***
В машине с пустующим соседним местом, стоял сильнейший гул, доносящийся от помимо него, ещё двух спящих и в это время похрапывающих тел. Но это ни капли не помешало Шуре думать о своем. Вспоминать время, когда они только начинали, делали свои первые шаги, или ещё чаще вспоминать время их знакомства. Тот тринадцатилетний мальчик сразу привлек к себе внимание, но тогда он и подумать не мог, что будет желать его. И это, как поется в песне группы «Звери», совсем не пошло! Сколько не пытайся, сон не приходит. Изредка бросая взгляд назад, он ощущал, как по сердцу разливалось тепло. Сейчас Лёва казался так далеко, что даже когда они двое были на разных концах планеты, в отличии от этого момента, когда их разделяет лишь стекло машины, они, как чувствовалось Шуре, были ближе. Его сущность уже давно требует излить душу, предупреждая о последствиях, как при удачном исходе событий, так и нет, оба варианта одинаково пугали. Все казалось столь сложным, что он не мог сейчас переселить себя и выйти из машины, но какие-то силы все же подтолкнули его это сделать.***
— Не спится? — подал голос Лёва, когда услышал, как кто-то вышел из машины. — Ни в одном глазу, представляешь, — ответил Шура, подходя не спеша к другу, который все ещё лежал на багажнике, свесив ноги. Услышав слова Умана, его друг кивнул, говоря, что его этой ночью сон тоже ещё не посещал. — Что тебе не даёт уснуть? — завёл разговор мужчина, — обычно так бывает перед хитами, — улыбнулся он, — я вишу на другом конце провода, а ты зачастую в нетрезвом виде перебираешь струны гитары и напеваешь слова. Бортник усмехнулся. — После нашего сегодняшнего концерта меня одолевает множество мыслей, и ты, думаю, можешь понять о чем они, — Это связано с тем «Серьезным разговором»? — опустил в землю глаза Шура. — Неужели ты не согласишься со мной, что наша встреча была исполнена судьбой? — посмотрел Лёва на друга своими ясными, как утреннее небо глазами, — Только представь: встретиться, расстаться, снова встретиться и снова расстаться, и опять встретиться. — Не сводил он глаз с Шуры, который то и дело переминался с ноги на ногу, что было на него совсем не похоже, — Я не знаю и не могу знать, сколько раз нам ещё предстоит расстаться, но я могу быть окончательно уверен, что мы встретимся. Как долго и как далеко друг от друга мы бы не были. Какие бы препятствия ни были на нашем пути, во что бы то ни стало! Это, наверное, самое романтичное, что я когда-либо слышал и говорил. Это ли не судьба? — Я не знаю… — тихо ответил Шура, и смелостью в его голосе даже не пахло. Смущение брало верх над мужчиной, и побороть он его не мог. У него не было сомнений в словах друга, даже наоборот, но помимо этого его заполняли опасения в восприятии другом его яростного согласия. — Так и думал! — воскликнул Лёва, почувствовав по голосу, что Шура что-то скрывает, — Я так и думал, что ты скажешь эти слова, — Лёва в очередной раз усмехнулся, — А знаешь что, Шур, не трудись! Я знаю, что ты хочешь сказать что-то. Я ведь могу заткнуться или ты можешь меня запросто заткнуть, если считаешь, что я неправ, я ведь часто несу чушь… — Да, я хотел сказать, что согласен с тобой! — перебил его Уман, — Знаешь, я ведь понял, о чем говорила нам Варя сегодня там в кафе… — Я тоже, решил дурачком прикинуться, — слабо улыбнулся Лёва, — Да чего уж там, струсил я! — признался и вновь пустил руку в свои волосы, как всегда делал нервничая, — Ни от кого прежде не слышал столько правды сразу! — Я давно думаю от этом, но никак не мог заговорить с тобой, — буркнул он