Танго втроём

      «Маразм крепчал, деревья гнулись». Именно так Юрий сформулировал одно из своих предположений относительно того, что задумала Барановская. Ну, а как это иначе назвать? Мало того, что зачем-то заставляет его учить абсолютно ненужный танец, да еще и парный, так и партнершу подсунула, мягко говоря, странную. Плисецкий никак не мог понять, что творится в голове у Лилии, и чем она руководствовалась, поступая подобным образом. Может, всё-таки спросить напрямую? — Ты вообще смотришь, куда едешь?!       Яков снова орёт. Не удивительно, ведь когда бывшей женушки рядом нет, в Фельцмане снова просыпается суровый тренер. Юрий хмыкнул, в который раз мысленно назвав его подкаблучником, и притормозил в метре от бортика. Сегодня они снова тренировались на катке, прогоняя новую программу. И куда же делась «Сушеная вобла»? Почему не пришла? — Соберись, коньком тебе в дышло! — рявкнул Фельцман. — Давай с середины и до конца снова! — Опять?! — возмутился Плисецкий. — Я же не ошибся ни разу! С какого повторять этот кусок?! — С такого! — Яков скрестил руки на груди и задрал гордо голову. — Ты не видишь себя со стороны, а я тебя прекрасно вижу. И все твои ошибки. — Я посмотрю потом на видео! — огрызнулся Юрий и ткнул пальцем в сторону Милы, которая действительно держала в руках камеру, стоя на противоположной стороне катка. — Вот когда посмотришь, тогда и поймешь, что я был прав, — фыркнул Фельцман. — Хватит препираться! Повторяем с середины!       Юрий грязно выругался и, разогнавшись, снова стал выполнять нужные элементы и движения. Когда он оказался рядом с Милой, девушка улыбнулась ему. — Не ворчи, старушка. Всё хорошо!       Плисецкий слабо улыбнулся уголком губ, а потом скорчил рожу в камеру. Бабичева засмеялась, прикрыв рот ладонью. Юрий уже был в центре катка. Прыжок — и снова блестяще. Вот только рожа Фельцмана по-прежнему оставалась недовольной. Ладно, старикан, еще не вечер… ***       Фильм тупой. Но, как ни странно, в этом можно найти свои плюсы. Поводов для размышлений Юрию и так хватало, поэтому он был даже благодарен Миле за то, что она чуть ли не силком вытащила его в кинотеатр и теперь заливисто хохотала почти над каждой шуткой, время от времени давясь попкорном. Смех Бабичевой был довольно странный, похожий на собачий лай, это немного раздражало. Но всё же Юрий видел, что подруга изо всех сил старается помочь ему хоть немного отвлечься от бесконечных тренировок. — Ты чего не ешь? — Мила протянула Плисецкому огромное ведро попкорна. — Ну ты и склерозница, — усмехнулся Юрий. — Столько лет меня знаешь, а все никак не запомнишь, что я ненавижу попкорн. — Блин, — девушка почесала затылок. — А ведь и правда… Чёрт, надо было тебе что-то другое взять. — Перебьюсь, — пожал плечами парень и вновь уставился на экран.       Мила перестала улыбаться и некоторое время молча смотрела на Плисецкого, а потом как бы невзначай спросила: — Слушай, Юр, не обижайся на меня… Я, конечно, понимаю, тренировки и всё такое. Но чё ты девушку до сих пор не завёл?       Юрий покосился на Бабичеву, а потом ухмыльнулся: — Так сказала, как будто это тоже самое, что собаку завести или кошку.       Рыжая закатила глаза. — Да ладно, ты же понял, о чем я говорю. Так почему свободен? — Вот именно — свободен, — оскалился Плисецкий. — Нафиг мне баба, которая будет постоянно какие-то претензии предъявлять и требовать веник на восьмое марта?       