С чистого листа

Нью-Йорк, 6:30 утра Первый луч солнца ударил в глаза Вероник. Она недовольно поморщилась и перевернулась на другой бок. Но через пять минут её сновидения закончились — прозвенел будильник. Рядом с ней мирно спал Том, сложив руки замком под головой. Вероник хотелось полежать в его объятиях, но сегодня рабочий день — пора вставать. Вероник бесшумно надела на себя халат и ушла на кухню готовить завтрак. Пока она заваривала кофе, в спальне слышался шорох. Кажется, встал Том. Ну что ж, завтракать она будет не в одиночестве, хотя, в последнее время она чаще всего была одна. Том постоянно был на съемках, мотаясь по миру, из страны в страну, а она заведует крупной компанией косметики и живет в Америке большую часть времени, лишь изредка она бывала в Лондоне, просто не было в этом нужды. Теперь они бывали редко вместе: он приезжал на пару дней и снова уезжал. Как ни странно это было для Вероник, она готовила лазанью, выкладывая ингредиенты слой за слоем. Тихие шаги она не услышала, но точно почувствовала прикосновение горячих ладоней к её талии. Она замерла, прикрывая глаза от удовольствия, улыбнулась, от чего получила лёгкий поцелуй в макушку. — Доброе утро, Вероник, — прошептал ей Том на ушко так, что его дыхание опалило её шею, и она повернулась к нему лицом, проводя нежно пальцами по его щеке. — Доброе утро. Он выпустил её из своих объятий, позволяя ей продолжить готовить завтрак, а сам отправился в душ. Если честно, Вероник не считала себя красавицей, однако мужчины были от неё без ума, и каждый пытался добиться её расположения и пригласить на свидание. Но, увы, она не могла да и не хотела предавать Тома ради сиюминутных удовольствий. Она любила его, но прекрасно понимала, что с каждым разом они видятся всё меньше и меньше. И сегодня ей показалось, что это самое лучшее утро в её жизни. Молча позавтракав, она ушла одеваться. Долго думая, что надеть, она решила пойти на работу в чёрном платье до колен, с длинным рукавом, дополнив образ жемчужной нитью. Аккуратно уложила волосы в сложную прическу, вышла из спальни, направляясь к Тому, который сейчас просматривал предложения агентов по ноутбуку. Подкравшись на цыпочках, она поцеловала его в висок. — Я вернусь к шести. Не скучай, — и легкой походкой упорхнула из квартиры. Сейчас у него был выходной, и он мог спокойно побыть с Вероник наедине, если бы не её работа. Том никогда не скрывал того, что у него есть симпатия к этой милой девушке, но все же понимал, что это не то, что ему нужно. Он хотел чего-то, но не знал чего. Понимал, что Вероник не та женщина, с которой он проведет остаток дней. Её внешность и характер привлекли его в их первую встречу: она была скромна, одета в строгий белый костюм и бежевые лодочки. У неё красивые каштановые, хотя нет — русые волосы, серо-зелёные глаза, которые Вероник всегда любила подчеркивать серыми тенями и чёрной подводкой, прозрачная кожа, мягкая на ощупь, острые скулы и красивой формы лицо. Она его привлекла сразу же, но что-то было в ней непонятное для него. И до сих пор она оставалась для него загадкой. Но он знал точно одно: сколько бы лет ни прошло, он по-прежнему её уважал и доверял ей. А это было самым главным, как считал Том, в отношениях. Еще час Том смотрел разные предложения на кастинги, но потом, устав от одного и того же, захлопнул ноутбук, отодвигая его на край журнального столика. Он поудобнее устроился в кресле и прикрыл глаза. Что-то приятное он находил в этом. Просто сидеть с закрытыми глазами и думать о чем-то. Через несколько минут внезапный звук телефона наполнил эту комнату шумом, разрезав тишину пополам. — Мистер Хиддлстон, это Ник Хармэн. Для вас появилось предложение во Франции. Сериал «Портниха из Дахау». Главная роль, драма. Что скажете? — Есть ли открытый кастинг для фильма? — с грустью спросил Том. — Месяц назад только открыли. Я отправил им вашу кандидатуру, как претендента на главную роль, вроде бы, они согласны вас прослушать. — Что ж, устроит, если я завтра приеду в Париж? — спросил Том, надеясь все-таки на что-то еще получше. — Разумеется. Мы вас ждем, — протараторил Ник и бросил трубку. Том погрузился в раздумья. Эта роль может всё поменять в его жизни. Сколько мерзких сплетен и слухов витало вокруг него. Он удивлялся, как всё это может вынести Вероник. Ведь она уже с ним почти три года, и не ушла от него, хотя в любую