Любовь всегда прекрасна и желанна, особенно, когда она нежданна.

Часы пробили полночь. Двое взрослых мужчин, словно нашкодившие подростки, сидели в прихожей на коленях, низко опустив голову. - Юри, это уже слишком, тебе не кажется? – прошептал Виктор, наклоняясь к уху Кацуки, но тот вместо ответа надавил рукой на его шею, заставляя тем самым опустить голову ещё ниже. - Ничего подобного, извиняйся, давай, - так же шёпотом отозвался Юри. - Но… - Я больше никогда не выйду на лёд, если не извинишься, - брюнет явно знал, чем крыть все возможные возражения. - Ты не посмеешь, - ахнул Никифоров, поворачиваясь к японцу и словно забывая, где они находятся. Плисецкий, который впустил несчастных и промокших мужчин в квартиру, молчаливо наблюдал сейчас за этим странным диалогом, сложив руки на груди и хмурясь. Он, конечно, счёл нужным не признаваться им, что обида, терзавшая его последние несколько дней, поутихла, вытесненная другими мыслями и чувствами, которые всё труднее было контролировать. Но, чтобы эти двое не расслаблялись особо, решил выглядеть по-прежнему обиженным и рассерженным. - Я вам не мешаю? – довольно резко произнёс Юрий, всё же снова обращая на себя внимание. - Прости, - на автопилоте ответил Виктор и тут же осёкся. - Вот видишь, это не так страшно, как кажется, - подбодрил его Кацуки, касаясь плеча. - Это совсем не то, - простонал Никифоров, закрывая ладонями лицо. – Я стесняюсь и не умею просить прощение. - А-а-аааа, - протянул Юри с пониманием, но вдруг встрепенулся, удивлённо таращась на Виктора. – А?! - Не смотри на меня так, я ведь Виктор Никифоров, будет тебе известно, - с достоинством произнёс мужчина, будто бы это должно было всё объяснить, но судя по выражению лица Юри, пазл не сошёлся и понимания не возникло. - Я знаю, - Юри был до убийственного лаконичен в своём ответе. – Но извиниться придётся. - Ты уверен, что это требуется сделать именно сейчас? - Ну ладно, как хочешь, но о сексе тогда тоже можешь забыть. - Юрииииии! Казалось, что ещё немного и Виктор начнёт рвать на себе волосы, в то время как Кацуки всем своим видом давал ему понять, что его эта истерика не касается. Заметив, что Виктор занят самобичеванием, Юри подмигнул Юрию, после чего положил ладонь на пепельную макушку и в успокоительном жесте пригладил волосы. Увидев это, Плисецкий, который злобно сверкал глазами до сего момента, отчего-то громко прыснул, а через секунду расхохотался в голос. Никифоров сначала подумал, что ему послышалось, поэтому попытался поднять взгляд на Юрия, насколько ему позволяла его поза. Но этот взгляд исподлобья ещё больше развеселил Плисецкого. Столько в нём было обескураженности и непонимания. - Господи, не могу, уффф, - Юрий наконец-то отсмеялся и присел перед ними на корточки. – Старик, тебя сейчас не хило нагнули, знаешь ли. - Что?! – Виктор аж подскочил. - Благодари Кацудона за своё спасение, - ответил Юрий, подавая японцу руку. Кацуки с робкой улыбкой принял предложенную помощь, выпрямляясь и отряхивая колени. – Считай, извинения приняты, но… - он опять нагнулся. - Но? – Виктор подался чуть вперёд. - Сегодня ночью я отымею тебя, тренер Никифоров, - с плотоядной улыбкой произнёс Плисецкий, проходя мимо Виктора в ванную. Пару секунд тот ошарашенно таращился на входную дверь. В голове проскочила шальная мысль сбежать - быстро, трусливо, немедленно, но, тряхнув головой, Виктор загнал это желание куда поглубже, хватая Кацуки за руку и умоляюще смотря на него. - Юри, помоги мне. - И не подумаю, - Юри вдруг захотелось проучить Виктора, хоть на него это было совсем не похоже. «Ох, всё-таки права пословица, что «Хорошее и дурное зависит от друзей, - подумал Кацуки, оставляя Никифорова с Макачином куковать на полу прихожей, – Юрио плохо на меня влияет». Вот только, подобные мысли не столько испугали, сколько вызвали улыбку на его лице. Да и в отличие от Никифорова, Юри смог ведь извиниться перед блондином. Оказавшись в квартире, он сразу же опустился в низком японском поклоне, прося у Юрия прощение за их эгоистичный поступок. И надеялся, что Виктор сможет переступить через свою гордость в отношении Юрио. Оглянувшись на слегка понурого