Обрати на меня внимание

Без паники. Соберись, блядь! Ааа, какого черта вообще было? Та-а-а-ак, тихо-тихо, руки, вы-то че задрожали. Жесть, а че все плывет-то так… Меня мужик поцеловал. Парень, блять! Меня. Сука-а-а. Самый пидорский день в моей жизни. Да что за дрянь такая…       Антон стоит на коленях, привалившись плечом к стене. Паника отступает совсем немного, но дышать становится легче. Кажется, эта дрянь застряла в горле, потому что чувство дискомфорта, которое он испытывает, точно не вызвано галлюцинациями. Юноша кое-как поднимается и тут же припадает к крану с водой. Да, не лучший вариант — пить из крана в сортире, но… вы серьезно считаете, что у него есть выбор? Он говорил про дозу. Да, там что-то было… что-то… «первая доза бесплатно». Блядь, это наркотик. Я не хочу плавать по кафелю, крича, что тюлень с севера. Не х о ч у. Ладно, стоп, стоп, стоп, никто и не говорит, что меня это ждет. Пальцы в глотку и пошел, ну же, не так это и страшно…       В кармане снова вибрация. Антон подносит гаджет к лицу и криво улыбается, когда на экране всплывает «17 пропущенных» и «3 непрочитанных смс». 5 звонков с номера Кати, остальные помечены контактом «Арсений». «Антон, где тебя носит? Ты сдал?» «Сукин ты сын, ты завалил чертов английский. Мне тебя начать спать вовремя укладывать? Лучше бы выспался, чем учил! Когда пересдача?» «Если ты не отвечаешь, потому что творишь какие-то глупости, то тебе сегодня точно влетит»       Мальчишка убирает телефон, умывается напоследок и плетется к барной стойке, стараясь держать равновесие. Да почему, черт возьми, мир так сильно качается из стороны в сторону?! — Бармен! — зовет он и припадает руками к стойке, уставленной пустыми бокалами. — Че те? — оборачивается на него мужчина, добавляя сливки в бокал. Зачем в напитке сливки?.. Антону смешно от того, что кто-то пьет напитки со сливками. Нет, ну правда, смешно же, человек за 18 лет пришел нажраться и покупает коктейль со сливками. Юноша хихикает, закрыв рот рукой. Паника отступает, и он чувствует себя легче. — Тут парень был, в куртке черно-красной… — язык немного заплетается, но он старается говорить внятно. Бармен перебивает. — Дал тебе таблетки? — спрашивает он, устало вздыхая и отставляя в сторону бокал. Антон качнул головой. — Заебал уже этот отморозок… — шепчет он, внезапно ударяя по столу. — Ты не бойся только, ага? Они слабые, отпустит без последствий, — успокаивает он, вытягивая руку. — Давай сюда телефон свой, набрать кого, чтоб забрали?.. — Антон вздрагивает. Как-то уже не весело от сливок. — Никого не нужно, я сам, — говорит он, разворачиваясь к выходу. — Лучше вызови кого-то, самоубийца! — слышится вдогонку. Почему именно это прозвище — Антон старается не думать.

