Обрати на меня внимание

      Больше Антон, как себе и пророчил, не спал. Все утро он сидит за ноутом, листает разные сайты, даже пересматривает один из любимых фильмов. Экзамен назначен на 9 утра, но Шастун стоит на пороге универа уже в 8, потому что, ну, он и так уже три часа безвылазно сидит в темной комнате общаги, наблюдая за унылой чернотой, раскинувшейся за окном. Он любил зиму по многим причинам, но и испытывал к ней не самые теплые чувства по утрам, когда рассвет начинался слишком поздно, и приходилось идти на учебу в темноте, навевавшей какую-то легкую меланхолию.       Парень время от времени болезненно ведет плечами или разминает шею, стараясь при этом не выглядеть странным, делая этот легкий комплекс упражнений на ходу. Если большинство отеков спало благодаря прогулке, то плечи и спина все еще неприятно гудели, и любые движения приносили дискомфорт. Юноша вздрагивает, когда телефон в кармане издает вибрацию, но тут же расплывается в улыбке, прочитав смс-сообщение от Кати: 07:56 Доброе утро-хуютро! Я хоть и атеист, но свечку за нас поставила. Удачного списывания на экзамене! ;)       Парень почему-то решает оставить отсылку к фильму «Голодные игры», который смотрел как раз два часа назад, и набирает в ответ сообщение, надеясь, что девушка поймет, о чем он: 7:58 Добро пожаловать на второй ежесеместровый экзамен! И пускай удача всегда будет с нами!

***

      Парень мнется в коридоре, где кроме него собрались в основном студенты с других курсов и даже специальностей. Универ объединял в себе многообразие направлений, и менеджеры тут — явление не единственное. Быстренько ретировавшись в сторону от этих подозрительных типов, мальчишка останавливается на втором лестничном пролете и опускается на ступеньки, бросив рядом сумку. Он устало подпирает щеку рукой, негромко включает музыку и просто ждет, потому что, кажется, больше ему ничего и не остается. Мимо время от времени снуют то преподаватели, то персонал, куда реже, что забавно, студенты. — Главное — не волноваться, — вслух напоминает себе Антон, низко наклонив голову и потирая ладонью шею, почесывая загривок, словно это помогло бы хоть немного ослабить спавшую, но все еще мешающую боль в затекших мышцах. — И не разговаривать с самим собой, — раздается голос, в котором слышится усмешка. Юноша оборачивается почти рефлекторно, хотя и без того знает, кто стоит за спиной. Прищуренный взгляд голубых глаз с лисьей хитростью блуждает по его телу, останавливаясь в конечном счете на больших зеленых глазах, в которых читается так много разных эмоций — от смущения до радости. Руки преподавателя спрятаны в карманы темно-синих брюк, но кусок белой марли все равно можно было заметить, хоть его и старательно прикрывали, низко опустив рукава пиджака. — Здравствуйте, — мальчишка неловко улыбнулся уголками губ, вновь отворачиваясь и устремляя взгляд куда-то вперед, перебирая в тонких пальцах один из браслетов, снятых с запястья. — Привет, — не сразу раздается в ответ, и, спустившись на ступеньку вровень с Шастуном, преподаватель, не брезгуя, присаживается рядом, прижав больную руку к груди, подобрав под себя колени. — Чего так рано приперся? — решает он начать хоть с чего-то, переводя взгляд на профиль Антона, который слабо пожимает плечами, тут же тихо зашипев себе под нос. — Не могу уснуть, если уже проснулся, — Арсений лишь хмыкнул. — Антон, — окликает мужчина, добиваясь того, что парень обернул на него свой усталый сонный взгляд. — Так себе выглядишь, конечно, — качает он головой, поднимаясь на ноги, и протягивает руку. Антон непонимающе ведет бровью, уставившись на здоровую кисть мужчины напротив. — Пойдем, еще час до экзамена, а по тебе видно, что ты не завтракал даже, — парень недолго мнется, после чего, кивнув своим же мыслям, протягивает свою ладонь, в которую впиваются пальцы Арсения Сергеевича, сильным рывком помогая подняться на ноги.       