Виктора, который сидел на грязном полу, обнимая Макачина, Юри тяжело вздохнул и собрался постучать в дверь ванной, но Юрий опередил его, затаскивая Кацуки в тесное помещение и закрываясь на защёлку. В коридоре тут же послышалась какая-то возня и топот, а вскоре и возмущённый голос Виктора: - Эй, а как же я?! Впустите меня! Но все эти возгласы перестали что-либо значить, стоило Плисецкому несильно надавить коленом на пах, прижимая к двери и целуя, страстно и нетерпеливо. - Как же трахаться хочется, - протянул он, отрываясь от губ Кацуки, чтобы перевести дыхание. - Надо же, а я уж решил, что ты побить меня собрался, - поначалу Юри опешил, но теперь, всмотревшись в лицо Юрио, понял, что все эти резкие слова и движения были связаны с юношеским нетерпением вкупе с сексуальным напряжением. – Эх, быть молодым так здорово. - Чё?! Тебя Виктор похоже заразил своим старикашеством, – Плисецкий, не скрывая усмешки, притянул Юри за воротник олимпийки. А через несколько секунд она была вообще отброшена куда подальше, насколько, конечно, позволяло пространство ванной. - Нет, просто я всегда сдерживался, а ты не такой, открыто говоришь о своих желаниях, - Юри улыбнулся, подмечая, что ему вновь удалось смутить Юрио. – И знаешь, мне это очень нравится. «Вроде говорю обыденные вещи, а он так мило краснеет». - Хватит мне зубы заговаривать! - Вовсе нет, просто не то время и не то место, ты не находишь? Да и Виктор сейчас, похоже, выломает эту несчастную дверь. Плисецкий, услышав подобное, лишь фыркнул. Но стоило признать, что Виктор, и правда, не на шутку разбушевался. Сначала он молотил по двери руками, но вскоре в ход пошли уже и ноги. - Юри! Что эта похотливая маленькая Джульетта удумала с тобой сделать?! Я спасу тебя! - Хаха, Виктор как всегда, - немного нервно произнёс Кацуки, отодвигая Юрио в сторону. – И поверь, если хорошо попросить, он и сам тебе не откажет. После чего дёрнул за защёлку, громко оповещая: «Я выхожу!» - А? Юри?! - А кого ты ожидал увидеть? – Плисецкий тоже вышел из ванной. – И его не надо спасать, спасай лучше себя, никчёмный тренер. - Ну вот, опять двадцать пять, - Виктор картинно вздохнул, покачав головой. - Ты сам сюда припёрся, я не просил, - подхватив спортивный рюкзак с пола, Юрий босиком прошлёпал в единственную комнату. Этот жест явно говорил о том, что он принял тот факт, что Виктор с Юри в очередной раз ворвались в его жизнь. - Потому что собираюсь сделать из тебя олимпийского чемпиона, - ответил Никифоров, следуя за Плисецким. – И я не собираюсь отказываться от своих планов. - А меня ты не хочешь спросить? Что хочу я?! - Не-а, не хочу. Какой мне прок от твоего юношеского максимализма, если его нельзя пришить к делу, - Виктор неожиданно перешёл на русский. Пока Юри не было рядом, кажется, он вернулся в ванную, дав им возможность поговорить наедине, Никифорову было проще изъясняться на родном языке. – И меня совершенно не волнуют ни Яков, ни Георгий. Я не считаю их соперниками, но и советчиками брать не хочу. И ты должен отбросить всё ненужное, мешающее сейчас. Юри поможет тебе позаботиться о дедушке, пока ему нельзя выходить на лёд, а ты должен тренироваться. Я с самого начала не обещал, что дорога к чемпионству будет устлана коврами, здесь ты оставишь свои пот, кровь и слёзы, если потребуется. И уж тем более тебе запрещено рисковать почём зря своим здоровьем, ставя свои амбиции выше амбиций тренера. - Я сам знаю это! – выкрикнул Юрий, осознавая, что злится больше на себя, чем на Виктора или Якова. – Но я не игрушка, которой можно вертеть, как вам вздумается. - Тогда прекращай ныть и жаловаться, - от мягкого тона его голоса не осталось и следа. Плисецкого аж передёрнуло, так это напомнило Якова и его взбучки. Впервые, пожалуй, Юрий подумал, что Виктор может быть до дотошности серьёзным и жёстким человеком. Изначальным порывом было ответить что-то неприятное и колкое, но Юрий сдержался, ловя себя на мысли, что спорить дальше, и правда, глупо. Он хочет надрать всем задницу, доказать своё превосходство, и Виктор в этом мало чем от него отличается. Так зачем тогда усложнять и так непростые отношения… - Спасибо за