I
Прошедший Соллаль Чонгук отметил, как и подобает, с родителями. И открыл для себя, что общаться с ними стало намного комфортнее и легче. Он честно поделился своими планами сменить университет, что не могло не обрадовать семейство, ибо место учебы по престижности было на голову выше его старого. В остальном он получил от праздника множество приятных воспоминаний вроде напутствий от отца, поел потрясающе вкусной маминой традиционной кухни и принял немного денег на учебу. Чонгук для себя решил никогда им не рассказывать ту историю. Личную жизнь же никто не отменял, и он уверен, что нарочно ни мать, ни отец никогда бы не допустили подобного. Вернувшись затем в свою квартиру, парень едва ли не расплакался от того ощущения счастья и родительского тепла, которое он испытал впервые за долгое время рядом с ними.III
Все свободное время Чонгук рисовал, работал за компьютером и выбирался в зал с Чимином, чередуя их занятия танцами и спортом. И ему это очень нравилось. Парень выкладывал всего себя, а когда приходил домой, то падал на кровать мешком картошки. Чонгук из-за всего этого, кажется, научился лучше контролировать себя и свои эмоции. Меньше поддавался сомнениям, здраво рассудив, что если у него что-то не получится, то всегда есть шанс исправить, ведь можно же приложить больше усилий в деле или вовсе сменить русло. В общем, он пытался стать лучше, как и планировал. Поэтому времени унывать определенно больше не было, да и зачем, если ему достаточно было знать, что Ви обязательно вернется. Неожиданным бонусом к переменам шло снижение боязни Чонгука. Он постепенно перестал заходить, например, в вагон метро с параноидальной мыслью, что вот сейчас или через минуту его может задеть чужое плечо. Он смог абстрагироваться от этого чувства неприязни, что ему необязательно шарахаться, как безумному от всего, что происходит. И к своей радости понял, что, в случае чего, сможет дать отпор. Чимин учил не только танцам. В жизни Чонгука появились новые краски — уютное времяпрепровождение с друзьями. Парень сам бывало наведывался в студию к Шуге и Намджуну, чтобы посмотреть как они работают над музыкой, потому что успевал соскучиться по хенам. Хосок появлялся реже всех, ибо уделял больше времени работе. Но когда все же появлялся, то тающая в шуме кондиционера, тихом шелесте страниц и взрослых разговоров студия превращалась в апогей веселья. И в этом случае все всегда неизменно заканчивалось соревнованием, кто лучше станцует женские танцы. В это же место переносились встречи с Намджуном, потому что Чонгуку было удобнее добираться именно туда, чем ездить через весь Сеул в частную клинику. Но «психотерапия» давно стало для них только лишь словом, под которым скрывались немного нетипичные встречи двоих хороших друзей. И каждый раз мужчина появлялся в совершенно невообразимой одежде. Как-то по своей глупости Чон ляпнул, что у хена классный стиль, когда тот пришел в брюках, на которые надета была черная юбка до колен, а на белоснежную деловую рубашку накинута спортивная футболка. С тех пор Намджун счел своим негласным долгом поменять гардероб парня. А когда в этом деле к нему присоединился еще и Чимин... Чонгук впал в полное отчаяние, потому что те кожаные тесные брюки, подсунутые лучшим другом, он не наденет никогда-никогда, да ни в жизнь. Все они, бывало, собирались небольшой компанией из шести человек, в число которых входил также Джин, чтобы выпить на выходных. Именно в такие моменты Чонгук яснее всего осознавал и вспоминал, что в этой чудесной жизни ему не хватает чего-то важного. А точнее кого-то. Из-за этого он потом прилипал к старшему Киму — тот ближе всего знал Ви. Сокджин был ужасно классным, хотя и самым старшим из всей их компании. Они частенько ходили вместе за продуктами, из-за чего Чонгук стал лучше питаться и, возможно, теперь он даже не умрет от язвы желудка, смотрели аниме и болтали о Тэхене. Чонгук узнал, что в детстве Джин попросил ребят с площадки подыграть ему и сказал Ви, что он призрак. Все естественно включились в игру, делая вид, что не видят мальчика. И Тэхен чуть ли не до средней школы на полном серьезе считал, что Джин его знакомый призрак, которого никто кроме него не видит.VI
