Любовь всегда прекрасна и желанна, особенно, когда она нежданна.

Через четверть часа Кацуки и Плисецкий стояли на парковке за зданием «Айсберга» и демонстративно делали вид, что они не знакомы друг с другом. Первым не выдержал Юри. - Э-э… Юрио-кун, я слышал, ты выиграл Чемпионат Европы, поздравляю. Но Плисецкий от этих слов лишь хмыкнул, состроив жуткую рожу. Кацуки пару секунд смотрел на него испытывающим взглядом, наконец, выражение лица Плисецкого смягчилось, и он произнёс: - Спасибо. Юри улыбнулся, понимая, как тяжело, на самом деле, дались ему эти слова. - Но если ты думаешь, что мы станем друзьями, то ошибаешься. - Нет, что ты, на такую честь я и не надеюсь, - Кацуки давно уже перестал обращать внимание на резкие слова Плисецкого, хотя вести с ним диалог было всё также не просто. Чего ему только стоило выглядеть уверенно и даже дерзко полчаса назад, наверное, знает только Виктор, который в тот момент, Юри не мог не заметить, слегка нервным движением облизал свои губы. Поэтому, когда за их спинами просигналил автомобиль, Юри смог расслабиться. - Как всегда, не может обойтись без того, чтобы не понтануться, - философски изрёк Плисецкий, разглядывая белый Nissan GT-R, мягко притормозивший в нескольких метрах от них. - Ты бываешь таким занудой, Юрио, - Виктор опустил стекло и приветственно помахал рукой. – Прошу. - Хватит называть меня так, моё имя Юрий! – Плисецкий в очередной раз вспылил, занимая место рядом с Никифоровым и недовольно отворачиваясь к своему окну. - Говорю же, зануда, - Виктор подмигнул Кацуки и задвинул переднее сидение вперёд, чтобы тот мог сесть на заднее. Юри благодарно кивнул, наклоняясь и чувствуя, что Виктор тоже наклонился, кладя руку ему на поясницу и чуть ли не касаясь губами его затылка. Вздрогнув, он поспешил занять своё место. Лишь когда Никифоров снова устроился за рулём, Кацуки облегченно выдохнул. «Что со мной творится? Ладно, предположим, это влечение, да… с кем не бывает, но почему Виктор так ведёт себя? Неужели он не обижен на меня? Или…» Дальнейшая мысль заставила кожу Кацуки покрыться мурашками. Поэтому он решил уточнить. - А коттедж большой? Нам хватит всем места? В плане… т-там ведь три комнаты, да? «Ляпнул, так ляпнул! Дурак ты, Юри». - Хм… Мой милый Кацудон беспокоится о таких мелочах? К чему бы это? – хоть и выглядел Виктор озадаченным, но в глазах танцевали задорные бесята. - Я сам себе рою могилу, - прошептал Кацуки одними губами, но тут же заткнулся, замечая, каким взглядом посмотрел на него Никифоров в зеркало заднего вида. - Хей, ничего, что я тут? – Плисецкий развернулся к ним. – И меня тоже интересует, что это за фигня с тем, что я должен жить с вами? - Ну же, Юрио, не делай снова такую жуткую физиономию, Джульетта так бы себя никогда не повела в приличном обществе. - Ха?! Что ты сказал?! Ты меня бабой назвал?! Но не успел Плисецкий возмутиться, как Виктор резко рванул его за ворот и с нажимом поцеловал в губы, крепко удерживая, видя, как широко распахиваются зелёные глаза. На заднем сидении довольно громко завозился Кацуки, нервно кашлянув. - Виктор, дорога, - просипел он, тряся спинку сидения, чтобы хоть как-то отвлечь этих двоих от увлекательно действа. Нестерпимо захотелось катапультироваться, желательно сразу в Японию, но это желание было настолько нелепым и смешным, что Юри что есть мочи зажмурился, словно таким образом можно было стереть картинку целующихся сейчас мужчин. Отчего-то на душе стало неспокойно, сердце опять вытворяло кульбит за кульбитом, стуча где-то в горле. «Если они не прекратят, я расплачусь», - понял