Арсений ненадолго оставляет его одного в кабинете философии, а возвращается уже с двумя чашками чая. Из стола он вынимает несколько различных батончиков, один из которых тут же спешит вложить в карман черной толстовки Антона, чем смущает робеющего юношу. Поначалу ему даже неловко находиться в этом кабинете, хоть кровь со стены уже оттерли, причем, как он подозревает, сам Арсений Сергеевич этим делом и занимался, но атмосфера все еще казалась не разряженной, напряженной. — Готов? К экзамену? — парень качает головой, поджимая губы, уставившись в чашку чая. — Не уверен, — просто отвечает он, пожимая плечами, и тут же шикает, когда по мышцам растекается не сильная, но неприятная боль. — Ты чего? — настороженно вопрошает мужчина, для эффекта вздернув бровь. — На стуле уснул, говорил же, — получается как-то нервно, и он спешит заткнуться и выдохнуть. Руки и без того дрожат, а волнение накатывает с каждой минутой, словно по счетчику. — Ты не радость, ты хренадость, — делает вывод Арсений, поднимаясь с места и, обойдя стул Антона, который настороженно оборачивается, кладет руки ему на плечи. В первый момент парень вздрагивает и тоненько пищит, самую малость, долю секунды, почему-то посчитав, что преподаватель понял, что его ключица снова изрублена «в мясо», ведь именно так он узнал об этом в прошлый раз — опустил руки на плечи, только резче и сильнее. — Божечки, какие мы напряженные. Шастун, выдохни уже, ты чего ссыкуешь так? — удивленно спрашивает преподаватель, надавливая сильнее, массируя кожу от шеи до плеч. Затекшие мышцы отзываются тупой болью. — Больно, — пискнул Антон, на что получил короткое и ясное «сейчас пройдет». — Да потому что я опять не сдам! Меня выгонят из универа, я в тот же вечер завалюсь в бар, нажрусь, меня чем-то накачают, отберут деньги, выебут и выкинут умирать, — драматично заканчивает юноша, активно жестикулируя руками и с каждым словом говоря все громче и громче, не в силах сдержать порыв. — Еб твою мать, — раздается над ухом, а судя по характерному хлопку и исчезнувшей с плеча руки — Арсений Сергеевич ударил себя по лбу, изображая фэйспалм. — Вот, в общем, и уйду я молодым, — уже тише добавляет Антон, и тут же ойкает, получив несильный подзатыльник. — Не сдашь экзамен — я узнаю об этом первым, и тогда уже я тебя изнасилую, — рыкнул ему на ухо Попов, заставляя застыть в своем положении. Вы меня сейчас вот мотивируете не сдать, или что? — Статья 131… сказал бы я год назад, — тишина длится всего пару секунд, а потом ее разрезает поначалу тихий, а после становящийся все более громким, смех. — Шастун, ну ты Королева драмы, вот честное слово, — вздыхает мужчина, продолжая массировать плечи. Его движения приносят все меньше боли, и в какой-то момент становится даже приятно, отчего юноша прикрывает глаза и наслаждается бегущими по коже мурашками. — Сдашь ты, там все не так страшно, как рассказывают. А если нет — я помогу тебе подготовиться и как-нибудь вдвоем пересдадим. — Вдвоем? — тупо повторяет он. — Ну ты же без меня не можешь, — припоминает ему произнесенные накануне слова Арсений Сергеевич, вгоняя в краску. Антон утыкается взглядом в пол и припадает губами к чашке с чаем, топя в ней свою безнадежную влюбленность. — Лучше стало? — интересуется преподаватель, как ни в чем не бывало, в последний раз мягко проведя вдоль плеч. — Угу, — неожиданно для себя признает Антон. Боль в затекших мышцах действительно спала, пока он тут абстрагировался. — Спасибо, — улыбнулся парень, подняв взгляд на философа. — Ты хоть шоколадку съешь, что ли, — проигнорировав слова благодарности, настаивает Арсений. Юноша качнул головой, слабо протестуя, на что мужчина берет из небольшой «сладкой горки» любимый батончик, снимает с него верхнюю часть упаковки и, облокотившись на стол напротив Антона, вытягивает сладость в руке, почти прикасаясь кончиком «Kit-Kat'a» к чуть приоткрытым губам. Парень же смотрит не на аппетитный завтрак, а на перебинтованную руку, сжимающую его, и внутренне содрогается, увереннее качнув головой и поднимаясь с места. — Спасибо, но я правда не хочу, — он поднимается из-за стола, забрасывает на плечо рюкзак, с которым пришел, и делает попытку уйти, потому что ему правда тяжело находиться здесь спустя каких-то два дня, а еще экзамен начинается через полчаса, и он уже должен быть внизу, однако у преподавателя на этот счет свое мнение, и он хватает его за руку, потянув на себя, тем самым разворачивая к себе лицом. — У тебя все в порядке? — осторожно интересуется он, а Антону хочется всплеснуть руками и закричать ему в лицо все, что думает: да вам же, сука, самому хуево, почему вы так волнуетесь за меня, и совсем не заботитесь о себе?! — А у вас? — просто отвечает он, облизнув пересохшие губы. Арсений едва заметно приподнял уголок губ в невеселой ухмылке. — Не хочешь говорить — не нужно, — легко пасует мужчина. — Знаете, а съешьте-ка шоколадку, — парень выхватывает батончик из слабой хватки преподавателя и приставляет его к покорно приоткрывшимся губам. Арсений смотрит на него с легким удивлением и каким-то блеском в глазах, надкусывая. — Начните уже заботиться о себе, — мягко произносит Антон, накрывая руку мужчины своей и, поднеся к основанию батончика, фиксирует ее на нем, чтоб спокойно развернуться и уйти. Мужчина хмыкает, задумчиво надкусывая батончик еще раз, уже самостоятельно. — Взрослеешь, что ли… — шепотом подмечает он, когда дверь за юношей закрывается.       