Чонгук сидит на небольшом табурете, что крутится в разные стороны. Он с интересом перебирает длинным пальцем одну за другой клавиши синтезатора, ожидая, пока Намджун на кожаном диване рассмотрит его результаты игры в ассоциации. Из инструмента раздается тихая, непонятная никому, рваная мелодия, которую и мелодией-то назвать сложно. — Так, я все, — голос Намджуна отрывает парня от занятия. Он с волнением ожидает, что будет дальше, ведь сам попросил из чистого и неуемного любопытства. — Иди сюда, Чонгук. Брюнет подымается и подходит к психотерапевту, тот протягивает ему белые карточки. Чон с интересом берет их, насчитывая всего две карточки в руках. Переворачивает, видит, что на них написано что-то, и в следующий момент Чонгук немного в шоке от прочитанного. Не то чтобы откровение, просто неожиданно получить такой результат из несвязанных и отстраненных понятий, из которых, как казалось Чону, состояли все его ассоциации. — Женский пол, — озвучивает он, что написано на одной из карточек. — Панический страх, — заканчивает за него Намджун. Парень лишь вздыхает, присаживаясь неловко рядом. — Хочешь поговорить об этом? — Нет, хен! — громко и уверенно отвечает Чонгук и складывает руки на груди в защитном жесте. — Я могу позвонить Джину, если хочешь, — не сдается мужчина. — Тем более нет! — Жаль, сексуальное воспитание, знаешь, еще никому не помешало. — Намджун пожимает плечами и приставляет указательный палец к губам, постукивая им в раздумиях. — Мне помешало, — ворчит Чонгук и надувает губы. — Даже так? — Забудь, хен, — просит Чонгук, осознав, что сболтнул лишнего. Когда они жили вместе с Ви, он умудрился найти в интернете интересующий его аспект, и лучше бы никогда не находил. — Ты не думал, что когда-нибудь захочешь завести семью? — Не заведу, — Чонгук отвечает совершенно правдиво. Даже одна мысль о подобном совсем не укладывается в голове и кажется дикой, неестественной. Он и сам еще ребенок и понимает это прекрасно. Даже не так, он взрослый ребенок, как бы абсурдно это не звучало. Потому что где-то в глубине души он знает, что это не капризы молодости, а действительно серьезное заявление. Он не способен сблизиться ни с одной девушкой. Потому что да, ему панически страшно. Но дело теперь не только в этом. — Ну, или она будет отличаться от понимания общественности, — продолжает свою мысль Чон. — Смело, — Намджун хмыкает, прекрасно зная, что имеет в виду парень. — Но ладно, не будем об этом. Давай лучше сходим купим мороженого и захватим еще кофе для грозы всего свэга, что спит, как котенок. Чонгук смеется, а потом по-простому улыбается, потому что совсем не горит желанием общаться на подобную тему, сколько бы раз она не поднималась тем или иным способом. Ким давно все понял, спокойно сворачивая разговор. И, честно, не видел в этом никакой проблемы, ибо Чонгук нашел удобный способ взаимодействия с миром, в котором он медленно, но верно начинает чувствовать себя комфортно, чтобы стать самим собой. Намджун никогда не стал бы нагружать парня тем, что было ему совсем не нужно.IX
Наступила осень, и в голове Чонгука роились мысли только о поступлении в Сеульский Национальный университет на архитектуру. О своих знаниях парень не особо переживал, ведь он действительно был умным и упорно учился все это время. Только бы сдать самое важное из экзаменов, а именно — рисунок и черчение. Как раз они вызывали волнение и стресс. До этого ответственного момента оставалось всего два месяца. Но сегодня, как некстати, день рождения Чонгука. И он настойчиво просил не беспокоить его, не устраивать празднеств или сюрпризов. С пониманием отнеслись, кажется, только родители парня, с которыми он стал видеться намного чаще теперь. Позвонил отец, поздравил, пожелал удачи и сбросил звонок. Лучший отец в мире, думает Чонгук, когда открывает дверь своей квартиры и видит дурацкие лица пятерых хенов. Ну, естественно, куда без Чимина с тортом, который наверняка являлся основателем сего крестового похода и подговорил всеми