Мила бросила в рот еще горсть попкорна и, неторопливо жуя, задумчиво произнесла: — Н-ну-у-у… не все же такие. Есть и нормальные девушки…       А вот это было уже интересно. Юрий подпер кулаком щеку и, хитро прищурившись, насмешливо спросил. — Это кто? Ты, что ли? — Да хоть бы и так! — надулась девушка. — Чего говоришь, как будто я вообще ни на что не годна в отношениях?! — Я не это сказал. — Но подумал! — А ты мысли читать научилась?       Девушка предпочла не отвечать на вопрос, вместо этого начав с остервенением жевать и хмуро глядеть на экран. Плисецкий ощутил легкий укол совести и оглядел подругу. Он совсем не хотел ее обидеть, но в который раз убедился в склонности девушек накручивать всё, что можно и нельзя. Ну не было у Юрия еще опыта отношений, почем ему знать, как все происходит? Разговоры других, фильмы и прочая дребедень — это одно. Но как в жизни? Лучше или хуже? — Слушай… — пробормотал парень, — ты, типа, извини меня. Я не хотел ничего плохого. Просто Яков затрахал уже со своими придирками, да еще старуха постоянно докапывается — то не так, это не так…       Похоже, у Бабичевой и Плисецкого всё же имелось сходство: они оба были вспыльчивыми, но отходчивыми. Девушка поглядела на парня и легко улыбнулась. — Да ладно. Наверно, ты был прав, и я действительно просто бешусь из-за того, что с парнем рассталась. Считай, это была, типа, неудачная попытка подката, — она усмехнулась. — Забудь.       Таким ответом подруги Юрий был немало удивлен. Она действительно флиртовала с ним? Вот уж никогда бы Плисецкий не подумал, что у нее к нему такой интерес. Он снова окинул взглядом Бабичеву: девушка стройная, симпатичная, веселая. Подумаешь, чуточку старше… — Погоди-ка… Ты хочешь встречаться со мной?       Мила демонстративно вперилась взглядом в экран. — Бредишь, Плисецкий? — коротко бросила она. — Ты ж хамло гоповатое, — она не сдержала улыбки.       Юрий фыркнул и скрестил руки на груди, снова развернувшись всем телом вперед. — Тогда чё ты со мной общаешься?       Она молчала с минуту, поджав губу и обдумывая, что сказать в ответ. — Не знаю. Наверное, потому, что ты мне нравишься…       Теперь уже Плисецкий не знал, что сказать. Конечно, Бабичева девушка вполне привлекательная, они довольно давно знакомы. Но Юрий никогда не воспринимал ее в ином ключе, нежели как подругу. И тут вдруг совершенно неожиданно выясняется, что как раз-таки она видела в нем нечто большее, чем друга. — И-и-и… давно я тебе нравлюсь? — спросил он, чувствуя большую неловкость. — Давай забудем об этом разговоре? — попросила Мила, глядя в темный пол. — Просто? Как будто и не было ничего?..       Он в который раз убедился в том, что женщины — очень странные существа. Как будто с другой планеты. Что творится у них в головах? — Вряд ли кто-то дал бы Юрию точный ответ на этот вопрос. — Хорошо, — кивнул он и услышал вздох облегчения. ***       Новый день был ничуть не лучше, чем прошедший. Сегодня Юрий снова занимался в танцклассе, и, конечно, Барановская, как горная орлица, свысока наблюдала за всем, что происходило на паркете. Плисецкий бесился всё больше: если в прошлый раз замечания были чаще в сторону Ханы, то сегодня им обоим прилично прилетало от бывшей примы. Девушка старалась изо всех сил, но она была словно деревянная, и когда Юрий смотрел в ее глаза, казалось, что Хана его боится. Сам он, в свою очередь, был одновременно раздражен, но при этом не понимал, как вести себя с партнершей. Теперь, когда знал о том, что у нее есть своя особенность, он несколько растерялся. Никогда в жизни ему не приходилось сталкиваться с людьми, имеющими подобные проблемы. Всё это вводило Плисецкого в подвешенное состояние.       