***
Лиз поставила поднос в мойку и направилась в класс, где уже шло первое занятие. Мадам Арлен вела урок по устному и письменному счету. Ами была слишком мала для занятий, поэтому Лиз, зайдя в класс, села за самую дальнюю парту и принялась записывать пример. Счет давался Лиз не так хорошо, как чтение или правописание. Мадам Арлен знала об этом, поэтому раз-другой «давала урок» перед всем классом, но зачастую просто не трогала девочку. Лиз пользовалась этим, погружаясь во время урока в свои мысли. — Добрый день, Мадам Арлен. Добрый день, класс! — Лиз вздрогнула, услышав совсем рядом голос директора. Дети встали и хором произнесли: — Добрый день, мсье Перрен. Лиз оглянулась и заметила пару средних лет: мужчина и женщина, широко улыбаясь, всматривались в лица детей. «Ищут себе ребеночка» — про себя подумала Лиз и отвернулась. — Садитесь, — попросил директор. — Мадам Арлен, я не займу много времени, лишь хочу показать нашим гостям класс. Пройдемте, — пригласил их мужчина. Пока пара ходила вдоль рядов, всматриваясь в детей, он объяснил воспитательнице: — Семья Савар хочет внести пожертвование, так сказать, поддержать нашу добрую нелегкую инициативу. Лиз уставилась на парту, ей не хотелось, чтобы на нее обращали внимания. Она не экспонат в музее, чтобы ее разглядывать. — Как тебя зовут? — Лиз подняла голову и увидела приятную женщину, наклонившуюся над ней. — Лиз, — просто ответила девочка и опустила взгляд обратно на парту. Хоть женщина и была дружелюбно расположена, Лиз все же она не понравилась. — А меня Мари. Я вижу, вы учитесь считать. Скажи, тебе нравится это занятие? — спросила женщина. На другом конце класса ее муж разговаривал с другим ребенком. — Не особо, — буркнула Лиз, не поднимая головы. — Остин, разве так мы учили тебя разговаривать с гостями? — сердито крикнула Мадам Арлен. Лиз вздрогнула, подняла голову и посмотрела на гостью. — Не особо, мадам. Женщина смотрела на нее с сочувствием. Лиз уставилась на свои руки. — Знаешь, а я ведь тоже ненавижу считать. За меня всегда это делает муж, правда же, Рик? — обратилась она к мужу. Лиз исподтишка наблюдала за ними. — Еще бы! — с готовностью согласился мужчина. — Вот видишь, в этом нет ничего зазорного, — мягко произнесла женщина. Лиз посмотрела на нее с благодарностью и тут же отвернулась. — Ну что же, мы увидели всё, что хотели, — произнес директор Перрен, направляясь к двери. — До свидания, Лиз, — попрощалась с девочкой женщина. — До свидания, мадам, — ответила Лиз, делая акцент на обращении. Дверь закрылась, урок возобновился. До звонка Лиз не смела поднять глаз, чувствуя, что этим только разозлит мадам Арлен. После урока воспитательница подозвала Лиз к доске и несколько раз ударила девочку линейкой по спине. — В следующий раз будешь помнить о вежливости, когда приходят гости. Может быть, тогда мне не придется за тебя краснеть. Сегодня ты останешься без обеда. Лиз хотелось плакать, но она молча терпела, прикусив губу. — Ты все поняла? — спросила женщина. — Да, мадам, — учтиво ответила Лиз. — Ступай, да поторапливайся! Лиз вышла из класса, давя внутри слезы. Нужно стерпеть, нельзя показывать, что задело, что обидно… Слезы сохрани для ночи, днем они ничего не значат…***
Во время обеда Лиз вернулась в спальню и забралась на кровать. Запустив руку под одеяло, она нащупала в наволочке вместе с подушкой лист бумаги. В приюте все подвергалось строгой переписи, каждый листок, используемый на занятии, просматривался воспитательницей, поэтому этот клочок бумаги был настоящим сокровищем для девочки, ведь она умыкнула его без спроса. Достав листок, она развернула его и посмотрела на рисунок, нарисованный ею ранее: луг, на котором стояла она в ситцевом платье и родители — мама с рыжими волосами и папа — оба красивые и молодые. Лица их были почти не прорисованы, ведь в своих снах Лиз их не видела. Лишь улыбка на их лицах была свидетельством того, что они рады дочери. Положив рисунок перед собой, Лиз легла на кровать и принялась пристально всматриваться в рисунок. Вдруг рука нарисованного мужчины помахала ей. «Не может быть!» — тут же подумалось Лиз. Она резко вскочила и снова посмотрела на картинку: мужчина оставался неподвижным. «Я просто устала и голодна, вот и мерещится всякое» — решила она, пряча рисунок в обычное место. С обеда вернулась Ами. — Почему тебя не было с нами? — Меня наказали, — ответила Лиз, глядя в потолок. — Что ты натволʼила? — как взрослая спросила Ами. — Невежливо разговаривала с гостьей. — Мадам Савал'? — глаза девочки загорелись от радости. — Она и мсье Савал' заходили к нам на лʼисовании. Они мне так понлʼавились! А тебе? — Нет… не знаю, — с сомнением ответила Лиз. — Мне все равно на них, родители мне не нужны. — Почему же? Всем они нужны. Я бы хотела иметь маму и папу. — А у меня они уже есть… Просто… они меня бросили, — голос девочки предательски задрожал, на глаза навернулись слезы. — Поэтому тебе нужны новые мама и папа… — Нет, не нужны. У меня есть дом и… у меня есть ты! — нашлась Лиз. — Ты — мой друг и моя семья, а я твоя, ведь так? — Да, мы длʼузья навек! — с готовностью ответила Ами и обняла своими маленькими ручками Лиз.***
