Ночь перед Хэллоуином

Уже давно минуло девять вечера, когда Гермиона получила коротенькую записку от Драко Малфоя, ставшего её мужем всего лишь три месяца назад. «Не жди меня, детка. Мы с Поттером по самые уши завязли в работе. Отправляйся домой, котёнок. Обещаю загладить вину, как только доберусь до мэнора. Согрей постель к моему возвращению, ведьмочка моя. Драко». Гермиона прочла записку и вздохнула. Нахмурившись и чуть надув от недовольства пухлые губки, она сложила пергамент в сумочку, бросила взгляд на часы и нехотя встала. Испустив ещё один тяжёлый вздох, она стала прибираться на столе. На это не потребовалось много времени: минуты через три или около того Гермиона уже была готова отправиться домой. Нарочито медленно пройдясь по кабинету, она сняла с деревянной вешалки, стоящей в углу, пальто, набросила его на плечи и вышла, погасив свет быстрым движением палочки. Естественно, коридоры Министерства были совершенно пустынны. «Все нормальные люди в этот час уже находятся дома со своими семьями», — недовольно подумала Гермиона. Отвратительное настроение накладывало свой отпечаток: даже привычные серые тени по углам казались глубже и темней чем обычно. Звук её торопливых шагов зловещим эхом метнулся по пустынным залам, заставив сердце пропустить несколько ударов и забиться часто и неровно. Гермиона нервно передёрнула плечами, но тут же фыркнула и попыталась стряхнуть суеверное предчувствие, неприятным холодком забравшееся под кожу. Однако когда она, завернув за угол, очутилась перед входом в просторный, но тускло освещённый холл, а неизвестно откуда перед ней выскочила тыква, на которой была вырезана злобная физиономия!.. Гермиона подскочила на месте, вскрикнула и судорожно вскинула руку к груди. — Дурацкое пугало! — возмущённо пробормотала она, догадавшись, что это всего лишь одно из украшений на Хэллоуин, и, сердито топая каблуками, промаршировала к точке аппарации. Спустя несколько секунд громкий хлопок возвестил о том, что она покинула здание.

***

Всё ещё не до конца пришедшая в себя, Гермиона появилась у старых ворот. Она прикоснулась к металлической ручке, и железные створки, словно чудовищные челюсти, разомкнулись с жутким металлическим взвизгом, образовав узкую щель, достаточную для того, чтобы можно было протиснуться между ними. Как только Гермиона проскользнула внутрь, ворота за её спиной захлопнулись, и она почти бегом припустила к главному входу в Мэнор, с какой-то суеверной тревогой прислушиваясь к карканью ворон вдалеке. Ночь выдалась холодная и неспокойная. Мрачное, кроваво-красное на закате октябрьское небо низко нависало над усадьбой, придавая её очертаниям зловещий вид. Неистовые порывы ветра атаковали Гермиону, пытаясь забраться под одежду и до самых костей пронзить холодом поздней осени. Вся дрожа, она плотней запахнула шерстяное пальто и прибавила ходу. Словно насмехаясь над её попыткой укрыться, ветер, громко завывая, швырнул ей в лицо ворох давно опавших, сухих, скомканных грязно-коричневых листьев, вынудив Гермиону зажмуриться и прикрыться ладонями. Буквально отвоёвывая у разбушевавшейся стихии каждый шаг, почти задыхаясь, она упорно продолжала двигаться к цели. Когда Гермиона в конце концов добралась до Мэнора, массивная дубовая дверь со скрипом отворилась, и разверстый проём, словно огромная пасть тут же поглотил стройную фигуру. В то самое мгновение, когда девушка вошла в дом, на стоящий рядом с крыльцом газовый фонарь взгромоздился ворон и, пристально оглядев закрытую дверь, шесть раз пронзительно каркнул. Резкий крик его прокатился по всей территории усадьбы, пока не замер где-то далеко в болотах. Оказавшись внутри, Гермиона облегчённо выдохнула и, шагая по тускло освещённому коридору, начала расстёгивать пальто. Вокруг было настолько тихо и спокойно, что она чуть снова не вскрикнула, когда перед ней внезапно возникла мрачная тень. Однако послышавшийся следом знакомый бархатистый и протяжный голос мгновенно её успокоил. — Всё-таки это выше моего понимания: почему вы настаиваете на пеших прогулках в такую ужасную погоду, дорогая… Вот, сделайте глоток. Это согреет