Час за часом они с Ханой кружили по залу. Помимо всего прочего, Юрия одолевало смущение, поскольку Лилия требовала, чтобы он ближе прижимал девушку к себе, крепче держал за талию или поднимал ладони к лопаткам Ханы. И, само собой, как полагается в страстном танго, девушка должна была то забрасывать ногу на партнера, то изгибаться рядом с ним. Порой их лица были очень близко. Юрий ничего не мог с собой поделать, но когда смотрел в лицо Ханы на таком расстоянии, то неизбежно начинал краснеть. «Чёрт, да что ж я как лошара?! — мысленно ругал себя Плисецкий. — Это же просто гребанный танец!». Слабо утешало только одно: девушке, похоже, в этом плане было нисколько не легче. — Юрий, где ты витаешь?! Танго танцуешь или спишь на ходу?!       Барановская буквально испепеляла Плисецкого взглядом, как всегда по привычке скрестив руки на груди, нервно перебирая пальцами с длинными ногтями, покрытыми глянцевым алым лаком. Парень буквально заскрипел зубами от ярости: «Да заткнись ты уже, старая карга!». Но вслух опять не произнес не слова, поджав губы так, что они побледнели почти до белизны. Он дернулся чуточку в сторону, и Хана по чистой случайности больно наступила ему на ногу, тут же виновато не то вздохнув, не то ахнув. — Блять! — Юрий выкрикнул это не столько от боли, сколько от раздражения. Он отпустил руку Ханы и отступил от нее на шаг, зыркнув исподлобья на растерявшуюся партнершу. — Что это такое?! — возмутилась Барановская. — Юрий, как ты выражаешься?! Это неприемлемо! — Да задолбали! — взорвался Плисецкий. — Целый день — «Юрий-Юрий, Юрий-Юрий»! Сколько можно?! Нахрена вообще всё это?! Хотите меня танцам обучить — дайте хотя бы партнершу нормальную! Почему я должен отдуваться за двоих?! Заебало!       Он дышал, как бык на корриде. Стоя напротив наставницы и в ярости сжав кулаки, Юрий смотрел ей в глаза, при этом испытывая дикое желание пойти что-нибудь разбить, сломать, разорвать. Лилия с абсолютно каменным лицом взирала на Плисецкого, а потом сухо сказала: — Занятие окончено. Можешь идти.       Парень обернулся назад и с удивлением обнаружил, что Ханы в зале не было. Он даже не услышал, как она ушла. Впрочем, в тот момент, наверное, и слоновьего топота бы не услышал — от злости просто звенело в ушах. Нахмурившись еще сильнее, Юрий направился в коридор и успел заметить, как закрылась дверь в женскую раздевалку.       Будто с хлопком двери нажался какой-то внутренний выключатель, и Плисецкий «сдулся», как дырявое колесо. Чёрт подери, он сказал всё это при Хане!       Парень с минуту стоял, опустив голову и никак не решаясь постучаться. Ощущая себя козлом, Юрий все-таки поднял руку и пару раз стукнул в тонкую пластиковую дверь. — Хана? — позвал он, но тут же подумал, что девушка может плохо слышать, и спросил погромче, но стараясь делать это так, чтобы его голос не звучал грубо: — Ты здесь?       Сначала ответом Плисецкому была тишина. Парень замялся и стал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, как услышал тихие шаги. Ручка двери повернулась, и в открывшемся проеме показалось печальное и растерянное лицо Ханы.       Юрий мысленно воскресил в памяти пару отборных матросских словечек. Смотреть в большие грустные глаза партнерши было просто невыносимо. Как будто перед тобой побитая собака. — Меня… выгна-ли?       