На следующий день приют под присмотром двух воспитательниц отправились в Париж, в Венсенский зоопарк. Чтобы забрать детей приехал желтый школьный автобус, одолженный приютом в соседней частной школе. Сразу после завтрака, около десяти утра, воспитатели пересчитали детей и усадили по местам в автобусе. Водитель закрыл двери, завел мотор и тронулся. Лиз старалась выглядеть спокойной, однако внутри у нее все бушевало от восторга. Еще никогда в жизни она не выезжала за ворота приюта, а теперь, глядя на вид за окном, мимо проносящийся со скоростью света, еле сдерживала себя от возгласа восхищения. Очень часто она забывала, что приютом мир не заканчивается. Мир безграничен и велик, и в этом она сейчас убедилась окончательно. Не отрываясь от проносящихся машин и деревьев за окном, Лиз услышала знакомую песню. В столовой ее часто слушала кухарка. Лиз никогда специально не вслушивалась в слова песни, но каким-то удивительным образом они отпечатались в ее памяти. Чувство торжественности момента, ощущение полного счастья, переполняющее ее, просто требовало выхода и, поддавшись сиюминутному импульсу, Лиз запела. Тихо, почти неслышно… Le ciel bleu sur nous peut sʼeffondrer Et la terre peut bien s'écrouler Peu mʼimporte si tu mʼaimes Je me fous du monde entier Tant que lʼamour inondera mes matins Tant que mon corps frémira sous tes mains Peu mʼimportent les problèmes Mon amour, puisque tu mʼaimes… Jʼirais jusquʼau bout du monde Je me ferais teindre en blonde Si tu me le demandais… Jʼirais décrocher la lune Jʼirais voler la fortune Si tu me le demandais… Je renierais ma patrie Je renierais mes amis Si tu me le demandais... On peut bien rire de moi, Je ferais n'importe quoi Si tu me le demandais... Вдруг автобус остановился. Отвернувшись от окна, Лиз от неожиданности испугалась — все молча смотрели на нее. — Кто это пел только что? — послышался мужской голос в начале салона. Лиз вжалась в сиденье. — Я ведь тихо пела, — прошептала она Ами. — Не-е-т, — шепотом ответила Ами, смотря на девочку во все глаза, - во весь голос... — Не бойся, выйди ко мне, — требовательно произнес водитель. Лиз посмотрела на воспитательницу, ожидая, что та заступится за нее, но та лишь недовольно сверлила ее взглядом. — Пошевеливайся, Остин, мы и так опаздываем, — раздраженно произнесла она. Защиты ждать не от кого. На дрожащих ногах Лиз пошла по проходу к водительскому месту. Сейчас ее отругают за то, что испортила песню и отвлекла водителя, решила Лиз. Девочка подошла к мужчине, боясь на него посмотреть. — Посмотри на меня, — попросил тут же мужчина. Его голос больше не казался грозным, наоборот, скорее он был мягким и располагающим. Лиз робко подняла глаза. — Извините меня… — За что же я должен тебя извинить? — рассмеялся мужчина. — За… то, что испортила песню. — О-о-о, ты ее вовсе не испортила, ты ее преобразила! — с трепетом произнес водитель. — У тебя чудесный голос: сильный, глубокий, проникновенный! — он взял девочку за руку и посмотрел ей в глаза. Лиз увидела, как мужчина воодушевлен и заинтригован: — У тебя невероятный дар, слышишь? — Лиз заворожено слушала мужчину. — Развивай свой талант и не бросай! Из тебя получится настоящая артистка! Великая! Как сама Пиаф. Ты знаешь, кто она такая? — Воробушек… — простодушно ответила Лиз первое, что вспомнила о певице. Мужчина засмеялся в голос. — Воробушек — это ты, а она - Певица! Однажды ты станешь такой же великой артисткой! Только не бросай петь, договорились? Лиз кивнула. — Нужно сказать, — мужчина улыбнулся девочке. — Договорились, — в ответ улыбнулась Лиз. — Так-то лучше! — мужчина потрепал Лиз по волосам и добавил: — А теперь ступай на место. Мы, и правда, отстаем от графика. Лиз пошла по проходу к своему месту. Дети смотрели на нее завистливо и хмуро, а воспитательницы — враждебно. Лиз села рядом с Ами. — Ты теперь волʼобушек по имени Лиз? — спросила она с детской непосредственностью. — Кажется, да… — серьезно ответила Лиз, глядя перед собой. Слова водителя очаровали ее, привели в чувство. Впервые в жизни Лиз поняла, где ее место, в чем ее призвание. Единственное, чего бы ей сейчас хотелось, — петь, петь и еще раз петь… Ее сердце дрожало от чувств, душа трепетала... Исполняя «Гимн любви», Лиз чувствовала себя абсолютно счастливой. Пение — инструмент, который поможет ей быть таковой, поможет изменить порядок вещей, стать кем-то большим, чем просто бедной забитой сироткой Элизабет Остин. Именно в этот момент ее дорога судьбы сделала крутой виток и повернула к настоящей жизни, полной музыки и испытаний... А началось все незамысловато и просто в салоне школьного автобуса, где обычный с виду водитель разглядел талант, похожий на необработанный мрамор, суливший превратиться в умелых руках в произведение искусства или просто masterpiece...