***
Антон стоит посреди комнаты и пьет зеленый чай. Домашку он сделал, соц. сети проверил, ужин, хоть и скромный, приготовил, а делать, получается, нечего, и спать не тянет. Неправильный он студент какой-то. Ну или их не хотят напрягать со второго месяца учебы, хоть он и подходил к концу. Почему посреди комнаты, кстати говоря? Антон не знает. Захотелось. Захочет — на полу будет лежать и пить чай. Стою и лежу, где хочу — законом не запрещено. Мысли то и дело касаются Арсения Сергеевича, так внезапно ворвавшегося в его жизнь. И он так старательно разбирает свою жизнь по этапам задом наперед, что вдруг снова доходит до семьи. И в груди что-то сильно-сильно саднит, когда он вспоминает, как давно в последний раз видел маму. Как она там одна?.. Скучает ли по нему?.. В последний раз Антон созванивался с ней летом, а виделся в конце мая, когда скорее спешил съехать и жить отдельно. А папу он не видел и подавно… даже забыл большинство деталей его внешности. Только яркие зеленые глаза врезались в память, ведь ему от отца достались точно такие же и каждый раз он видит их в отражении. Лучше бы они были не зелеными. Единственные смс, которые он стабильно получал каждый месяц от родителей — это перечисленная на счет карты сумма денег. Он знал, что половина суммы — это алименты, которые выплачивал отец, и этот факт он осознать никак не мог — казалось бы, в его памяти это ужасно скверный и сварливый мужчина армейской выдержки, но стоило ему найти новую женщину — он стал другим человеком, если верить сплетням. И пусть дома к нему относились не лучше, чем к домашнему питомцу, все же обеспечивали существование. Обязан ли он быть благодарным?.. Мысли сомкнулись на избитой теме детства, и Антон незаметно для себя запустил руку под футболку, ведя ее к ключице и огладил впалые шрамы пальцами. Ему было пятнадцать, когда он попробовал лезвие, но резать руки было как-то уж слишком сопливо и он делал это на самом незаметном участке — ключице. Кто, в конце концов, полезет к нему под футболку?.. Болезненные воспоминания пропустили по телу импульс, и юноша поскорее выхватил из кармана сигареты, спускаясь на улицу, словно это действо являлось защитным жестом.***
Суббота. Им стабильно ставят все ту же физ-ру и философию. На первой паре они сдают еще один норматив — прыжки в длину, и по желанию сегодня можно было сдать подтягивания, чтоб прийти на следующую субботу ко второй. Антон не дурак и решился отмучаться сегодня, чтоб сократить себе учебный день на следующей неделе. Вымотанный и уставший, он поплелся на философию, то и дело потирая руки, которые ныли и побаливали спустя 28 подтягиваний, которые он выжимал из себя всеми силами, вслух ругаясь так, что угорал даже физрук. Юноша падает за родненькую вторую и вытягивается вдоль ряда стульев, раскладывая на них свое тело. У него было пятнадцать минут перемены, и потратить ее можно было бы с пользой, не будь он Антоном, а потому Шастун просто отлеживался все свободное время. Мимо него даже пару раз прошел Арсений Сергеевич, каждый раз пугающий его имитацией движения, словно кидает что-то сверху, отчего юноша то и дело подскакивал, вызывая у преподавателя смех, на что сам Антон закатывал глаза и укладывался по-новому. В последний раз, за минуту до звонка, парень снова уловил над собой движение, но сделал вид, что ему вообще параллельно и шуточка устарела, но взвизгнул как девочка-подросток, когда на его впалый живот таки что-то упало, и было практически не больно, но неожиданно настолько, что он, резко сев на стуле, прижал руками предмет к животу, даже не увидев его. Арсений старался не смеяться, приложив руку ко рту, но он то и дело вздрагивал, выдавая себя с потрохами. Антон, в который раз возведя глаза к потолку, поднял над партой предмет, которым в него посмели швырнуть. Батончик KitKat. Антон удивленно смотрит на сладость в руках, но звенит звонок и он спешит убрать лакомство в сумку. Когда он ловит на себе взгляд Арсения Сергеевича, то кивает в знак благодарности, а мужчина коротко улыбается в ответ, взбираясь на выступ и начиная свою лекцию, не забыв перед началом вывести на доске каллиграфическим, мать его, почерком: Философия эпохи Просвещения. — Надеюсь на ваше внимание, потому что эта тема точно будет включена в экзамен на сессии, — объявил Арсений, взмахнув рукой. Антон навострил ушки и впитывал в себя каждое