минуту могла собрать чемодан и уйти, не выдержав напора прессы и грязных слухов в высшем обществе. Но она была всегда рядом с ним. Он вспомнил прошлогодний скандал, когда его обвиняли в том, что у него два романа на стороне, когда все знали о его официальных отношениях с Вероник. Сколько же нервов пришлось потратить, чтобы опровергнуть слухи и доказать, что у них с Вероник всё хорошо. Однако, Том отчетливо помнит жизнь до Вероник: ночные гонки на мотоциклах, алкоголь, время от времени пребывание дома, наркотики от скуки. Но он ушел от этой жизни, хотя и не совсем. Времена бывали трудные, когда было тяжело не только ему, но и ей. И даже сейчас от случая к случаю всё это повторялось. Том ушел в спальню, собрал кое-какие вещи в небольшой чемоданчик. Написав краткую записку ей, положил её на стол и покинул квартиру. Спускаясь по лестнице вниз, он думал о том, что, возможно, там, в Париже, его ждет разочарование и эта роль ничего ему не принесет, ведь он уже давно сидит без серьезной работы, что очень сказывается на его образе жизни, возможно, еще бы чуть-чуть и он снова бы вернулся к наркотикам да ночным гонкам. Он рисковал, но другого шанса у него, пожалуй, не будет .Либо сейчас, либо никогда. Сел в «Лексус» и поехал в аэропорт, где взял первый самолет до Лондона. У него всё-таки есть еще дела и там. Итак, Том сидел в самолете, ожидая отправления, думая о том, что разочаровал Вероник своим отъездом. Но ожидает, что она его поймет. Она всегда его прощала. Всегда… Нью-Йорк, 18:00 Вероник вернулась домой в весьма приподнятом настроении. Она уже мечтала о том, что у них с Томом будет совместный ужин при свечах, но, посмотрев на стол, где лежала его записка, все её мечты улетучились. Вероник не знала, что и думать: с одной стороны она была расстроена, с другой стороны она очень даже довольна этим. Этот проект сможет кардинально поменять их жизнь. Она глубоко вздохнула и прошлепала на кухню заварить себе ромашковый чай. Пора расслабиться, и, может, стоит позвонить Адель, чтобы заполнить этот вечер чем-то интересным и приятным. Иначе, по-другому ей не скоротать этот вечер. А тем временем… Париж. Семья Галон. Очередная ваза разбилась недалеко от Винсента. Предметы беспорядочно летали по комнате, крушась в разных углах. Теперь это случалось слишком часто, когда появлялись вспышки гнева у Жюли, и беспричинными они не были. В который раз Винсент поздно приходил домой со съемочной площадки, попутно заглядывая в стриптиз-клубы. В который раз Жюли находила у него чьё-то женское нижнее бельё и следы губной помады на воротнике рубашек. Нет, она не любила своего мужа, но питала к нему уважение и безграничную благодарность за то, что он сделал ради неё. Жюли, когда они познакомились, было всего двадцать, ему — сорок три. Он заставил её жить заново, узнать мир снова. Они поженились через год, однако ни он, ни она не были влюблены друг в друга, скорее они были просто друзьями. Однако, её раздражало то, что он постоянно где-то шляется, иногда приходя домой в нетрезвом состоянии. Её так выводила из себя его самоуверенность в том, что он самый лучший актер Франции, что без него французский кинематограф — не кинематограф. Жюли требовала к себе уважения и хоть капельку нежности, а не жестокости в его словах. С каждым годом прожитой супружеской жизни, она понимала: всё, что она могла получить от Винсента, она уже получила. И он не может дать ей то, о чем она так долго мечтает — стать актрисой главных ролей в фильмах, а не быть постоянно на втором плане. Жюли хотелось большего, чем просто отыгрывать роли, которые не будут ей ничего стоить. Её внешность, как и ее талант, давала ей огромную возможность играть и в первых партиях. Ее талант многие замечали, но почему-то многие считали, что она слишком молода для серьезных ролей, именно главных ролей, все-таки у ее мужа уже был колоссальный опыт в этом ремесле, за что она его часто ненавидела, когда он лез к ней со своими советами, но понимала, что без мужа на главную роль она не попадет. У неё красивые зеленые глаза, с хитринкой во взгляде, светлые волосы цвета блонд, прекрасная кожа, которая похожа на перламутр, аккуратные губы, которые она любит подчеркивать алой помадой. Но её характер был не самый лучший. Она эгоистична, от мужчин получает то, что ей нужно, умело вьёт из них веревки в свои-то двадцать шесть лет. Ей хотелось