гостеприимство, ванная свободна, - на пороге комнаты появился Кацуки. Сейчас на нём были спортивные штаны и футболка с символикой японской сборной, на которую успело упасть несколько капель с влажных после душа волос. Выглядел он при этом таким по-домашнему уютным, что и Виктор и Юрий на мгновение потеряли дар речи. Но Кацуки понял это по-своему. - Ой, вы ещё не успели поговорить, извините. - Нет-нет, - поспешил его уверить Никифоров, подходя чуть ближе и вдыхая аромат геля для душа, исходящий от кожи японца. – Мы уже обо всём договорились, решив, что я никудышный тренер, потому что у меня никудышный ученик. - Нарываешься?! – услышав подобное, Плисецкий с силой сжал кулаки. - Ками-сама, за что мне это, - вымученно произнёс Юри, хватая Виктора за руку, а в следующий миг заталкивая в ванную. – Все дальнейшие выяснения отношений после душа. - Но Юри… - Хватит! Я устал от вас обоих, - вслед за Виктором в ванную полетел пакет с банными принадлежностями и бельём. – Будь добр, возьми уже ответственность! Плисецкий с немалым изумлением наблюдал за метаморфозами, произошедшими неожиданно с Кацудоном. Редко можно было увидеть, как тот выходит из себя и злится, а тем более, когда эта злоба направлена на Виктора, но ещё большим открытием для Юрия стало то, что Никифоров из грозного льва в мгновение ока превратился в кроткого котика. Не споря и не возражая, он включил воду и полез мыться. - А мы с тобой пойдём на кухню и приготовим что-нибудь на скорую руку, - на сей раз слова были предназначены для Плисецкого, который вдруг вытянулся по струнке и выпалил: - Есть! «Блин! Что я творю! Я совсем, наверное, чокнулся», - запоздало пришла в голову Юрия мысль, но вместо того, чтобы корчить страшные рожи, он поплёлся на кухню, исследовать её содержимое. - Макароны, макароны, макароны, - уныло перечислял он, перебирая содержимое кухонных шкафчиков. – Не густо. - О, я нашёл яйца в холодильнике, а ещё здесь есть овощи и какая-то баночка с непонятным жёлтым содержимым, - ответил из своего угла кухни Кацуки, с недоверием разглядывая этикетку. - Горчица, - сказал Плисецкий, плотоядно ухмыляясь. – Надо бы добавить Виктору в еду. - В принципе, можно приготовить пасту, - Юри выложил на стол помидоры, зелень и пару баклажанов. – А яйца оставим на завтрак. - Я могу помочь, - Плисецкий сложил пальцы в знак «V» и открыто улыбнулся, получив в ответ тёплую улыбку Юри. Не хотелось признавать, но он скучал по этим двоим, осознав, пока был в больнице с дедом, как же ему не хватает ворчания Виктора и доброго подбадривания Кацуки. А заодно понял, что не должен был так быстро в них разочаровываться. - Тогда за дело! Увлечённые готовкой и разговором, они и не заметили, как Виктор вышел из ванной. Зайдя на кухню, он увидел, как оба Юрия, посмеиваясь над чем-то, стояли у плиты, явно готовя что-то вкусное, судя по упоительному запаху, на который и среагировали его обонятельные рецепторы. - А ещё он не может уснуть, если свет полностью выключен. - Пффф, я знаю. Мила как-то пошутила, и в мужской раздевалке вырубило пробки, так Виктор верещал, как маленький ребёнок. - Так-так-так, о чём это мы тут болтаем, - угрожающе произнёс Никифоров, наклоняясь к обоим, стоило ему расслышать часть их беседы. - У меня в руке горячая сковородка, - не ведясь на этот тон, Плисецкий усмехнулся, продолжая перемешивать овощи. - А я должен слить макароны, - Кацуки осторожно взялся за ручки увесистого вида кастрюли. - Гав-гав, - это уже Макачин, встав на задние лапы, слегка толкнул Виктора в спину. - Макачин, и ты туда же, - произнёс мужчина, стараясь удержать равновесие. – Хорошо, тогда я накрою на стол, а потом расскажу, как в 8 лет Юрио приняли за девочку и… - Только посмей! – Плисецкий развернулся на месте и направил на Виктора деревянную лопаточку. - А иначе что? Изнасилуешь? – тот вовсю получал удовольствие, всё больше подтрунивая над Юрием. – Но для меня это уже не новость, девственность я и так не смог сберечь. - Чё?! – Плисецкий вытаращился на Никифорова. На лице застыло недоумение, смешанное с недовольством. - А я в 8 лет весил 50 килограмм, - неожиданно подал голос Кацуки, ставя слитые макароны обратно