вдруг Кацуки с ужасающей ясностью. И хоть поцелуй длился какие-то считанные секунды, но что для Юри, что для Юрия эти секунды стали тягучими, как сгущёнка. Наконец, Никифоров отпустил блондина, подмечая, как тот густо покраснел. Кацуки приоткрыл один глаз и увидел, что Плисецкий застыл на своём месте, как статуя, неотрывно смотря в одну точку совершенно ошалевшим взглядом. Против обыкновения, он не стал ругаться и материться, а продолжал косплеить неодушевлённый предмет, а вот в Кацуки вдруг поднялась волна злости. - Ты что творишь?! – напустился он на Никифорова, пнув ногой спинку водительского кресла. – Угробить нас захотел! Услышав этот крик, Виктор, что есть мочи вжал в пол педаль тормоза и развернулся к Юри. Голубые глаза смотрели недовольно под нахмуренными бровями. - Я.. я просто хотел сказать… аккуратнее за рулём, хорошо? – промямлил Кацуки, вжимаясь в спинку своего сидения, инстинктивно отодвигаясь подальше от Никифорова. Но вот выражение лица Виктора снова поменялось, и он с надеждой в голосе воскликнул: - Ты ревнуешь?! Да? Да?! Скажи, что да! - Порой ты меня пугаешь, - пробормотал Юри в ответ. - И меня, - подал голос Плисецкий, вроде бы пришедший в себя. Всю дальнейшую дорогу все трое молчали как немые. Японец прилип к стеклу, остужая голову и мысли, Виктор с немного мечтательным видом следил, как и положено, за дорогой, Юрий же просидел до конца пути, погрузившись в себя, время от времени прикасаясь пальцами к губам. Благо, ехать пришлось, и правда, какие-то десять минут, не больше. Улочка, куда они завернули, была узкой и тихой, невдалеке был слышен шум волн, а воздух был наполнен морской свежестью. Вдоль улицы тянулся ряд однотипных коттеджей, покрытых красной черепицей. Притормозив у одного из них, Виктор заглушил мотор и вышел из машины, с удовольствием потягиваясь. - Добро пожаловать, гости дорогие, - произнёс он по-русски, открывая ворота и заходя внутрь. Переглянувшись, ребята достали из багажника свои дорожные сумки и направились следом за Никифоровым. Сам дом оказался небольшим, но уютным; на первом этаже располагались кухня, ванная и просторная гостиная, с выходом на веранду, на втором этаже имелась ещё одна ванная комната и две спальни. Покидав сумки в гостиной, Кацуки с Плисецким, не сговариваясь, плюхнулись на большой кожаный диван, вытягивая ноги и с ожиданием во взгляде возрились на продолжавшего стоять посреди комнаты Виктора. - Что-то мне это не нравится, - произнёс Никифоров, скрестив руки и переводя взгляд с одного парня на другого. - Да мы тоже не готовы плясать от радости, знаешь ли, - поддержал его Юрий, видимо, по-прежнему ожидая объяснений. - Эй, я по-другому представлял нашу встречу, - протянул Никифоров, приложив палец к подбородку. – Неужели, вы не скучали по мне? - Неа, - не раздумывая, ответил первым Плисецкий с усмешкой во взгляде. - Э-э-э… - Кацудон, - с нажимом произнёс Виктор, наклоняясь к брюнету почти вплотную. - Я думал о тебе, - сознался-таки Юри, с мукой в голосе, замечая, как воодушевился Виктор, услышав эти слова, хотя… за время общения с ним, он понял, что тихий и молчаливый Виктор – это мёртвый Виктор. В нём вечно кипела энергия, заставляя Никифорова разворачивать бурную деятельность даже там, где она не нужна. - И всё-таки, на кой ты решил опять всё за нас? Яков в курсе? – напирал Плисецкий, отвлекая Никифорова от любования смущенной физиономией Кацуки. - Конечно! Я обо всём договорился, как иначе, - произнёс Виктор таким тоном, словно это само собой разумеющееся. – Или ты передумал и хочешь отдать золото олимпиады