Антон, придерживая на плече портфель одной рукой, второй копошась в кармане, вместо телефона нащупывает картонный коробок с сигаретами. Прикинув по времени, юноша решает, что у него есть время выкурить одну, последнюю перед экзаменом, только если не спускаться вниз, что вполне себе рискованно. Прокашлявшись, он забегает в мужской туалет, закрыв дверь на заслон, и, подойдя к небольшому окну наверху, широко распахивает форточку, пропуская морозный воздух, и быстро поджигает кончик тонкой никотиновой палочки, тут же припадая губами к фильтру и делая поначалу легкую затяжку.       Приходится простоять еще пару минут, когда сигарета уже выкинута вниз из окна четвертого этажа, кажется, она упала на выступающий козырек и осталась лежать на небольшом выступе. Размахивая руками, развевая запах дыма, Антон выглядит по меньшей мере странно, но все же остается непойманным.       В кармане толстовки тает шоколадный батончик. Он забыл сдать его на входе и теперь боялся, что, если его заметят, то могут принять за шпаргалку или что-то вроде того, и выгонят с экзамена, что вызывало почти дикий страх. Что же, будьте вы прокляты со своей любовью к сладкому, Арсений Сергеевич. Антон боязливо постукивает ногой, на что преподаватель шикает на него, зло сверкнув глазами. У парня немного дрожат руки, когда он выводит ответы на теоретическую часть, и думать не хочется, что впереди еще и устная.       Парень покидает аудиторию спустя почти три с половиной часа, одним из последних. Он сейчас находится в таком странном состоянии, когда осознание того факта, что в его зачетке стоит честно заработанная «4» еще не дошло, а ощущение страха еще не прошло — очень веселое постэкзаменационное состояние. Он тянется дрожащей рукой к тому самому батончику, заставившему его нервничать еще больше, и резко разрывает упаковку, спеша съесть хотя бы что-то, ведь голод подступил к нему пусть и недавно, но был уже вполне ощутимым и приносил дискомфорт. Что же, ладно, Арсений Сергеевич, живите со своей любовью к сладкому, порой она даже полезна. — Антон, — раздается в абсолютной тишине знакомый обволакивающий голос. Мальчишка резко вздрагивает, и батончик почти падает на пол, но цепкие пальцы ловят его буквально над землей. Мужчина, стоя в конце коридора, прыснул со смеху и рукой подозвал его к себе, чтоб не сотворить шуму напротив аудитории, где красовалась табличка «Не шуметь! Идет экзамен!». Парень плетется к нему нетвердой походкой, ведь в ногах все еще ощущается странная слабость. — Ну что?.. Сдал? — Шастун останавливается в шаге от мужчины, смотрит в его вопрошающие голубые глаза и молчит, не сразу вспомнив, что должен ответить. В голове такая пустота, что хочется просто завалиться куда-то и отоспаться. Он слишком сильно перенервничал за это утро, и это, кажется, выжало из него все соки… или не все? — Шастун, блять, — не сдерживается преподаватель, недовольно цокая языком. — Я… — и снова неуверенно замолкает, как бы осознавая, что должен сказать дальше, и пробует на вкус так приятно звучащее: — Я сдал. На четверку, — и лишь в этот момент приходит осознание. Именно в тот миг, когда взгляд голубых глаз меняется на удивленно-радостный, а на губах напротив расцветает искренняя улыбка, Антон, блять, понимает, что он, сука, сдал эту гребаную дисциплину и теперь ему не светят ни пересдачи, ни бессонные из-за учебы ночи, ни злорадные фразочки учительницы… ничего. Этого. Больше. Не. Будет. — Арсений Сергеевич, я сдал! — восторженно произносит он, даже забыв закрыть рот после произнесения последнего слова, так и застывает, радостно-неуверенный, словно вот-вот окажется, что нихера у него в зачетке не четыре, но… Но. — А ты сомневался, что ли? — тепло улыбается Арсений, делая шажок вперед и за плечи прижимая мальца к себе, на эмоциях Антон тут же льнет ближе и крепко обхватывает его за торс, на миг озадачив, а сам довольно мурлычет в районе шеи, уткнувшись в нее носом. Мужчина неловко смеется, свободной рукой поглаживая его по шерстке волосам. — Радость моя, — и не дополняет ничего больше. Обычно после этого прозвища следовало продолжение, и часто саркастическое, но в этот раз преподаватель просто констатирует, что Антон — действительно его радость.