«Спасайся сам»

***

      Сид торчал на балконе материнской квартиры, дрожа от холода. Часы показывали два часа ночи, мама и Майкл должны были уже видеть седьмой сон, и он решил, во что бы то ни стало, перекурить. Улица выглядела довольно симпатично. Снег, тяжелый и мокрый, падал на город. Если отбросить оранжево-фиолетовое свечение неба, то снег был очень красивым.       Сид обернулся, расслышав, что балконную дверь отворили, и он тайком швырнул сигарету за перила, надеясь, что его никто не застукает. Оказалось, что это была его мама, снова одетая в пижаму и банный халат.       — Что ты тут делаешь? — спросила она. — Уже так поздно.       — Думаю, — ответил Сид.       — Все в порядке, дорогой? Ты сам не свой. С папой все нормально?       Губы Сида сжались на долю секунды. Он взглянул на свою маму, скрестившую руки на груди, с выражением беспокойства на лице. Что-то внутри него сломалось. Едва ли он смог бы и дальше это сносить.       — Все не в порядке, мама, — прошептал Сид. — Я не думаю, что папа как раньше принимает свои лекарства… и я завалил все предметы в школе.       — Сид… — его мама выглядела постаревшей. — Давай войдем вовнутрь, какой смысл стоять тут и мерзнуть.       Сид снова отодвинул дверь, впуская их обоих обратно. Он побрел к дивану и плюхнулся на него, вид его был несчастен. Мама присела рядом с ним и приобняла его. Сида слегка трясло, он очень долго не позволял никому так к нему прикасаться.       — Что происходит?       — Если он не на работе, то сидит на диване перед телевизором. Он не моется и, мне кажется, пропускает работу, — сказал Сид.       Мама глубоко вздохнула.       — Я поговорю с ним. Просто я не могу заставить его… ходить на работу или принимать его таблетки, как и выздороветь тоже. Это только его дело. Хочешь остаться со мной? Со мной и Майклом?       — Не знаю, — Сид передернул плечами. — Не думаю, что он настолько плох. Я сообщу, если захочу переехать к тебе, или как там.       Она глядела на него со смесью беспокойства и покорности.       — Теперь что насчет заваленных предметов? — теперь в ее взгляде появилась строгость. — Все было хорошо, и вот… ты провалился снова?       — Да… Это все просто мне не интересно. Учителям насрать… Потому что и я плевать на это хотел. Я просто… Кажется, будто уже ничто не пойдет как надо снова, будто я никогда не буду способен быть таким, как нужно. Я просто… просто тупой жалкий ублюдок, занимающийся тем, к чему не лежит сердце… который ничего никогда не добьется.       Сид не мог смотреть на свою мать, не мог видеть расстроенное выражение на ее лице, когда произносил эти слова.       — Сид… Ты знаешь, я люблю тебя больше всех. Ты для меня самый дорогой и ценный... на всем белом свете, — прошептала его мама, заключая Сида в крепкие объятия.       Он сглотнул ком в горле и прикрыл глаза, зарывшись лицом в ее плечо, его руки обвились вокруг ее спины. Впервые в жизни Сид не пытался сдерживать свои слезы.