и завидев удивленный и насмешливый взгляд товарища тут же продолжил, — вот видишь, именно по этому я и молчал! — Шурик, ты идиот! — воскликнул Лёва, смех его стал более отчетливым и даже проходящим на истерическое хихиканье, ну, ты-то ещё ладно, каким слепым идиотом был я… — Что ты хочешь сказать? — Шур, мне сорок, мать его, с лишним лет! Жизнь странная штука! И только спустя половину своей, я понял, что я искал совершенно не то! — Лёва от переполнявших эмоций спрыгнул с насиженного места и подошел к серьезному Шуре, — Не там, не так, да и.… Не того! — распылялся Бортник, активно жестикулируя руками. Сердца обоих пропустили удар, когда они после этой короткой, но пронзительной речи посмотрели друг другу в глаза. — Бред, скажи? — вскинул голову к небу Лёва, будто обращаясь уже совсем не к Шурику, а всевышнему. Шура молчал. Он желал сказать многое Егору, но из собственных соображений и, будучи уже заткнут и перебит пару раз, не мог вставить и слова. — Тот, кого ты это время искал, всегда был с тобой! — вырвалось все-таки у Шуры, и лицо его залила краска, которая к счастью не была видна. Рука его прильнула к собственному лицу, ощущая исходящий жар. — Именно! — указал на него пальцем Бортник, — Всегда! Что бы ни стряслось. Это был ты! — с трепетной улыбкой обратился Лёва к другу, — Ты, еще когда я был надоедливым тринадцатилетним щеглом, поверил в меня. — Я… — вырвалось у Шуры, но ему не дали сказать. — Разве не ты один из первых, да и вообще один из единиц сказал мне задолго до всего этого, что у нас все получится? — Я… — Все пытался что-то сказать Шура. — Не с тобой ли, будучи в разных концах планеты я мог совсем не чувствовать расстояние? И не к тебе ли, скажи, так рвалась моя душа, что едва освободившись от стоящих у меня на хвосту дел, я рванул не раздумывая? — Если я не скажу тебе это, то потом не смогу простить себя, — сказал, наконец, Шура, и Лёва со всем внимание посмотрел на друга, — Ты должен знать, что я люблю тебя. Просто люблю. Кажется, что ещё тем тринадцатилетним докучливым пацаном полюбил! — Он, набравшись смелости, поднял глаза на Бортника, но тут же оказался в его крепких пламенных объятиях. Лёва стискивал Шуру так сильно, будто в надежде стать единым целым, будто боялся, что он исчезнет и все это окажется вновь лишь иллюзией как случалось не раз. — Я так счастлив, что ты это сказал, — сказал тихо Лёва, уткнувшись в полыхающую щеку друга, — Я так люблю тебя, — продолжил он, не отпуская его, — вот что я хотел сказать, произнося: «Это ли не судьба?», но сейчас я прекрасно все понял, — отстранился Лёва на мгновение, — Эти песни, все эти песни, что я писал. Они были ни о ком другом, как о тебе. Далее слова уже не имели смысла, только такая необходимая близость могла принести радость им обоим. Лишь те самые нежные взгляды Шура и теперь уже встречные так же с нежностью глаза Лёвы научили их быть по-настоящему счастливыми. Поцелуи, которыми они осыпали друг друга, пронизывали их легкими зарядами электричества. За первой волной последовала вторая, и третья, но все увидевшая группа не желала останавливать этих двоих. На ощупь найдя губы Шуры, Лёва осторожно, будто все еще боясь, что гитарист его оттолкнет, коснулся их своими осторожно вовлекая в более глубокий поцелуй. смелея с каждой секундой ощущая взаимность. — Ребят, четыре часа утра! Завязывайте, у меня батарея сейчас сядет! — крикнула, наконец, все снимавшая на память, на камеру телефона Варя, расшугивая подглядывающую группу, однако Шура с Лёвой на это никакого внимания не обратили.