другому? - Нет! – Плисецкий аж подскочил с дивана. - Тогда я до сих пор не понимаю твоего недовольства, Юрио, - Виктор подошёл к блондину и приобнял его за плечо, но тот скинул его руку и ткнул пальцем в Кацуки. - Зачем он нам? Ты опять катал в такую даль, чтобы увидеться с этой свинкой. Я уж не знаю, что в нём такого особенного для тебя, но меня он бесит. Но Виктор помотал головой, не соглашаясь со словами Плисецкого. - Почему же, ты вполне хорошо относишься к Юри, хоть и ведёшь себя порой невыносимо, а также, ты прекрасно знаешь, что он чувствует музыку, как мало кто способен чувствовать, а ещё он не заинтересованное лицо, потому что тренирует юношескую сборную своей страны, а сейчас вообще находится в долгосрочном отпуске. Мне продолжать? - Не надо, - сдался Юрий, угрюмо глядя на Виктора. – Ты ведь всё равно будешь делать по-своему. Поэтому я спать, - подытожил блондин, передумав спорить и подхватывая свою сумку с пола. – Я займу одну из комнат наверху. - Отлично, тогда мы с Юри займём вторую спальню… - Что?! – Кацуки подпрыгнул на месте, замотав головой. - Я, правда, соскучился, - прошептал Виктор, замечая, что Плисецкий вышел из гостиной и оставил их наедине. Повинуясь порыву, он опустился на колени, придвигаясь ближе к брюнету. Тот зачарованно смотрел на Никифорова, забывая на мгновение, как дышать. - Виктор… Но дальнейшие слова Юри потонули в страстном поцелуе. Стоило губам Никифорова коснуться его губ и все связные мысли улетучились из головы. Наплевав на здравый смысл, Кацуки сполз с дивана в объятия мужчины, с силой сжимая его волосы, погружаясь в близость с ним. Тело тут же, влекомое жгучим желанием, отозвалось на ласки Виктора, когда тот запустил руки под футболку, прикасаясь к обнажённой спине Юри. - Боже… - только и смог вымолвить брюнет, откидывая голову назад, подставляя шею и ключицы для поцелуев. - Я, конечно, не Бог, но мне приятно, что ты не забыл о том, как нам было хорошо вдвоём, - хрипло произнёс Никифоров до того сексуальным голосом, что от одного лишь его тембра можно было кончить. - Я не хотел убегать, но… - Стоп, сейчас я не хочу ничего слышать, а хочу тебя, - прерывисто дыша, Виктор приложил ладонь к губам Кацуки, вынуждая его замолчать. – И утром ты не сбежишь, понял? Тот слабо кивнул, опуская руки и обнимая Виктора за талию. По правде, он и сам понимал, что сбежать вновь не получится, поэтому позволил себе плыть по течению, отдаваясь Никифорову, как в первый раз. Слегка отстраняясь, Юри стянул с себя футболку, оставаясь в одних шортах. На Викторе одежды было больше, но Кацуки доставляло наслаждение прикасаться к открытым участкам кожи, опаляя своими короткими прикосновениями, и наблюдать за реакцией Никифорова. Как тот прикрывает глаза и задерживает дыхание, получая удовольствие от каждого касания, каждого движения его пальцев. То ли полувздох, то ли полустон сорвался с губ Виктора, когда Юри снял с него рубашку и припал губами к накачанной груди, обводя языком сосок, так сексуально и в тоже время несмело. Приподняв его голову за подбородок, он заставил Кацуки прервать ласку, с упоением смотря в карие глаза, где плескалось желание и похоть, утопая в них и чувствуя, что и Юри видит в его собственных глазах такое же ответное желание обладать им. Как же давно он не смотрел в эти потрясающие глаза? Как он вытерпел этот год вдали от Кацуки? Ведь Виктор прекрасно осознавал, почему Юри сбежал тогда, ему требовалось время, чтобы всё обдумать и принять свои чувства. Именно поэтому Никифоров и не искал его, надеясь только на одно, что при следующей встрече, Юри будет