вас. Малфой-старший вышел на свет. Гермиона улыбнулась свёкру, стащила пальто с плеч и приняла хрустальный бокал с вишнёвым ликёром. — Вы знаете почему, Люциус. Я стараюсь гулять пешком хотя бы раз в день. Это единственная возможность немного размяться. Плюс, надо и свежим воздухом подышать. Ведь я почти всё своё время провожу в Министерстве, словно в ловушке какой-то, — ответила она и пригубила из бокала густой тёмно-алый нектар. — Именно так, дорогая, именно так… — согласно протянул Люциус, не сводя глаз с капельки ликёра на нижней губе Гермионы. Эта крошечная, кроваво-красная бусинка, неестественно ярко мерцающая в неверном свете газового фонаря, очевидно, взволновала его, лишила покоя, потому что в следующую секунду Малфой подошёл ближе и стёр её с губ Гермионы быстрым, почти невесомым прикосновением большого пальца. — Это подводит нас к самой сути, — продолжил он как ни в чём ни бывало, вытирая руку белым батистовым платком, — вам нет никакой необходимости работать. Знаю, что вы не любите ходить по магазинам, дорогая невестка. Однако существует много разных дел, которыми вы могли бы заняться здесь. Например, ухаживать за розами, выращивать в оранжерее орхидеи, если вам по душе подобное времяпрепровождение. Вы же, демонстрируя непомерное упрямство (я просто обязан это отметить), продолжаете работать, — осторожно заправив выпавший локон за ушко и неторопливо обведя пальцем линию её подбородка, он добавил: — Ни одна леди Малфой не снисходила до того, чтобы работать. — Ну, всё когда-нибудь случается в первый раз, дорогой свёкр, — дала решительный отпор Гермиона, чувствуя, как щёки обдало жаром. — Своевольная маленькая ведьма, — пробормотал лорд Малфой и отступил на шаг. — Нарцисса и я уже отужинали: леди Малфой успела основательно утомить себя подготовкой к завтрашнему балу в честь Дня Всех Святых. Так что сегодня вечером вам придётся ужинать в одиночестве, дорогая. Просто позор, что мой сын считает необходимым работать даже дольше вас. По моему скромному мнению, неразумно оставлять молодую жену в одиночестве. Особенно в ночь перед Хэллоуином. Серые глаза скользнули по Гермионе и на несколько долгих мгновений задержались на легко и ровно вздымающейся груди. В конце концов, вернувшись взглядом к её лицу, Люциус ухмыльнулся и отвесил небрежный поклон. — Спокойной ночи, дорогуша, — мурлыкнул он и лениво зашагал по коридору в сторону собственной спальни. — Спокойной ночи. Гермиона скривилась, передразнивая ухмылку Люциуса, и, пробормотав: — Напыщенный старый павлин, — поспешила нырнуть в противоположный коридор, ведущий в их с Драко комнаты. Честно говоря, она совсем не злилась на Малфоя-старшего. По правде сказать (и это было совершенно неожиданно!), они довольно хорошо ладили, если, конечно, не принимать в расчёт несколько блудливые руки Люциуса и непрекращающиеся вкрадчивые намеки. Хотя даже это Гермиону не так уж и беспокоило: как она поняла, белобрысый павлин просто не мог с собой совладать. Стареющий маг отчаянно нуждался в суточной дозе женского внимания, словно в живительном глотке воздуха. И Гермиона была совсем не против одаривать его этим вниманием. В конце концов, не так уж и трудно улыбаться и время от времени краснеть, если это делало отца её любимого мужа счастливым. Однако сегодня Люциус попал своим язвительным комментарием точно в незаживающую рану. Драко слишком много работал. Вряд ли кто-нибудь тратил больше времени на службу в Министерстве, чем Гермиона, но молодому мужу удалось обскакать её в этом, к тому же в компании ни с кем иным, как с её же лучшим другом, Гарри-чёртовым-Поттером! По её мнению, даже слово «странно» не описывало достаточно точно истинное положение дел. Если угодно, это было как минимум очень подозрительно. Гермиона фыркнула. Уже несколько недель она подозревала, что долгие часы отсутствия Драко как-то связаны с её неопытностью, проявлявшейся в моменты интимной близости. Гермионе их секс казался умопомрачительным, и она искренне и страстно любила своего высокого, крепкого, буквально по всем статьям прекрасного блондинистого мужа. Просто она была немного излишне