Это было, как удар дубиной по черепу. Плисецкий удивленно захлопал глазами, чувствуя себя по-идиотски еще больше. Вопрос, заданный немного сипловато и со странной паузой, просто сбивал с ног. — Э-э-э-э… нет, я просто хотел… Хотел извиниться. За то, как повёл себя. И, ну, в общем… — Юрий потёр шею ладонью. — За всё, что сказал…       Хана внимательно слушала его, а потом приоткрыла дверь чуть шире. Взяв со стопки вещей, лежащих на лавке рядом, телефон, она, как и в прошлый раз, стала набирать текст. «Прости, что тебе досталась дефектная партнерша». — Что?! — вскинулся Плисецкий, помотав головой. — Я совсем не… — Он выдохнул. — Ты не дефектная!       Девушка слабо улыбнулась, опустив руку с зажатым в ладони смартфоном. — Так, значит, ты всё-таки можешь говорить? — вопрос напрашивался сам собой, и Юрий просто не смог его не задать.       Партнерша кивнула и снова стала тыкать пальцем в телефон. «Мне очень трудно это делать. Не получается. Проще так или на языке жестов». — А-а… почему так вышло? «Родовая травма. Это называется моторная афазия. Я тебя слышу, понимаю, что ты говоришь, но мне сложно произносить звуки и составлять их правильно в слова».       Юрий почувствовал себя сейчас именно так, как написала Хана: понял все, что она хотела донести до него, но ответить оказалось чертовски сложно. — Я не знал, — сказал он и чуть закусил губу, отведя взгляд в сторону. — Ты всё же прости меня. Не хотел тебя обидеть. Просто расстроился, что ничего не выходит, вот и вспылил…       В этот раз Хана писала немного дольше и когда в очередной раз повернула экран к Юрию, он прочёл:       «Ты ведь сам сказал недавно, что надо делать, пока не получится. Мне кажется, это правильно. Мы должны постараться. Если, конечно, ты еще хочешь, танцевать вместе со мной».       Плисецкий заметил, что щеки девушки покрылись румянцем. Он усмехнулся, ощущая, что в нем появляется что-то вроде азарта. — Само собой. Представляешь, как удивится Вобла Сушеная, когда мы покажем ей «настоящую страсть», — он передразнил Барановскую, произнося два последних слова.       Услышав это, Хана то ли хихикнула, то ли просто прыснула в кулак, и Юрию сразу немного полегчало. Она улыбнулась ему теперь уже не грустно или затравленно, а даже в определенной мере задорно. — Да… Бабуш-ка бу-дет в шоке. — КТО?! ***       Он и сам не понимал, почему во втором часу ночи все никак не может лечь спать. Наверное, мозг отказывался погружаться в состояние покоя до тех пор, пока не сможет разобраться хоть в чем-то. Хана — внучка Барановской?! И Якова?! Хана — мать ее так! — Фельцман!       Но сейчас Юрия больше интересовало другое. Снова и снова он забивал в разных поисковиках «моторная афазия» и внимательно вчитывался в текст каждой найденной более-менее сносной статьи. «При развитии патологии возникают нарушения эмоционального характера в состоянии больных — повышается плаксивость, больные быстро отчаиваются, и у них появляется склонность к депрессивным состояниям». — Мда… — Плисецкий откинулся в кресле. — Чего ж тогда старуха орёт на тебя?..       Чем больше Юрий узнавал о диагнозе Ханы, тем меньше понимал мотивы поведения Барановской. Чего она добивается? И почему именно свою внучку поставила в партнерши к нему? Плисецкий понял, что окончательно запутался. Как и то, что спать ему всё-таки хочется. Раздевшись и плюхнувшись на кровать, он глухо пробормотал в подушку: — Бабы… Какие же вы, блять, разные…       Сделанный вывод ясности нисколько не добавил. Но думать о чем-то еще сегодня просто не было сил. Не только голова отказывалась работать — тело настойчиво напоминало о том, что сегодня оно усердно работало, ноющей болью во всех конечностях и спине. Юрий набросил на себя одеяло и, закрыв глаза, провалился в сон. В этом сне ему набили рот соленым попкорном, а после заклеили скотчем. Впрочем, это было не важно: утром, открыв глаза, Плисецкий уже не помнил увиденное.