на плиту. - Чё?! – казалось, что Плисецкого, после выходки Виктора, уже нельзя было больше изумить, но нет, Юри это удалось. - Но я мечтал кататься на льду, так же легко, как Виктор, поэтому пришёл в балетный класс к Минако-сенсей, - продолжил Кацуки, раскладывая макароны по тарелкам. – Но Минако-сенсей сказала, что я слишком жирный. - Аха-ха, - Плисецкий согнулся от смеха в три погибели, держась за живот. – Свинка в трико… Ой, не могу… - Ну что? Мы квиты? – Юри слегка нервным движением взъерошил себе волосы. Смех прекратился так же неожиданно, как и начался. Плисецкому не потребовалось много времени, чтобы понять смысл вопроса. Наверное, это чувство можно было бы назвать стыдом, потому как он с силой опустил сковороду на стол и произнёс: - Когда мне было 8 лет, у меня были длинные волосы до плеч. Не только ты был поклонником Виктора. И в новой школе меня приняли за девочку, вернее будет сказать – один идиот без мозгов. А самое кретинское, что он мало того, что таскался за мной весь день, так ещё и поцеловал при всём честном народе после уроков. - Правда? - Как вспомню – вздрогну, - Юрий даже повёл плечом, всем своим видом показывая, как его корёжит от воспоминаний. - Ну а теперь мы можем поесть? – устало проныл Виктор, опускаясь на одну из табуреток и пододвигая к себе тарелку с макаронами. - Ты невыносим, - Плисецкий снял с огня сковороду и поставил её прямо перед носом Никифорова. – Ешь, а потом можешь проваливать, так и быть. - Не-а, - Виктор лучезарно улыбнулся. – Мы, пожалуй, остановимся здесь. - Здесь? – Плисецкий на всякий случай переспросил, мало ли он ослышался, но нет, Виктор не оставил ему не единого шанса, согласно кивнув. - Все вы? – уточнил, не проявляя сколько-нибудь заметных эмоций, и получил в ответ ещё один кивок. - Юрио, я тоже скучал! Давайте же, отпразднуем наше воссоединение! - Ты рехнулся?! – наконец, Юрия прорвало. – Ты чокнутый! Появляешься ночью, словно ничего не произошло, говоришь всякий бред, да ещё и жилплощадь мою занять хочешь! Что с тобой не так?! - Значит, таков твой ответ? – Виктор встал, опираясь руками на стол, нависая над Плисецким. – Что ж, Юри, видимо, нам пора уходить. Приятного просмотра Олимпиады по телевизору. - Что?! Но Виктор, словно не услышав вопроса Кацуки, произнёс ледяным тоном: - Я сейчас выйду из этой квартиры, и ты останешься один, со своим несносным характером и раздутой донельзя гордостью, которая тебе дальше будет только мешать. Мне надоело с тобой нянчиться. Если ты не готов доверять мне, и как тренеру, и как любовнику, отделяя работу от личной жизни, то проваливай из спорта. Сказав это, Виктор быстрым шагом вышел из кухни, а затем и из квартиры, пройдя мимо Кацуки и шепнув ему: «Я буду ждать тебя в машине». Громко хлопнула входная дверь, заставив Плисецкого вздрогнуть и выйти из ступора, куда его вогнали резкие слова Никифорова. Он и сам не ожидал, что так отреагирует. Неужели всего несколько дней смогли изменить его? Сделали таким слабым и неуверенным? Нет! Тогда почему он готов сейчас расплакаться?! - Чёрт! Чёрт! Чёрт! – выругавшись, Юрий сорвался с места, наплевав на обувь. Преодолевая пролёт за пролётом, уже у самой двери подъезда он налетел на спину Виктора, цепляясь за его куртку, как утопающий за соломинку. - Лучше поздно, чем никогда, - ответили на его порыв, с улыбкой в голосе. – Но если ты простудишься и заболеешь, я тебя отшлёпаю. - Только попробуйте, тренер, - всё ещё пряча лицо, Юрий попытался огрызнуться, но вышло это как-то неуверенно. - Я попробую, но не как тренер, - Никифоров развернулся, заключая Плисецкого в объятия и с жаром целуя в губы. Горячий язык с силой проник в рот Юрия, заставляя все чувства обостриться. В голове что-то запульсировало, посылая импульсы вниз по всему телу, будто он оказался в невесомости, а руки и ноги перестали слушаться. Сейчас прикосновения ощущались острее, чем прежде, словно кончики пальцев Виктора были наэлектризованы. Он и не понял, когда успел оказаться на руках у Никифорова, вот только вырываться на сей раз совсем не хотелось. Хотелось ещё больше, жарче, сильнее, и Юрий знал, что сегодня ночью обязательно получит желаемое.