застенчива для того, чтобы самой инициировать подобные моменты, и это беспокоило её. Плюс ко всему, Джинни недавно (как бы между прочим!) заметила, что мужчины очень неравнодушны к активным и раскованным в постели женщинам. Ха! Джинни, конечно, было легко говорить что-то подобное. Со всеми этими игроками в квиддич, постоянно крутившимися рядом, у неё было много возможностей попрактиковаться в раскованности. Но у Гермионы-то ничего подобного не было! Однако она действительно очень хотела стать такой же соблазнительной, дерзкой, чувственной и опытной. Одним словом, будучи до мозга костей гриффиндоркой, она решила пойти ва-банк и забыть о собственной скромности. Именно сегодня! Однако всё это она запланировала до того, как получила ту окаянную записку от Драко. «Проклятье! Я возлагала на сегодняшний вечер такие большие надежды…» Захваченная подобными мыслями, Гермиона добралась до их с Драко комнат, где её напугал внезапным появлением старый эльф, как из-под земли выскочивший с едой на подносе и отрапортовавший: — Ринкли принёс ужин для госпожи Гермионы. — Да, Ринкли, спасибо… Просто поставь его туда, — она махнула рукой в сторону кофейного столика. Эльф ловко засервировал столик, поклонился и исчез, оставив ведьму наедине с тяжёлыми мыслями об интимной близости, чувственности и дерзости в постели. Рассеянно швырнув кашемировую мантию в шкаф, она шагнула к столу, устроилась в украшенном вышивкой кресле и посмотрела на ужин. «Слава Мерлину, сегодня хотя бы приготовили шоколадный мусс», — подумала Гермиона и начала с десерта. Два часа спустя, наевшись, выкупавшись и глотнув порядочное количество вина (чтобы повысить собственную уверенность), Гермиона надела весьма провокационный пеньюар, весь из шёлка и кружев, и пристроилась с краешка супружеской постели. Взглянув на наручные часы, она печально вздохнула: вот она, молодая жена, лежит, готовая и смелая, как никогда, а мужа и в помине нет рядом. «Лопух работящий!» Несколько минут полежав спокойно, она вскочила с постели, издала раздражённое рычание и покинула комнату, решительно направившись к библиотеке. Она прошла уже более половины пути, когда услышала бой старинных часов в большом зале. У Гермионы перехватило дыхание, а горло словно кто-то сжал тисками. Несмотря на то, что жила в мэноре уже три месяца, она никак не могла привыкнуть к этим жутким звукам, особенно в глухие, тёмные ночи. Но она упорно продолжала шагать к библиотеке, стараясь не обращать внимания на глупое маленькое сердце, которое с каждым новым ударом часов трепыхалось всё быстрей и быстрей. Когда наконец проклятый механизм остановился, прозвонив двенадцать раз, оно, казалось, было готово выскочить из груди. — Мерлин, — пробормотала Гермиона, — что это со мной сегодня? Абсолютная тишина, окружавшая ее теперь, вовсе не помогла успокоиться. Наоборот, неожиданно (и скорей всего необоснованно) показалось, что кто-то следит за ней или, возможно, поджидает за углом, готовясь к нападению. Гермиона резко обернулась, и от напряжения жилка на её шее забилась неровными толчками, а на затылке зашевелились волосы. Конечно, она никого не увидела. Однако когда двинулась дальше по коридору поместья, ей показалось, что плеча коснулось что-то прохладное, а затем она услышала тихий смешок и шёпот: — Здравствуй, лапочка. Она замерла и, дрожа от внезапно пронёсшегося зябкого сквозняка, внимательно прислушалась. Не уловив ничего, кроме гулкого биения собственного сердца, Гермиона тряхнула головой, пробормотала: — Пить надо меньше… — и вошла в библиотеку. Увы, мгновение спустя она была вынуждена изменить свою точку зрения, так как мимо неё что-то пронеслось, а дверь захлопнулась с резким щелчком. Перед испуганной Гермионой прямо из воздуха соткались шесть серых теней, и она издала леденящий кровь визг. В отчаянии кинулась к двери и попыталась открыть её, но та не шелохнулась. Ругая себя за то, что не захватила с собой палочку, Гермиона медленно повернулась к призракам. Их горящие холодным льдистым огнём глаза светились на бледных, потусторонних лицах, когда они протянули к Гермионе полупрозрачные, словно