правдами и неправдами поучаствовать в этом остальных. Брюнет лишь в раздражении захлопывает дверь перед носом Шуги, что первым решился пройти через порог, но на замок не закрывает, пусть проходят, коль притащились. Чонгук ведь на нервах, ему надо заниматься, потому что он по собственной воле проходит экзамены, которых не выдерживают многие подростки и в первый-то раз. А у Чонгука это уже второй, и, вроде как, он должен быть спокойнее на этот счет, но получается ровно наоборот. — Ты совсем поехал со своей учебой, мелкий, — жалуется Шуга, придерживая ушибленный нос картошку, пихает в руки Чонгуку красивый пакетик, и проходит самым первым в гостиную, чтобы в следующее мгновение упасть картинно на диван. — Я же просил не беспокоить меня, — спокойно отвечает парень. И в какой-то момент ему становится весело наблюдать массовые копошения у двери в коридоре. Они все явно не поместятся в его квартире. Оставалось только два стула на кухне, куда можно сесть, а Шуга уже оккупировал диван и вряд ли поднимется. Даже интересно посмотреть на это странное празднование. Чонгук внутри себя очень радовался и был счастлив, видя друзей, но быть сегодня гостеприимным он отказывается наотрез. — Расслабься, мы ненадолго, — произносит довольный, как мартовский кот, Чимин, — тортик вот поедим и испаримся. И Чон действительно решает немного расслабиться, слушает эту надрывную поздравительную песню и задувает свечи, принимает подарки и пожелания. Шуга все же смилостивился и уступил диван, поэтому относительно поместились все, посидев так не больше двух часов. Друзья уходят и Чонгук возвращается в реальность. Он смотрит на оставленный бардак после хенов, надувает щеки, уперев руки в бока, и тяжело выпускает воздух. Поэтому он и просил ничего не чудить в этот день. По-честному бы сказали, что все же поздравят, тогда лучше сходили бы куда-то, чем убираться у себя. После ленивого лавирования по квартире и горки перемытой посуды, Чонгук возвращается в свою комнату. Он удобно устраивается на кровати со смартфоном, чтобы заслуженно передохнуть. Парень видит уведомление о пришедшем час назад видео-сообщении в какаоток. И не верит своим глазам, потому что оно от Тэхена. Чонгук впадает в режим гибернации, перевоплощаясь, образно говоря, во взрывоопасную мину, потому что он совсем не уверен какие эмоции нахлынут в любую секунду. Как так можно вообще, самому не отвечать ни на какие звонки столько времени, а потом отправить видео. Ну, повод есть, но разве обязательно он нужен? Почему нельзя было написать раньше? Такие мысли сейчас витали в голове парня. Он должен, наверное, злиться или обижаться, но почему-то Чон ощущает лишь волнение и с замирающим сердцем нажимает кнопку воспроизведения файла. Ви в черной шапке и наушниках снимает себя на фронтальную камеру и идет где-то по улице. В начале он напевает поздравление Чонгуку, потом довольно смеется себе в руку. — Я вот в конце ноября вернусь, даже билет заранее купил, а его вчера порвала и описала Сони, иду сейчас восстанавливать, — сердито вещает парень и поправляет темно-серый шарф, а Чонгук закусывает губы, чтобы не смеяться, и пытается еще при этом не плакать, что дается ему с превеликим трудом. Потому что он очень тосковал по этому голосу, по этим чертам лица, даже по этой дурацкой обворожительной родинке-регистратору. — Ам, Гуки, ты прости, что я… — Ви запинается, потому что неожиданно сильно врезается во что-то, и на этом моменте видео обрывается. Чонгуку все еще отчаянно охота смеяться и плакать, но он в нетерпении набирает номер. И даже не удивляется, что тот вне зоны доступа. Парень так и понял, что друг, когда столкнулся с кем-то или чем-то, скорее всего в начале случайно нажал отправить видео, а потом выронил телефон. Остается надеяться, что с ним все в порядке. И, черт возьми, несмотря на все долгое молчание Тэхена, которое вдруг разразилось этим нелепым видео-поздравлением и жалобой про какую-то Сони, Чонгук сейчас так ужасно, просто невероятно, счастлив. Подготовка к экзаменам определенно отменяется на сегодня, потому что он собирается смотреть всю ночь это видео.