слово, но спустя минут десять лекции понял, что слушает именно приятно звучащий голос, а не тему, и вздрогнул от этой мысли. Тряхнув головой по сторонам, он выкинул из мыслей подобную ересь и начал вникать в произнесенное, но к концу пары у него все же возникло несколько вопросов, и он решился задержаться после пары на минуту. — Антон, что-то спросить хотел? — обращает на него внимание преподаватель, жестом подгоняя его выйти в коридор, чтоб он закрыл дверь и они вместе отправились к гардеробной на первом этаже. — Э-э-э, да, типа того, — мямлит юноша, спускаясь по лестнице и активно жестикулируя. — В общем, я вот не совсем понял некоторые моменты… — он только хочет спросить о том, какие справочные материалы помогут ему разобраться, ведь учитель, судя по всему, уже куда-то «намылил ласты», но Арсений вдруг спокойно перебивает его, предлагая альтернативу, да такую, что Шастун не сразу понимает, правильно ли вообще услышал: — Я дико хочу кофе. Поехали в кафе, там заодно тебе все и объясню. Двух зайцев, что называется… — завязывая на шее красивый серо-черный шарф, предлагает мужчина, потянув на себя за локоть Антона, который не заметил идущую на него библиотекаршу с бумагами в руках, предотвращая столкновение и довольно тесно прижимая к себе юношу, настолько, что Антон чувствовал дыхание на своей макушке, стоя на ступеньку ниже. — Э-э… ну, если не сложно, — неоднозначно соглашается юноша, заливаясь румянцем. — Будто в первый раз, — смеется Арсений, осознавая, насколько фраза двусмысленна в контексте, хотя его это, в отличие от Антона, вообще не волновало. Антон неловко садится в машину, когда мимо проходит группа второкурсников, у которых еще и третья пара, бедняги, вот они и шастают по территории универа, желая подольше наслаждаться свободой перед политологией. — Когда-то они точно все не так поймут, — вздыхает он, не сразу осознавая, что произнес свои мысли вслух, накидывая на себя ремень безопасности. — Ты дурак, что ли? — ухмыльнулся Арсений, всем своим видом показывая, что, вообще-то, его эти слова не задели, но он их все же заметил и все правильно понял. — Видимо, да, — вздыхает парнишка, опуская солнцезащитную панель прямо напротив, прицепленную сразу над лобовым стеклом, такая же была и со стороны водителя. Нет, октябрьское солнце явно не радовало этот город и было довольно пасмурно, Антон просто желал максимально скрыть свое лицо от возможных знакомых по универу, идущих навстречу. Кажется, я волнуюсь за его репутацию больше, чем он сам, — думал юноша, глядя на профиль Арсения Сергеевича, который ловко орудовал с большим количеством мелочей, относящихся к вождению. Антон бы, наверное, забыл даже фары включить, если бы его пустили поводить. Он… плохо справляется с усидчивостью.***
Арсений открывает перед Антоном дверь, и этот факт не столько смущает, сколько возмущает Антона. Ну что он, девочка, в конце концов? Хорошо, хоть не Катина смена, иначе бы она точно подтрунивала его этой мелочью. Они прошли к свободному столику в конце зала, куда предложил сесть Арсений, любящий места потише. Мужчина заказывает кофе и пару пирожных, хотя в голове Антона не укладывается, что этот мужлан, падкий на кофе без сахара, каким-то боком сладкоежка. Шастуну он, кстати, не выслушивая протестов, заказывает полноценный обед, заявляя, что «еще пару недель в таком темпе и он станет новым экспонатом в кабинете анатомии». — Ладно, что ты там не понял?.. — обращается к нему преподаватель, пересаживаясь из-за диванчика напротив рядом с Антоном, легко ударяя по бедру, чтоб он, наконец, отодвинулся к стене, а то занял тут весь диван, вы посмотрите на него! — Периодизацию по Генри Мэю как-то не до конца разобрал, — смущенно выдыхает Антон, ловя на себе взгляд голубых глаз. — Я об этом минут двадцать распинался, ты вообще слушал? — фыркает преподаватель, возмущенно жестикулируя свободной рукой. Антон не знает, что ответить, потому что фраза «слушал голос, но не вникал в сказанное» вряд ли приведет Арсения в восторг. — Ладно… начнем с разбора фаз периода. Их было всего четыре, — собрав все терпение в кулак, начинает с самых основ Арсений Сергеевич, каждые полминуты отвлекаясь на то, чтобы сделать глоток кофе или надкусить пирожное. А Антон, если честно, не может оторвать от него взгляда. Такой уютный и домашний… он вызывал у него довольно противоречивые эмоции.