***

      Антона шатает по сторонам, а перед глазами красивые загадочные спиральки. Волшебно, когда снег и небо соединяются в общую округленную линию. Юноша улыбается, глядя по сторонам, запоминая, как выглядит иной мир. Пусть, не совсем удобно, и глаза от этой «каши» устают, но ему, вообще-то, нравится. Красиво. Как будто он попал в картину Ван Гога. Телефон снова дает о себе знать. Антон в этот момент идет по заснеженной тропинке и, загребая все новые горсти снега, остервенело трет им по губам, желая смыть с них отвратительный поцелуй.       Антон игнорирует последующие звонки преподавателя, но почему-то отвечает Кате. — Боже, ну наконец-то, — осуждающе произносит она, и все же облегченно выдыхает. — Куда ты нахрен делся? — Есть коктейли со сливками, ты знала? — вместо ответа, произносит он этот впечатляющий факт. — Анто-о-о-он… — тянет девушка, наверняка хмурясь по ту сторону провода. — Я пил, — гордо заявляет он, продолжая свой путь. — А сейчас думаю, куда мне пойти — домой или прыгнуть с моста, — будничным тоном объявляет он, задорно пиная носком ботинка еще нетронутый снег. — Хуй ты обоссанный, где тебя носит? — на фоне лишь шум ветра, а значит, Катя сейчас находится на улице. Или она тоже застряла в этой картине Ван Гога. Антон устал идти, а потому он садится посреди тропинки, вытягивает ноги и смотрит на звездное небо над ним. А ярче всего светит луна. Красиво. — Что с моими родителями не так? — внезапно даже для себя задается вслух самой интересующей всю жизнь мыслью Антон, чувствуя холод, который исходит от снега. — Что?.. Антон, какого хера? Ты много выпил? — настороженно уточняет девушка, останавливаясь на месте. Просто шаги стихают. — Лучше бы выпил, — вздыхает юноша. Луна качается вправо-влево, как ненормальная. Он много раз моргает, но та продолжает охотно двигаться из стороны в сторону. Глупая, какая же глупая луна. — Я надеру тебе задницу, как только найду, — угрожающе произносит собеседница, от негодования даже топая ногой, как ребенок, лишенный десерта. — Становись в очередь, — глупо хихикнул Антон, закрывая рот. Ему смешно, но… почему он тогда плачет? Или это не слезы на его лице?.. — Просто скажи мне, где ты, — грозно произносит девушка. — Я застрял в обломках саморазрушения, — драматично вздыхает Антон, переворачиваясь набок и глядя на бледный свет фонаря неподалеку. — Тебе пизда, — коротко оглашает свой вердикт девушка. — Последний шанс, Тоша, собрался и сказал, куда за тобой ехать! Иначе я звоню философу, — говорит она на одном дыхании, а у Антона внутри что-то обрывается, словно он впервые слышит эту кличку. Он пытается смеяться, ведь плывущая перед глазами аллея — это очень, ну очень уморительно… только вот на щеках почему-то горячие дорожки от слез. Что с моими родителями не так? Что со мной не так? — Во сколько лет от тебя отказались родители? — тихо спрашивает он, колупая замерзшими пальцами сугроб напротив. Он уже не чувствует рук и движения какие-то задеревенелые. — Я набираю его номер, — предупреждает Катя, действительно ставя вызов на динамик и выходя в меню телефона, чтоб подключить вторую линию, но резко останавливается после следующей фразы: — Один ответ и я скажу, где я, — быстро тараторит юноша, содрогаясь всем телом. — Почти полгода назад, — соглашается на его авантюру собеседница, покусывая губы. — А от меня почти с рождения, — грустно вздыхает Антон, недавно пришедший именно к такому выводу. После он тихо диктует адрес и тут же отключается, сворачиваясь калачиком и твердя себе, что плывущая перед глазами аллея — это весело. Нет, вообще-то, совсем не весело. Укачивает.       Антон заставляет себя встать на ноги и дойти до конца аллеи, пройти через дорогу, делает еще шаг или два, и без сил останавливается у какой-то многоэтажки, приваливаясь к ней лбом, ощущая прохладу. Не проходит и пары минут, как на плечи опускаются чьи-то руки и резко разворачивают к себе. Арс?.. Не Арс. — Катя, — выдыхает Антон, почему-то, вопреки эмоциям, бушующим в душе, улыбаясь и выдыхая пар изо рта в ее лицо. — Что ж ты с собой делаешь… — осуждающе качает она головой, беря его за край куртки и потянув за собой, но юноша даже не сдвинулся с места. — Поговорим? — просит он, упрямо стоя на месте. — Ты дурак? — не спрашивает, а уточняет она, рассматривая его глаза и, да ладно, блять, его зрачки большие до невозможного. — Ты принимал наркоту?.. — неуверенно спрашивает она, и почти кричит, не дожидаясь ответа: — Ты, блять, что-то принял, сволочь?! — Коктейль со сливками, — хихикает Антон, вспоминая тот самый странный напиток. Девушка зло рычит, ударяя его по плечам и груди, на что он морщится и ставит слабый блок руками, но не пытается