полюбить своего мужа, но, увы, этого не случилось. — Жюли, подожди, дай мне всё тебе объяснить, — с мольбой произнес Винсент, в очередной раз уворачиваясь от какого-то предмета. — Нет! И даже не думай, — прошипела она, постепенно приходя в себя. — Жюли… — Что, Жюли? Я знаю, что ты был снова у этой шлюхи, даже не отнекивайся, это так, — рыкнула девушка, садясь за стол. — И что с того? — Винсент подошел к ней поближе. — Ну, подумаешь, я снова был у Айседоры. Я же не осуждаю тебя за то, что ты снова сменила любовника. Кстати, красивое колечко, — Винсент заметил это кольцо еще вчера, но не стал ничего говорить. — Это другое. Совсем другое, и тебя это не касается, между прочим. Про тебя такие слухи ходят, что это становится уже невыносимым. Неужели, я не заслуживаю хоть каплю уважения к себе? Но ответа с его стороны не последовало. — Дорогая моя, когда ты выходила за меня замуж, тебя как-то не интересовали мои ночные похождения. — Потому что была дурой, — огрызнулась Жюли, отодвигаясь подальше от мужа. — Тебе было на всё плевать, — Винсент продолжил эту мучительную пытку. — Ты должна вообще быть мне благодарна за то, что я тебя вытащил из кучи дерьма шесть лет тому назад. — Неужели? Да ты даже никогда не мог меня предложить на главную роль, считая, что я ещё для этого не выросла, хотя многие замечают мой талант. Но именно из-за твоего мнения мне так трудно приходится, — теперь спокойна была она, в то время, как в муже пылал гнев. — Потому что это действительно так. Но могу тебя обрадовать, дорогая, — то, о чем ты так долго мечтаешь, исполняется. Тебя пригласили на кастинг для сериала «Портниха из Дахау». На главную роль, — он подошел к ней, кладя ладони на её плечи в одобрительном жесте. — Ты смеёшься надо мной, Винсент, — не вопрос, а утверждение. — Это упрёк? — Сарказм, милый, сарказм. Если то, что ты говоришь, правда, то я согласна. Но если ты мне лжёшь, в порошок тебя сотру, — с легким презрением произнесла она. — Ты знаешь, Жюли, что твои угрозы обычно не воплощаются, — муж закатил глаза, удовлетворяясь её безысходностью. — Неужели, ты так считаешь? Знаешь, Винсент, все думают и видят, что мы такая идеальная супружеская пара, но это ведь не так, — Жюли перевела дыхание, продолжая в упор смотреть на мужа. — Мне ничего не стоит отдать весь компромат на тебя обо всех твоих похождениях к этим шлюхам прессе, пусть все знают. Винсент молчал, ему нечего было сказать. Что он мог сделать? Пожалуй, ничего. Жюли могла его как уничтожить, так и возвысить. В некотором роде он был под её влиянием: её постоянные шантажи за последние три года его просто убивали. Ему приходилось выполнять её прихоти, лишь бы она не делала этого. В то же время он понимал, что просто так от него Жюли не избавится, в этом нет смысла для неё. Но все же сомнения иногда к нему подкрадывались, заставляя его задуматься о том, что, возможно, он, Винсент Галон, совершил ошибку, женясь на этой хитроумной девчонке. — Неужто, сказать нечего? — удивленно посмотрела на него Жюли, он молчал. — Что ж, если сказать нечего, то, спокойной ночи, муженёк, — встала она из-за стола и направилась к своей спальне, хлопая громко дверью. За три часа до возвращения в квартиру. Монмартр. Мулен Руж. Выходя со съемочной площадки, Винсент не собирался так быстро возвращаться домой. У него было ещё несколько важных дел. Пожалуй, даже одно. Он шёл по бульвару Сен-Жермен, направляясь в Мулен Руж. Да, теперь он там бывал очень часто, особенно на верхних этажах. Сначала он заходит на шоу, где девушки танцуют канкан. Сейчас, конечно, танцовщицы уже не одеваются так, как в 19 веке, однако, костюмы не очень поменялись с тех пор. Лифы — сверху, широкие пышные юбки — снизу, чулки и обувь на каблуках. Для месье Галона такой поход сюда — своеобразный ритуал. Он приходил, глядел на этих девушек, среди которых всегда находил Айседору. Почти всегда он смотрел на неё, не отрывая взгляда. У неё была интересная внешность, достаточно незаурядная. Густые аккуратные брови, серо-зеленые глаза, бледная, как белый фарфор, кожа, острые скулы, от которых Винсент сходил с ума. Она была брюнеткой, что выгодно подчеркивало её глаза, особенно когда она подводила густые чёрные стрелки. Айседора выглядела роковой красавицей, какой и находил её Винсент. Ему нравилось пропускать её волосы сквозь пальцы, ощущать их шелковистость и мягкость, нравилось