Поцелуй в награду

      «Шокеры — это смешно! Шокеры — это больно! Дамы и господа, импровизация «Шокеры», — каждый раз объявляет Павел Воля и, радостно объясняя правила, давит на кнопку. Антону не смешно. Антону больно. Возможно, больнее всех из их четвёрки. Проклятые шокеры прикреплены к рукам и причиняют боль уже одним своим видом. Ведь буквально через несколько минут Антон назовёт неправильное слово, и его тело пронзит разряд. В этот момент хочется материться, а ещё курить. В какой-то момент, когда силы теряются, просто хочется остановить планету и соскочить.       Шастун ненавидит шокеры. Ненавидит Волю, который жмёт на кнопку. Но продолжает импровизировать. Нарываясь снова и снова.       Арсений ненавидит шокеры, пожалуй, больше всех на свете. Потому что там участвует Антон, и это, пожалуй, самая главная причина его ненависти. Он ненавидит этот звук, он готов на всё, лишь бы не видеть и не слышать, как страдает Антон, как он вздрагивает каждый раз, когда его тело пронзает разряд, открыто стонет, а иногда и кричит, не в силах сдержать эмоции. Арсения в этот момент самого разрывает на части от боли. Желание остановить шоу и сорвать с Шастуна злосчастные шокеры, причиняющие ему боль, слишком велико. Но он держится изо всех сил, кусая губы, сжимая кулаки, в волнении прижимая руки к груди и бросая умоляющие взгляды на Волю. Немой крик прекратить пытку остаётся без внимания. Конечно, это всё потом вырежут. Всю драму в лице Попова. Всё отчаянье в его глазах.       Антон чувствует, что за него волнуются, он знает, что Арсений больше всех переживает за него на площадке. Каждый раз, когда Воля вызывает его на импровизацию шокеры, Антон видит, как напрягается Попов, как меняются его глаза, как в процессе игры Арсений буквально силой воли удерживает себя на месте. Когда за тебя волнуются, это чертовски приятно, когда за тебя волнуется Арсений Попов, — это приятней вдвойне. Потому что Антон знает, что будет потом. Потом, когда погаснет свет, выключатся камеры, разойдутся люди, попрощавшись и тысячу раз извинившись, уедет домой Павел Воля. Когда они останутся одни в гримёрке. Тогда Антон сможет расслабиться и получить свою награду за все мучения этого дня. Это стоит того, чтобы сейчас, назвав неправильную букву, содрогнуться от очередного разряда тока и увидеть в глазах-океанах панику. Вновь ошибиться. Нет, не специально, Антон ведь не мазохист. Ошибиться и вновь увидеть, как он за него волнуется. Это стоит того, чтобы перетерпеть очередной разряд. Скоро всё закончится. Осталось совсем немного…       Стоп. Снято.       В гримёрной тускло горит одна-единственная лампочка. Но этого достаточно, чтобы всё видеть и чувствовать. Длинные тонкие пальцы, унизанные кольцами, покоятся сейчас в широкой ладони, словно в колыбели. Импровизаторы сидят друг напротив друга, и каждый улыбается глазам напротив. А потом мягкие губы накрывают один палец за другим, щекочут дыханием, дарят каждому отдельный поцелуй. Губы медленно скользят по руке, оставляя влажную дорожку, не пропуская ни сантиметра, поднимаются туда, где были прикреплены ремешки с шокерами, нежно поглаживают кожу пальцами, а потом Арсений прикладывается к этому месту губами, будто икону целует. Антон прикрывает глаза, растворяясь в этих ощущениях, которые накрывают его с головой. Поцелуи Арсения — лучшая награда за все мучения, что ему пришлось пережить. Ради такого он готов снова в этом участвовать, чтобы после ощущать на себе безумную ласку и тепло. Вторая рука также не остаётся без внимания.       — Ради этого я готов хоть каждый день терпеть удары током, — шепчет Антон и улыбается голубым глазам напротив.       — Не могу смотреть на это, Тох, каждый раз кажется, что от волнения разорвётся сердце, — Арсений прижимается губами к тонким кистям, унизанным браслетами, ластится о них и трётся щекой.       — Поехали ко мне, я тебе массаж всего тебя сделаю, — Арсений улыбается и встаёт, но рук светловолосого парня из своих не выпускает.       — А целовать будешь? — Шастун закусывает губу. — Там?       — Вот здесь, — Арсений делает шаг и целует то самое место на тонкой худой руке. — А потом вот здесь, — губы плавно скользят по шее, слегка прикусывая кожу, и Антон выдыхает, прикрыв глаза.       Когда так целуют, можно вытерпеть и вынести любые испытания. Антон готов немножко пострадать, чтобы потом вновь растворяться в этой нежности, когда…       Губами… Едва касаясь кожи… Скользнув вдоль шеи… Довести до дрожи… Всё ниже… Вздохом поцелуев… Я растворяюсь… Нет, в тебе тону я…