сотканные из туманной дымки руки и забормотали: — Наша… Она наша… Наша… — медленно подплывая всё ближе и ближе. Прижавшись к стене спиной и чувствуя невыносимую беспомощность, Гермиона ощутила, как всё внутри холодеет от ужаса. Последним, что она услышала, был крик банши, который, возможно, сама же издала, и успокаивающий шёпот: — Тише, милая, тише. Затем шесть пар холодных, влажных рук схватили Гермиону, длинными, змееподобными пальцами сжали её тёплую плоть, и бедная ведьма упала в обморок. Придя в себя, она обнаружила, что полулежит на длинной кожаной кушетке. Что удивительно, холод больше не ощущался. Даже наоборот: на самом деле ей было очень, очень жарко. Десятки нежных, прохладных пальцев пробегали вверх-вниз по её телу, лаская невесомыми, но чрезвычайно приятными прикосновениями. — Такая аппетитная, сладкая малышка, — прошептал голос совсем рядом, и Гермиона почувствовала, как что-то влажное скользнуло по мочке уха. — Насколько я помню, Нарцисса была не так уж плоха, Брутус, — просипел кто-то рядом и осторожно раздвинул ей ноги. — Как по мне, жёны Малфоев всегда были прекрасны. Я любил их всех, — заметил ещё один голос. — Ты имеешь в виду, лизал их всех, — прокомментировал кто-то прямо над Гермионой, сопровождая слова шелестящим смешком. Прохладные пальцы пощекотали её сосок, и Гермиона, ахнув, попыталась открыть глаза, однако нежное прикосновение ладони к векам остановило её. — Тише, дорогая. Тебе не нужно видеть нас, малышка. Просто чувствуй и дай почувствовать нам. Позволь призракам прежних Малфоев доставить тебе удовольствие, о, великолепная. Мы проводим с каждой новобрачной только одну ночь, и теперь настала твоя очередь, наша маленькая ведьма-замарашка. Неправильность, порочность ситуации беспокоила Гермиону, но стоило ей только приоткрыть рот, чтобы выразить несогласие с подобным самоуправством, как чьи-то умелые пальцы раздвинули её нежные интимные складки, а прохладные языки заплескались по измученной желанием плоти в искусном, поражающем точностью и ловкостью прикосновений танце. Она простонала: — О, Мерлин, — и вцепилась в кожаную поверхность кушетки. Единственное, что Гермиона могла сделать в подобной ситуации — поддаться водовороту головокружительных ощущений. Их пальцы ласкали, поглаживали и пронзали. Их волосы щекотали, языки лизали, а рты посасывали. С каждой минутой, с каждым прикосновением она чувствовала, как волны всё более жаркого, исступлённого, неистового удовольствия накатывают чаще и чаще, подталкивая её к самому краю чувственной бездны все ближе и ближе. И когда она уже была готова взорваться от сводящей с ума потребности кончить, словно сквозь сон услышала голос Драко: — Гермиона! Глаза её распахнулись, и тут же пальцы, поглаживающие и ласкающие, исчезли, а дверь отворилась с тихим скрипом. — Отлично, малышка. А теперь ступай и удиви своего молодого господина! — прошелестел голос Гермионе на ушко, кто-то тихо хмыкнул и приподнял её с кушетки. В следующий момент она увидела на пороге библиотеки мужа. — Драко! — вскрикнула она и метнулась в его объятия. — Скучала по мне, киска? — спросил он, явно довольный столь восторженным приветствием. — Даже не представляешь, как сильно, — прошептала Гермиона ему в самое ухо, прижала к стене и энергично набросилась на его губы. Её неожиданно дерзкие пальцы быстро расстегнули ширинку, и она проворно привела его член в полную боевую готовность. — Котёнок?! — ахнул Драко, хотя на лице его отразилась смесь удивления и желания. Гермиона возбуждённо мурлыкнула и вместо ответа нетерпеливо прикусила ему мочку уха. — В постель! Сейчас же! — прорычал муж, и пара с громким хлопком растворилась в воздухе. Спустя некоторое время, когда удовлетворённые и обессиленные молодожёны лежали в кровати, продолжая нежиться в тёплом, томном потоке посторгазменного блаженства, Драко услышал слабое хихиканье, доносившееся откуда-то из глубины коридоров поместья. Повернувшись к молодой жене, он несколько насторожённым голосом спросил: — Ты что-нибудь слышала? Гермиона непонимающе захлопала ресницами и пролепетала: — Нет... Ничего… Ничего не слышала...