готов к любви. - Как же я сейчас счастлив, - прошептал он прямо в губы брюнета, снова и снова целуя его до нехватки дыхания в лёгких, распаляя их обоих ещё больше. Услышав это, Кацуки зажмурился, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Оторвавшись от тёплых губ, Виктор начал покрывать поцелуями веки и ресницы японца, ощущая, как они трепещут, слизывая капельки влаги, что появились в самых уголках глаз, чтобы потом вернуться к слегка обветренным губам. Проводя ладонями по спине и лопаткам, Виктор мог ощутить какая хрупкая и нежная кожа у Юри, он почти невесомо перебирал пальцами позвонки, наслаждаясь чуть сладковатым вкусом поцелуев, видимо, Кацуки тоже успел съесть по дороге к катку мороженое. Улыбнувшись этой мысли, Никифоров переместил губы ниже, укладывая Юри на мягкий ковролин гостиной и слегка придавливая его своим телом. Сквозь ткань шорт было заметно, насколько брюнет уже возбуждён, да и Виктору было уже не комфортно в брюках. Усаживаясь к Юри на колени, он расстегнул пряжку ремня, замечая, что тонкие пальцы японца без особого труда справились с пуговицами и ширинкой, оставалось только стянуть брюки вместе с носками, что Виктор и сделал, тоже перекатываясь на спину. Когда с этим было покончено, он протянул руку и рывком притянул Кацуки к себе, что теперь тот оказался сверху. Поскольку брюнет тоже не терял времени зря, Виктор с удовлетворением заметил, что Юри также успел избавиться от мешавшей ему одежды, давая прочувствовать в полной мере их общее возбуждение. - Иди сюда, - Виктор вновь потянулся за поцелуем, обнимая Юри и опуская свои руки на аккуратные полукружия накачанных ягодиц японца, но неожиданно тот отстранился с немым вопросом в глазах. - В правом боковом кармашке, - ответил на этот вопрос Виктор, усмехаясь и наблюдая, как Кацуки с румянцем на лице потянулся за лубрикантом и презервативами. Пока он рылся в его сумке, Никифоров не удержался от лёгких поддразниваний. Приподнимаясь на локтях, он начал выводить мокрые дорожки на шее Юри, чувствуя, как быстро бьётся его сердце. Наконец заветный тюбик был найден и торжественно вручён Виктору, который с готовностью отвинтил крышечку и выдавил немного содержимого себе в руку, распределяя прозрачный гель на пальцах. От первого прикосновения к своему анусу, Кацуки вздрогнул, ведь лубрикант холодил кожу, но Виктор терпеливо растягивал узкий проход, отвлекая чувственными поцелуями, сплетая свой язык с его, ловя еле слышные стоны, поглаживая свободной рукой по пояснице. К одному пальцу очень скоро добавилось ещё два, движения которых заставляли Юри теперь почти безостановочно стонать. Он и сам уже с готовностью насаживался на пальцы Виктора, явно требуя большего. Понимая, что терпеть практически невозможно, Виктор еле слышно прошептал: - Приподнимись… И после того, как Юри безоговорочно исполнил эту просьбу, он смазал остатками лубриканта себя, наплевав на презервативы, валявшиеся рядом на полу, и буквально одним резким движением насадил Кацуки на изнывающий от возбуждения член, судорожно выдыхая, ощущая, как брюнет сжимает его. Кажется, в первый миг Юри всхлипнул, но не отстранился, начиная задавать удобный себе темп, одновременно одной рукой лаская свой собственный член, а другой - упираясь в грудь Виктора. Никифоров же обхватил брюнета за бёдра, прикрывая в истоме глаза, ловя каждый стон, каждый вздох Юри. Они кончили практически одновременно, а после ещё долго лежали на полу, обнявшись, пытаясь восстановить дыхание и совсем не догадываясь, что за ними из темноты прихожей наблюдали заинтересованные зелёные глаза.