***
Такой важный предмет (нет) как философия должен был преподаваться у них с начала года, но из-за отсутствия преподавателя, которого так и не успели подобрать после неожиданного ухода прошлого, все пары по этому предмету заменялись на более важные: математика, экономика, психология… Но спустя полмесяца обучения, расправившись со всеми документами, с которыми у института были проблемы, в краткие сроки нашелся преподаватель, которому дали две недели на то, чтоб в бешеном темпе разобраться со всеми учебными программами для всех курсов, что было действительно непросто. И вот сообщение от старосты высвечивается на экране мобильного: Психологии завтра не будет. Вместо нее философия. И четвертой парой тоже она.***
Знаете, Антон всегда грезил об огромных аудиториях, с большой кафедрой, широченной доской, кучей наглядного материала и огромным количеством мест, расположенных в виде ступенек лестницы, и такие в этом институте были — это он знал наверняка, но их с сокурсниками было слишком малое количество, чтоб проводить пары в таких больших помещениях, а потому все аудитории выглядели как обычные школьные — прямоугольное помещение, заставленное партами в два ряда и учительский стол. Но сегодня вместе объединили два курса, чтоб преподаватель не только «обработал» новеньких материалом предмета, но и повторил его со вторым курсом. И, вау, Антон действительно впечатлен тем, насколько эта аудитория огромна, а окна в прямом смысле достают до потолка. Длинные ряды, поднимающиеся на полметра выше предыдущих, между ними два лестничных проема, по которым можно без труда подняться до самых высоких парт, где можно было действительно потеряться и забыться сном, не боясь быть пойманным. Юноша занимает место за вторым рядом, потому что слова его знакомого прочно впечатались в голову: преподаватель всегда смотрит на то, как расселись ученики. С первого ряда он будет требовать максимум, студенты должны идеально знать материал и всегда быть подготовленными, со вторыми, третьими и четвертыми рядами преподаватель будет работать максимально усердно, обучая их, а на последние будет обращать минимум внимания — там обычно садятся те, кому эта учеба не сдалась. Бывают, конечно, исключения, но почему бы не перестраховаться? Преподаватель появляется за пару минут до начала пары, ребята только-только занимали новые места, рассаживаясь с друзьями и знакомыми, Антон же сидел один, серьезно, рядом с ним пустовало место что справа, что слева, только поодаль разместились две группы учеников по три и пять человек, которые усердно что-то обсуждали, иногда кидая на него взгляды. Вынув из сумки тетрадь и ручку, Антон скрестил руки на груди и в упор посмотрел на нового учителя, внимательно рассматривая каждую мелочь. Темные волосы, слегка опущенная челка, ровная осанка, хорошая фигура, стройные ноги, обтянутые темными джинсами вместо излюбленных преподавателями прямых брюк. Ну же, обернитесь уже лицом, оторвитесь от своих дорогих сердцу конспектов. Пока мужчина продолжал стоять полубоком к аудитории и сложно было рассмотреть его лицо, Антон обернулся к сверстникам, прослеживая их реакцию на столь молодого (серьезно? сколько ему? лет двадцать пять? тридцать?) преподавателя, но он забыл, что находится не в школе. Тут почти все обзавелись вторыми половинками и уже состояли в отношениях вместо того, чтоб засматриваться на вроде как симпатичного мужчину. Ну да, один он тут такой. Наконец, преподаватель обернул свой взгляд к аудитории, рассматривая прибывших и натыкаясь на взгляд Антона, который гипнотизировал его завлекающе голубые глаза, которые смог рассмотреть, даже находясь в паре метров. Хорошее зрение — залог успеха. И шпоры списать, и позалипать на других людей. Мужчина, заметив столь пристальное внимание, неуверенно повел бровью, кивнув головой, на что Антон, не сдержавшись, хохотнул. Все гулы, доносящиеся из-за парт, утонули в звонке, означающем начало пары. — Итак, — в помещении раздался приветливый голос учителя, обладатель которого с предвкушением хлопнул в ладоши и легонько потер их друг о друга. — Сразу к главному: приятно познакомиться, я — Арсений Сергеевич, ваши имена буду стараться запоминать в