завтрака, в день ее поступления в Академию ниндзя.       Двери в комнаты Рейн и Хирами были расположены совсем рядом, поэтому все, что ей нужно было сделать, это караулить, крепко прижавшись к жесткой деревянной поверхности, и ждать, когда Хирами выйдет из своего логова.       Сестра никогда не позволяла Рейн заходить туда, и наконец последней стало очень интересно, что же такое секретное может быть в ее комнате.       И именно поэтому Рейн показалось, будто в ее голове разом взорвались сотни фейерверков, ведь ей наконец-то удалось пробраться туда!       В первые секунды она чувствовала себя гениальным вором, проникшим в строго охраняемую сокровищницу даймё, однако первоначальный восторг быстро прошел: все оказалось не так интересно, как ей думалось раньше. Хирами словно придерживалась монашеских правил, и поэтому стены ее комнаты были голыми, пол чисто вымытым, а на книжных полках царил идеальный порядок.       Когда Рейн осматривала комнату, ее не отпускало странное ощущение, будто она ошиблась дверью и зашла в комнату Хаяши, их второй старшей сестры. Неужели Хирами так сильно хотела быть похожей на нее, что начала подражать ей даже в такой мелочи, как интерьер спальни, чтобы стать как можно ближе к ней по уровню? В самом деле думала, что если будет повторять за Хаяши, то сможет обогнать ее?       Дейда рассказывала Рейн, что когда-то Хирами была другой. Пока Рейн не исполнилось три года, она постоянно играла с ней, укачивала перед сном, дразнила и заставляла плакать — делала все, что было в ее силах. Но все изменилось, когда Хаяши стала лучшим учеником класса в Академии ниндзя. Впечатлительная Хирами решила не отставать от своей сестры, которая была старше нее всего на четыре года. Хаяши тогда не было никакого дела до Хирами, она продолжала совершенствоваться и идти по одному известному лишь ей одной пути. Но для Хирами, очевидно, это и стало финальным толчком. С тех самых пор она все пыталась догнать Хаяши, превзойти ее. Было бы вполне логично, если бы она недолюбливала ее, но она выбрала ее своим кумиром. Какую бы цель не поставила перед собой Хаяши, Хирами выбирала такую же и стремилась ее достичь. Еще Дейда говорила, что из-за странного поведения Хирами Хаяши стала более замкнутой и закрытой.        Хаяши всегда ассоциировалась у Рейн с порядком, с точностью, но было немного неожиданно увидеть нечто похожее у куда более безалаберной Хирами.       Единственным местом, более или менее соответствующим возрасту Хирами (тогда ей было всего лишь одиннадцать лет), — оказался письменный стол у окна. По сравнению с идеальной чистотой комнаты он представлял собой самую настоящую свалку и был завален всякими разными бумажками: целыми и рваными, простыми белыми и цветными.        Рейн подошла к столу, и то, что она там увидела, несказанно взбудоражило ее.       Сверху всего мусора, словно снежная шапка на горном пике, лежал рисунок. На нем был изображен мальчик с серьезным лицом, чьи темно-русые волосы как будто унесло ветром в одну сторону. Одет он был в спортивный костюм настолько ярких, резких цветов, что даже резало глаз. В руке у него был короткий меч, Рейн показалось, что это была неловкая попытка нарисовать вакидзаси. Причем, держал он его так, как будто собирался передать кому-то невидимому, стоящему сбоку от него.       Рейн взяла рисунок в руки. Без сомнения, автором была Хирами.       — Никогда не видела, чтобы она рисовала, — тихо пробормотала младшая из сестер.       Держа между пальцами одной руки рисунок, другой рукой она принялась обыскивать ящики стола. В первом не было ничего интересного: лишь кисточки и чернила для письма. Во втором вообще было пусто. А вот третий ящичек...       Третий ящичек был закрыт на ключ.       — Что-то ищешь? — раздалось у Рейн за спиной. От этого голоса у нее внутри как будто все органы сдавило.       Попалась. Она медленно-медленно, стремясь оттянуть неизбежное, повернула голову, пока не встретилась с Хирами взглядом. Сестра сердито смотрела на нее исподлобья.        Рейн замялась, не зная, как оправдать свое присутствие в ее комнате. Тогда ей стало понятно, насколько неудобно чувствуют себя воры, когда их ловят на месте преступления. Должно быть, это пик неловкости.       — Я... э-э-э... ну, знаешь... в общем... как ты так незаметно зашла?       Она повернулась к ней всем корпусом и завела руки за спину, чтобы незаметно положить рисунок обратно на стол. Ты же будущий ниндзя, ты сможешь сделать это незаметно.        Хищные глаза Хирами, пристально следившие за младшей, недобро сощурились. Она оторвалась от стены и зашагала к ней.       Внутренности Рейн сжались еще сильнее. Она постаралась проглотить застрявший в горле комок.       — Что ты там прячешь, Ходячая катастрофа? — спросила первая.       — Не называй меня так! — ощетинилась вторая.       — Что. Ты. Прячешь. За. Спиной?        Голос Хирами был пропитан глухим раздражением. Как назло, ладони Рейн вспотели, и она никак не могла положить дурацкий листок на место. — Ничего.       Хирами остановилась в полуметре от нее. Протянув руку, она потребовала, как будто точно знала, что ее сестра что-то скрывает:       — Дай сюда, Рейн.       — У меня нет ничего.       — Дай мне то, что ты держишь в руках.       — Да нет у меня ничего! — панически запротестовала та в попытках отлепить рисунок от ладони. Звук шуршащей бумаги треском пронесся по комнате от стола до угла и обратно.       — Я сказала, дай сюда! — прикрикнула на нее Хирами.       Она с раздраженным вздохом отпустила руку, а в следующий момент уже вырвала картинку с нарисованным мальчиком из рук Рейн. Ее хмурое выражение лица постепенно превратилось в удивленное, неприятно пораженное и наконец стало даже стыдливым. Она ревностно расправила место, где Рейн пальцами крепко сжимала бумажный лист. Однако она быстро взяла себя в руки, и несколько мгновений спустя ее взгляд изменился и стал источать волны недовольства. Прежде, чем ее успели отругать, Рейн задала вопрос, который, как показалось со стороны, поставил сестру в тупик:       — Кто этот мальчик?       Хирами как будто скукожилась изнутри. Она рукой заставила сестру отодвинуться от стола и открыла первый ящичек, чтобы положить туда свой рисунок: наверняка в попытке скрыть его от настырной младшей. Быстро захлопнула и ненадолго замерла, будто решала, что же ей дальше делать.       — Отстань, — наконец спокойно произнесла она, наводя порядок на столе с крайне сосредоточенным видом. Скомканные шарики сразу же полетели в корзину для использованной бумаги.       Рейн взглянула на нее сбоку, склонив голову к левому плечу, как делала всегда, когда задумывалась о чем-то, и слегка улыбнулась.       — Ты не сама его придумала, верно?       Повзрослев, Рейн была вынуждена признать, что уже тогда Хирами могла быть очень сдержанной и терпеливой, если хотела, чтобы от нее отвязались. Руки сестры, разбиравшие завал на письменном столе, не остановились и не дрогнули, однако что-то едва уловимое промелькнуло в ее глазах, какая-то крошечная, почти незаметная эмоция. Если бы Рейн плохо знала Хирами, вероятно, она бы ничего и не заметила. Решив, что ступила на правильный путь, она попробовала надавить на Хирами:       — Это твой друг? А почему у него такие странные волосы? И что у него с рукой? Почему она так странно висит? Это так задумано, да?       Хирами лишь молча закусила губу, а Рейн, разеселившись, приставила палец к нижней губе и состроила задумчивое лицо.        — Нет, постой. Дай угадаю. О! — Она наклонилась еще ближе к сестре и, дурачась, почти пропела: — Это любовь всей твоей жизни!        Тело Хирами застыло, словно внезапно сломавшаяся заводная игрушка. Не глядя на младшую, она уперлась руками в стол, ее ладони утонули в разноцветных бумажках.       — Почему бы тебе не уйти, а, Катастрофа? — спросила она негромко.        — Потому что мне интересно, кто же этот несчастный, в которого ты...       Неожиданно Хирами развернулась, налетела на нее и закрыла ей рот рукой.       — А вот это уже совершенно необязательно говорить!       Золотисто-оранжевые глаза старшей сестры сощурились. Точно такие же глаза младшей смотрели на нее из-под нахмуренных бровей. Они недолго играли в гляделки. Рейн отскочила от Хирами, когда та резко ее отпустила и завопила:       — Папа-а-а! А Рейн меня достает!       Рейн ломанулась к выходу. Хирами погналась за ней. Они уже мчались по длинному коридору к лестнице, когда пришла очередь Рейн громко ябедничать:       — Это Хирами меня обижает!