сопротивляться. — В тихом, блядь, омуте! — истерит девушка, резко делая шаг в сторону и набирая чей-то номер, прислоняя телефон к уху. Антон знает лишь одного человека, которого она может набрать в данной ситуации, и тут же протестует. Он вытягивает вперед руку, но гребаные спирали перед глазами путают общую картину и он промахивается, чуть не падая в снег. — Не звони ему, — скулит юноша, наконец, нащупывая плечо девушки и пытается дотянуться и до телефона. — Не ему, — хрипло умоляет он, а у самого снова глаза на мокром месте. — Он убьет вообще, — из последних сил выпаливает мальчишка, которого ведет в сторону. Он прислоняется к стене, а в следующий момент накрывает такая тошнота, что он готов блевать прямо здесь и сейчас. — Господи… — выдыхает девушка, разрываясь между сочувствием и ненавистью.       Катя держит Антона, поставив руки ему на предплечья, и старается удержать в ровном положении. Отчего-то последние три минуты он рвется броситься под машину, срываясь на неожиданные крики, в которых можно различить слова «родители», «я» и «умереть». И девушке правда не по себе, когда он отталкивает ее как тряпичную куклу, когда взгляд зеленых глаз вдруг цепляется за надвигающуюся на него фигуру. Катя только сейчас отступает назад, под давлением юноши, и видит припаркованную у обочины машину Арсения, а ее обладатель, собственно, быстро шагает к ним, и он выглядит настолько устрашающим, словно готов убить их обоих за эти проделки. — Ну и че ты мне сделаешь?! — кричит Антон, делая дерзкий шаг навстречу. В следующий момент в его челюсть с размаху вдруг врезается кулак, и боль такая оглушающая, а толчок настолько сильный, что его отбрасывает обратно к стене. Катя вскрикивает, закрывая рот рукой. — Сукин ты сын, — шепотом, пробирающим до мурашек, низко произносит Арсений, хватаясь за воротник куртки мальчишки и, потянув немного на себя, снова впечатывает спиной в стену, привлекая внимание. Мальчишка болезненно морщится, а на губе выступает кровь. — Что ты принял? Что ты, блядь, принял?! — холодное самообладание сменяется на громкий крик, и Антону кажется, что у него на миг заложило уши. Тело сковывает неподдельный страх, и он боязливо жмется назад, хотя за спиной лишь непреодолимая бетонная преграда. — Не знаю, — тихо и хрипло шепчет юноша, а в следующую секунду щеку обжигает резкой болью, и от пощечины слезятся глаза. Он всхлипывает и корит себя за проявленную слабость. Катя старается оттащить разъяренного преподавателя назад, осознавая, что, возможно, тащить человека, чей близкий друг погиб от передоза, расправляться с небезразличным ему парнем, принявшим наркотики — не лучший вариант. Ее легко отпихивают назад, и она пытается докричаться до них хотя бы словами, но ее упорно игнорируют. — Ты, блять, даже не смотришь, что тащишь в рот, да?! — рычит философ, с силой потянув воротник куртки вправо, куда и разворачивает Антона. Арсений отпускает воротник так же резко, как и брался за него ранее, и юноша падает в снег, приземляясь в него лицом. Он уже не скрывает своих слез — обиды, боли, сожаления о совершенном. Арсений падает рядом на колени и, загребая в руку снег, резко размазывает его по лицу Антона, а мальчишка жалобно скулит и пытается вырваться. Он больше не хочет броситься под машину. Он мечтает об этом. — Хватит! — Катя тянет Арсения за плечи на себя, но тот снова сбрасывает с себя ее хватку и повторяет процедуру со снегом. — Мне больно, — хрипит Антон, отплевываясь от снега во рту. У него уже онемели щеки от холода. — Пожалуйста, — скулит он, поднимая взгляд. Арсений резко останавливает занесенную в воздухе руку с горстью снега, впиваясь взглядом в раскрасневшиеся лицо и глаза, а еще Антон даже не ощущает, как по лицу скатываются слезы, которые размазались по всему лицу от действий мужчины. Он молча тянет его за шкирку на себя и толкает в спину. Антон чуть не падает, но Арсений подхватывает его под локоть и доводит до машины, грубо заталкивая на заднее сидение. Мир перед глазами Шастуна то меркнет, то зажигается яркими-яркими красками. И то ли ему лучше, то ли хуже. — За что ты с ним так, — корит его Катя, занимая переднее место. — Довыебывался, — коротко бросает мужчина, выруливая на трассу. — Слышишь, наркоман? Довыебывался! — и Антон не уверен, дрожит ли он в этот момент от холода. — Я не… не сам их принял, — хрипло, обессиленно шепчет он, а взгляд голубых глаз тут же останавливается на зеркале заднего вида. — То есть? — хмурится он, но Антон, кажется, отключается. Или просто перестает слышать. И видеть. Или спирали так сильно скручиваются и впитывают в себя темную обивку кресел, черное небо и смоляные волосы водителя, образуя беспросветный черный.