процессе. Пожалуй, сразу перейдем к делу. Философия — это сложный предмет, который содержит в себе не меньше дат и терминологии, нежели история или психология, а потому учиться будем много, усердно и активно. — Похоже на описание секса, — шепнул себе под нос Антон, держа наготове ручку, чтоб начать конспектировать. — Второму курсу я хочу раздать тестовые задания, ответьте на вопросы письменно, как только закончите — подпишите фамилию, сдайте и можете идти. Только про третью пару не забудьте. А вот всех остальных я попрошу остаться и на эту, и на четвертую пары, — с этими словами Арсений принялся проходить вдоль рядов, раздавая второкурсникам распечатанные листы, а различал он таковых по поднятым вверх рукам, что со стороны было довольно забавным зрелищем. — А можно по желанию пройти тест и первокурсникам? — спросил Антон, обернувшись назад. Преподаватель как раз спускался с верхнего ряда обратно к кафедре и задержался на пару секунд, находя источник голоса. — Сначала проверим, как ты разбираешься в типах мировоззрения и понятии «философия», а потом посмотрим, — хмыкнул Арсений Сергеевич, быстрым шагом проходя к кафедре. — А это, кстати, наша первая тема. Как тебя зовут? — спросил он, указав ручкой, которую сжимал в руке, на парня. Тот подался корпусом чуть вперед. — Антон Шастун, — улыбнулся он, чуть склонив голову. — Что же, Шастун, давай поговорим о философии, — присев на край собственного стола и сложив руки на груди, предложил преподаватель, внимательно наблюдая за парнем напротив. — Давайте, — с довольной улыбкой протянул юноша, подставив под щеку руку. — Итак, вопрос не только к Шастуну, но и ко всей аудитории: что означает термин «философия», — отведя взгляд в сторону, громким голосом задал вопрос Арсений. Антон не подал виду, но его немного огорчил такой резкий переход: ему уже начало казаться, что в помещении больше никого нет и они ведут диалог на двоих. Девушка с третьего ряда неуверенно подняла руку и, получив кивок от учителя, дрожащим голосом начала говорить, чуть заикаясь: — Философия — эт-то особая форма позн-нания мира, вырабатывающая систему знаний о… — и вдруг замолчала, лихорадочно листая конспект, стараясь вспомнить продолжение термина. — Шастун, выручай даму, — улыбнулся Арсений, вновь переводя взгляд на заскучавшего ученика. — Эм, ну, о… наиболее общих характеристиках? — скорее, задал вопрос, чем ответил, юноша, немного сбитый с толку. — Характеристиках чего? — продолжал допрос преподаватель, жестом разрешая растерянной девушке сесть обратно и накрыть голову дрожащими от непонятного страха руками. — Человеческого бытия, реальностях познания, отношении человека к миру, — стал загибать длинные пальцы Антон, хмурясь, стараясь вспомнить что-то еще из прочитанного накануне термина. — Ладно, неплохо, но давайте все же запишем определение.***
Антон стоял у аудитории математики, пара по которой была третьей по расписанию, косясь на одногруппницу, так неудачно отвечавшую на философии. Она стояла у стенки, прижимая к груди тетрадку, и легонько билась головой о стену каждые десять-пятнадцать секунд. Арсений, проходивший мимо, остановился перед ней и мягко развернул к себе за плечи. Девушка выглядела потерянно и расстроенно. Он что-то говорил ей, что именно, Антону слышно не было, но уже через минуту она улыбнулась, судя по всему, благодаря преподавателя. Одарив ее ответной улыбкой, мужчина вновь возобновил свой путь, а девушка привалилась плечом к стене, выдыхая. Шастун медленно выдохнул, вновь утыкаясь взглядом в телефон. Как-то это было неприятно — делить внимание учителя с кем-то еще. Собственник внутри Антона порой был настолько агрессивным, что парень с удовольствием сам себе дал бы сейчас подзатыльник. Он вновь старался заглушить в себе эту любовь к чьему-то вниманию, прекрасно понимая, отчего она возникала. Стоило кому-то уделить ему немного больше времени, чем остальным, и юноша уже зажигался чувством собственности и ревности. Это было глупо и абсурдно, потому он предпочитал никому об этом не говорить, но не думать об этом самому не получалось. Он считал себя жалким за эту слабость, но она — часть его, а от самого себя, как известно, не убежишь.