(๑ ͡° ͜ʖ ͡°๑) 

      К тому времени на кухне уже собралась вся семья, кроме Хаяши, которая, как обычно, задерживалась: мама, папа, Дейда и... тетя?       Рейн резко остановилась, узнав ее тощую сутулую спину. Хакучо, разливавшая чай, улыбнулась:       — С добрым утром, девочки.       Вот так было всегда. Мама, добрая и мягкая, редко упрекала сестер за «неприемлемое» (по словам тети, конечно же) поведение. Она могла смотреть на их ребячество и качать головой, но при этом с ее лица не сходила легкая задумчивая улыбка — так обычно улыбаются люди, окунувшись в приятные воспоминания. Многие в клане считали ее слабохарактерной и уступчивой и удивлялись тому, что строгий, принципиальный отец семейства выбрал именно ее. Но наблюдая временами за родителями во время приемов пищи, Рейн могла точно сказать, что папа не считал маму слабой. Она подчинялась мужу, как этого требовали традиции, но не позволяла полностью главенствовать. Домом управляла она, а не отец. Мягкость матери разбавляла категоричность (а иногда и жесткость) отца.       Дейда характером пошла в маму. В этом сомнений ни у кого не было. Будучи старшей, она всегда заботилась о своих трех младших сестрах — Рейн, Хирами и Хаяши, выполняя роль некоего связывающего их всех моста.       А вот самым неприятным членом семьи можно было назвать тетю, у которой собственной семьи не было. Во время ее визитов у Рейн очень часто создавалось впечатление, будто она приходила к ним в дом только ради того, чтобы унижать кого-нибудь и таким образом развлечься. Может, это был такой странный бзик или хобби, но она, заглядывая к ним в гости, разговаривала с родителями, подчеркнуто говорила в присутствии своих племянниц об их же плюсах и минусах, и последних почти всегда было больше. Рейн и Дейда были слабыми, по ее мнению, звеньями цепи клана Кицунэ. Они не обладали какими-то достоинствами и вообще — родовая особенность обошла их стороной. Любовь Дейды к мирному существованию она принимала за трусость и нежелание бороться за Деревню, Скрытую в Листве, и за родной клан. Милая и спокойная Дейда отмалчивалась, ровно как и Хакучо, чтобы избежать лишних ссор и конфликтов. Папа, бывало, вступался за униженных тетей, но только когда вслушивался в разговор. Тогда-то тетя и помалкивала.       Рейн же была слабой, как говорила тетя Арайгума, потому что весь талант в себя вобрали ее старшие сестры (Хирами в особенности), и поэтому ей достались лишь крохотные частицы силы, которая у нее могла бы быть. Отец, который почему-то прислушивался к мнению своей сестры в этом вопросе, тоже не воспринимал младшую дочь всерьез. Она не была тихоней или выскочкой, но когда тетя начинала при ней говорить с родителями о том, что она совершенно не способна нести бремя Кицунэ, ее кулаки будто бы сами собой сжимались, и Дейда спешила вывести ее из комнаты, чтобы она не начала спорить с тетей или, что еще хуже, кричать и топать ногами, с пеной у рта доказывая, что она не просто какой-то бесполезный кусок мяса.       Хаяши удерживалась на планке хороших детей только из-за своих успехов на поприще ниндзя. Она была невероятно способной и быстро обучалась всему, чему только могла научиться. Но у нее был один большой... нет, по-настоящему гигантский недостаток.       Хаяши не уважала должным образом клан и его обычаи и поступала так, как сама считала правильным. Такое своеволие и наличие собственного мнения и были минусами Хаяши. За это тетя ее не особо жаловала. Рейн могла поклясться, что тетя только и ждала момента, когда можно было бы справедливо оскорбить Хаяши, когда она оступится, но каждый раз ее надежды развеивались по ветру, стоило только отцу девочек с гордостью сообщить об ее очередных достижениях.       Не самым ласковым человеком была их тетя.       