ощущать на себе её испепеляющий взгляд, взгляд эдакой стервы. Так он её звал, и это прозвище ей вполне подходило. Её нельзя было назвать милой девушкой; нет, скромной в манерах и поведении она умела быть, но чаще всего она походила на дикую кошку, которой никто не указ. Свободная и независимая. Возможно…  — Ну, ты опять у меня. Что на этот раз? — прошептала девушка, опираясь о стол руками. — Ты же знаешь. Просто пришел к тебе, — он целовал её шею, слыша сладкий тихий стон девушки, а его руки беспорядочно блуждали по её телу, — разве нельзя? — Она опять тебе устроит истерику, — он посадил её на стол, одной рукой он задрал подол её юбки, приподнимая его вверх, гладя нежную кожу её бедер, — и получит снова своё. А ты останешься в дураках. — Ну и пусть. Не забивай свою красивую головку такими пустяками, дорогая. Больше он не дал ей говорить. Жаркая близость, их переплетенные тела, осознание того, что сейчас они одни наедине и никто не мешает, просто заставляло бурлить адреналин в крови, и это было чертовски приятно. Через некоторое время Винсент унес Айседору в спальню, они легли на кровать. Она лежала на животе, махая в воздухе ногами из стороны в сторону. Он же просто лежал на спине, куря сигарету и смотря в потолок. Айседора была женщиной не глупой, чтобы недооценивать некоторые вещи. И ей как-то всегда удавалось настроить разговор правильно, который обычно всегда был об его непутевой жёнушке Жюли. Она её ненавидела, считала, что это она не позволяет ему быть с ней, ведь мадмуазель Дюпре, она же Айседора, очень любила Винсента. По крайней мере, она так считала, на мнение остальных же ей было основательно наплевать. — Так что насчет твоей стервы жены? — спросила Айседора, внимательно вглядываясь в его лицо. — Что вы хотите услышать, мадмуазель Дюпре? — ехидно спросил он у неё. — Значит, я права в своих догадках, — задумчиво улыбнувшись, она откинулась на подушки. — Ты о чём? — Она тебе ни за что не даст развод, ни при каких условиях. Жаль. — Может быть, это даже к лучшему, — устало прошептал Винсент. — Неужели? Ты что не видишь, что она тобой превосходно манипулирует, верёвки из тебя вьёт, — её голос был спокойным, а внутри у неё всё сжималось от злости. — Это не правда, милая. — Еще как правда! Почему эта шлюха так с тобой поступает, если тебя не любит? Ведь эта стерва имеет кучу любовников, а при этом тебя она держит на коротком поводке, — девушка была в негодовании от этой гадкой ситуации. — Не говори о ней так! — яростно прошипел Винсент. — Да ты, как не посмотрю, любишь её. Какая сентиментальность! — она усмехнулась, продолжая. — А я то думала, что ты её ненавидишь, свою жену-проститутку! Гнев так и пылал в ней, но она держалась из последних сил. Он залепил ей пощечину. Девушка приложила ладонь к своей щеке, было больно, но она не плакала. Айседора быстро вскочила с кровати, собираясь уйти, но Винсент не дал ей этого сделать, он вновь притянул ее к себе, шепча ей на ухо слова извинений. — Может, я её и не люблю как свою жену, но она мне по-своему дорога. Я люблю ее как свою родную дочь, это главное. Но ты ведь знаешь, что ничего не изменится, и я по-прежнему тебя люблю, дорогая, — он поцеловал тыльную сторону её руки. — Я всё же буду ждать тот день, когда ты от неё окончательно избавишься. — Когда-нибудь, возможно. Но пока не будем торопить события, мадмуазель Дюпре. С этими словами их разговор был закончен. Он подождал, пока она уснет, и спокойно встал, выбираясь из её объятий. Тихо, почти бесшумно оделся и вышел из комнаты, так и не бросив последнего взгляда на Айседору. Все-таки в чем-то она была права, и её слова оказались бы цельным советом, но пока у него не было таких мыслей. Поэтому часть пути он решил пройтись пешком, чтобы всё хорошенько обдумать, на воздухе лучше думается. Аэропорт Руасси-Шарль-де-Голль. Вечер, 22:20 — Том, мы прибыли в Париж. Что прикажешь дальше? — спросил молодой человек. — О, Чарльз. Нам нужно в отель. Только без понятия в какой. Я в Париже давно уже не был, — честно ответил Том Чарльзу. — Тогда могу я тебе дать совет, друг? Том молча кивнул. — Давай заедем в отель «Lumen Paris Louvre». Говорят, это самый лучший отель Парижа. — Ну что ж, я тебе доверяю. Поехали, времени совсем мало, — произнес Том, смотря на наручные часы. — Посмотрим, что нас ждёт завтра. В ответ Чарльз лишь загадочно улыбнулся в знак согласия.