Зато Хирами она почему-то любила, и ей даже приносило удовольствие хвалить ее буквально не из-за чего: «Ой, какая у Хирами сегодня интересная прическа. Небось, сама сделала? Вот что я называю талантом!» или «Как дела у Хирами? В последнее время я ее не видела. Она здорова? О! Это отлично. Вот это то, что я называю талантом! Даже не может позволить себе заболеть!» Самым странным Рейн считала то, что тете было все равно на порок Хирами — ее безграничную лень. И ладно бы, если бы это компенсировалось умом или силой. Но ее лень была настолько велика, что даже Черная дыра не смогла бы поглотить ее полностью — Рейн была уверена в этом. Однако тетя, свято верившая в знаки, предсказания и пророчества, неустанно твердила:       — Хирами еще всех удивит! Она родилась в день Лиса, а еще ее рождение было предсказано. Вот кто забрал себе весь талант вашей младшенькой!       Только и было слышно: Хирами то, Хирами сё. Это начало Рейн, порядком, раздражать, а ведь ей было всего шесть!       Тетя, как и любой другой представитель клана Кицунэ, обладала рыжими волосами и золотисто-оранжевыми глазами. Как у представителя семьи Рейн ее волосы были яркими и светлыми, а глаза сверкающими. В клане считалось, что чем светлее твои волосы и ярче глаза, тем ближе ты к Девятихвостому Демону-Лису, покровителю клана Кицунэ. Тетя, хотя и была слабым ниндзя недалекого ума, гордилась своим происхождением и цветом волос, среди которых уже начали проглядываться седые прядки. Своевольная Хаяши, которая считала, что главное не то, кем родился человек, а то, кем он стал со временем, презрительно фыркала, когда слышала от тети слова раболепия и восхищения кланом. Рейн, не страдавшая большой любовью к старшей родственнице, начала ощущать нечто похожее, и во многом именно из-за того, что уже успела устать от ее речей.       Но самый ужас был еще впереди. Чем ближе был день поступления Рейн в Академию и день выпуска из нее Хирами, тем сильнее Рейн поливали грязью. Тетя просто растаптывала племянницу, и Рейн не знала, как ей выпутаться из ее паучьих сетей оскорблений, с каждым годом становившихся все более липкими и противными, чем они были прежде.       Тогда Рейн еще не понимала причин такого избирательного поведения тети, поэтому старалась вести себя с ней настолько отвратительно, насколько было возможно, но с возрастом она научилась игнорировать ее нападки, совсем как Хаяши.       Рейн почувствовала толчок в спину и обернулась на Хирами. Та недовольно смотрела на нее, как бы спрашивая: «ну и чего встала?», и снова толкнула ее вперед.       Тетя, заметив взгляд Хакучо, направленный за ее спину, обернулась. Ее лицо засияло, когда она увидела Хирами, и омрачилось, когда ее взгляд упал на Рейн.       — О! С добрым утром, с добрым утром, — поприветствовала она их.       Дети прошли к столу под внимательным взглядом отца.       — Что вы там кричали?       Девочки быстро переглянулись.       Рейн претила мысль рассказать кому-либо (а папе в особенности) о своем неудачном проникновении на чужую территорию. Хирами же, очевидно, не хотелось, чтобы Рейн начала рассказывать об ее рисунке и о том, насколько он живописен. В клане так не было принято. Если бы кто-то узнал, что Хирами нравится (Рейн по-настоящему уверовала в то, что Хирами нравился мальчик-натурщик) кто-то, не носящий от рождения фамилию Кицунэ, люди восприняли бы это в штыки и совершенно не обратили бы внимание на ее юный возраст.       — Ничего, — быстро разорвала их зрительный контакт Хирами и села за стол.       Папа, понаблюдав поочередно то за ней, то за младшей, быстро потерял к ним интерес и стал медленно помешивать свой чай.       Дейда, наверняка слышавшая истошные вопли своих сестер, покачала головой, но так ничего и не сказала.       — Сегодня начинается последний год обучения Хирами в Академии, верно? — спросила тетя. Ее рыжие брови слегка сдвинулись к переносице, однако приветливости, вновь промелькнувшей на ее лице при взгляде на любимую племянницу, она совсем не потеряла.       Не дожидаясь ответа, тетя с воодушевлением продолжила:       — Ах, как быстро летит время! Не успеем обернуться, как Хирами-чан станет сильнейшим шиноби Листа!       Никто ничего не ответил на столь смелое заявление. Мама, наконец-то разлив чай по всем чашкам, присела на подушечку и сложила руки на коленях.       — Скоро спустится Хаяши, — произнесла Дейда в пустоту.       Тетя заметно оживилась. Наверное, она не представляла, каково это — уметь хранить молчание.       — А разве она не на миссии? Я думала, ее сейчас нет дома.       Дейду слегка передернуло, ведь тетя редко разговаривала с ней. Она вообще редко обращала на нее внимание и предпочитала говорить о ней с другими людьми. А прямо сейчас глаза тети почти сверлили ее.       Дейда неопределенно пожала плечами:       — Хаяши мне толком ничего не сказала, но, насколько мне известно, она отправится на миссию сегодня около полудня, поэтому, да, пока что она дома.       После этого тете наскучил разговор со старшей из сестер, и она быстро переключилась на другую тему.       — Ясно. А, кстати, я тут вспомнила, ваша младшенькая сегодня впервые пойдет в Академию?       Неосознанно Рейн насупилась. Она давно ожидала часа казни. Момента, когда трубу тети прорвет и новый поток помоев обрушится на нее снежной лавиной. Долго ждать не пришлось.       — Да, — с облегчением ответила ей Хакучо, счастливая, что хотя бы в этот раз сестра мужа не стала заводить свою шарманку о том, насколько нехорошо и невежливо со стороны Хаяши заставлять всю семью ждать ее. — Мы очень рады этому.       — А разве она сдала входной экзамен? — удивленно выпучив глаза, спросила тетя и сделала шумный глоток из своей чашки, а затем с грохотом поставила ее на низкий стол. Видимо, она настолько сильно поразилась тому, что Рейн не полный бездарь, что даже перестала контролировать свои обычно тихие движения.       Мельком взглянув на Дейду, Рейн заметила, что ее напряженный взгляд направлен куда-то вниз.       — Вообще-то она хорошо сдала, — с натянутой улыбкой сообщила мама и стрельнула глазами в сторону отца, явно в поисках поддержки. Тот, похоже, совершенно не слышал, о чем идет речь, и тихо переговаривался о чем-то с Хирами.        — Ну надо же! — воскликнула тетя. — Кто бы мог подумать!       В комнату, как и всегда, совершенно неожиданно для сидевших вошла Хаяши:       — Я могла так подумать, — громко сказала она, заставляя всех, кроме увлеченного своим рассказом отца, посмотреть на нее. Редкая дерзкая ухмылка Хаяши была адресована тете Арайгуме. — Рейн, между прочим, четвертая в рейтинге. Верно я говорю, мама?       Хакучо, обретя поддержку в дочери, облегченно кивнула.       — А почему вы ожидали, что Рейн не поступит в Академию ниндзя? — как-то нагло и даже зло задала вопрос Хаяши, уже присев за стол. Ее глаза хищно сверкнули. Дейда, рядом с которой села Хаяши, предупреждающе положила ладонь на ее ногу.       — Потому что она не должна была туда поступить, — невозмутимо прозвучало в ответ. — Всеми качествами, какими должен обладать шиноби, природа обделила ее.       Губы Хаяши искривились в усмешке.        — Очевидно, вы ошибались. Теперь, когда Рейн получила результаты экзамена и когда ее объявили учеником Академии, она точно станет ниндзя.       — Ох, дорогая, и откуда возникла такая уверенность? — ядовито поинтересовалась тетя.       В те секунды Рейн остро чувствовала прилив сил, ведь Хаяши впервые защищала ее от нападок тети. Ей было так радостно и так легко, как никогда еще не было в присутствии тети.       — Потому что она старается и делает все, что в ее силах. В конце концов, она не просто Рейн, а Рейн Кицунэ, а это, если я не ошибаюсь, достаточно весомый аргумент для вас, — усмехнулась в чашку Хаяши, неотрывно следя за тетей.       Мама не сумела подавить обреченный вздох. Хаяши никогда не была послушной и покорной. Остановить ее мог только отец, в это время больше занятый разговором с Хирами об ее планах на последний учебный год. Сама Хирами умудрялась и обсуждать что-то с ним, и слушать перепалку тети с Хаяши.        Тетя, так и не привыкшая к подобным резкостям в свой адрес, ничего не сказала, хотя досада и раздражение яркими вспышками отразились в ее чертах.       От счастья Рейн едва ли не выпрыгнула из штанов. Входя на кухню, она и не думала, что утро может быть настолько хорошим! Как, оказывается, может быть легко, когда есть тот, кто может тебя защитить. А когда Хаяши, поняв, что тетя будет еще какое-то время молчать, взглянула на сестру и подмигнула, Рейн даже немного смутилась. Сегодня, наверное, особенный день!