Touch me.

      — Смотри, как надо. — Чимин крутится на месте, переставляя ноги на выверенное расстояние, что уже отточено до совершенства и соблюдается с точностью до миллиметра. — Теперь повтори, — командирским тоном говорит он, а рядом раздается лишь раздраженный вздох.       Чонгук неловко спотыкается уже на втором движении. Куда там надо было вытянуть ногу? Влево или вправо?       — Хен, напомни, почему мы этим вообще занимаемся.       Это риторический вопрос, но Чимин простодушно отвечает:       — Исполняешь свой долг перед лучшим другом!       — Это не долг, а наказание какое-то, — бубнит темноволосый.       — Нет, — возражает Чимин, — наказанием было бы, если бы я попросил заниматься с тобой Хосоки-хена, когда он вернется. А так склонись перед моей добродетелью.       — О, великий Пак Чимин, твоя доброта к простолюдинам вроде меня не знает границ, — Чонгук ответил вежливым реверансом, показушно оттягивая карманы толстовки. Возможно, он вложил в свои действия и слова немного больше сарказма, чем следовало бы, но ловит лишь снисходительную улыбку на лице друга. И на том спасибо.       — Я польщен и ценю то, как ты ведешь себя со старшими, но не отлынивай давай. — Блондин пихает друга в бок, чтобы он перестал выделываться и продолжил учить танец.       Чонгук закрывает глаза, чтобы не смотреть на свое нескладное отражение во весь рост. Делает головой круговые движения, разминая шею, и слушает тихую мелодию из колонок, что распространяется сейчас эхом по залу.       Он пытается вспомнить такие далекие сейчас уроки танцев, на которые ходил в начальной школе, едва ему стукнуло семь. Но парень бросил это дело довольно скоро из-за сложившихся обстоятельств, несмотря на то, что у него отлично получалось.       Знания, закинутые в голову на тех занятиях мальчишке, которым был Чонгук, явно не несли никакой практической пользы в настоящем времени. Оставалось слушать только собственное чувство ритма и Чимина, которому вся эта идея и взбрела в голову. Чтоб ему неладно было.       Хотя не сказать, что он не благодарен. Чонгук выбрался из дома впервые за две недели. Свежий воздух он всегда любил, да и вообще, жизнь прекрасна, как ни крути, правда, эта самая прекрасная жизнь игнорирует его и проходит мимо, но это ничего страшного. Остается лишь надеяться, что сегодня он устанет от физических занятий и заснет, едва голова коснется подушки.       Он снова забрел в непроходимый лес, в котором на каждом шагу колючие ветки царапают не то кожу, не то мажут по открытым душевным ранам. Ну, а чтобы взять и повернуть с цветущих полей не туда, Чонгуку нужно не так много. Достаточно исчезнуть дорогому человеку из его жизни. Просто испариться после ночи, как какая-нибудь гребаная Золушка, но оставить после себя вместо туфельки дорогой набор для рисования и книжки. И ту дурацкую записку, которую определенно стоило сжечь после прочтения, а не издеваться над самим собой, перечитывая в особо темные и отчаянные ночные часы.       Это больно. Осознавать, что без Тэхена жизнь Чонгука стремительно угасает, как бенгальский огонек, и снова трансформируется в безликое ничто, в черную дыру, что пожирает его эмоции и энергию.       В первую неделю хотелось выть раненым зверем. Заходиться в слезах и тихих истериках наедине с собой. Никто не знал и особо не беспокоил звонками, особенно визитами. Потому что каникулы. И потому что Чонгук отвечал всем, кто интересовался, одинаково: «Все со мной в порядке, свалите и не трогайте, пожалуйста».       Друзья отнеслись с пониманием дела. Естественно все, кроме Чимина, что умудрился приехать один раз. Друг стучался, звонил, но Чон упорно не открывал. В тот момент у него промелькнула идиотская мысль: «Как хорошо, что Чимин не Тэхен и дверь его останавливает». После чего парень захлебнулся новой волной депрессии и воспоминаниями, заедая это дело пиццей.       Но сегодня лучшему другу надоело играть в их воображаемую игру под названием «ты страдаешь — я игнорирую». Чимин написал сообщение с напоминанием, что Чонгук, вообще-то, ему пообещал, еще тогда, на лестнице, при их глупой ссоре, и надо держать слово. Поэтому теперь он обязан вылезти из своей обители, взять спортивную форму и исполнить волю его хена. Хитрозадый Пак будто бы просчитал все наперед и знал, как заставить пошевелиться. Да и Чонгуку отчаянно не хотелось потерять еще и лучшего друга из-за всей этой истории.       Парни находились в совсем небольшом спортивном зале, что отводился университетом специально для занятий танцами, где вместо стен слишком много зеркал. Чонгук даже испугался своего помятого и жутковатого вида, когда зашел. Они не особо разговаривали: просто встретились, вежливо поздоровались, и еще Пак поделился, что ключи от помещения ему вручил и доверил Хосок на время своей поездки к родителям.       Остальное время Чимин вел себя деловито и объяснял, чего хочет от друга. Но Чонгук то и дело ловил на себе внимательные пытливые взгляды. Лучший друг буквально сгорал от нетерпения, чтобы обсудить поведение Чонгука, но видимо решил уступить, мол, захочет — сам все расскажет.       Спустя несколько часов измотанный брюнет свалился на пол. Он был в поту, все тело нещадно ныло, ведь он уже давно не испытывал таких нагрузок. Из всего спорта министром своего тела Чон Чонгуком утверждена и одобрена была одна только ленивая ходьба.       Дыхание очень тяжелое, а сердце заходится в бешеном темпе, но, несмотря на все неудобства и ноющие конечности, парень чувствует себя чуточку лучше. Но потом он слышит щелчок телефона и раздраженно переворачивается на другой бок. Это Чимин, который сидит рядом на корточках и фотографирует уставшего друга, хихикая над ним. Чонгук лишь едва возмущается:       — И долго мне с тобой расплачиваться таким макаром?       — Ну-у, — задумавшись, тянет Чимин, — всякий раз, когда мне будет скучно тренироваться одному.       — Оу, хен, может, не надо так издеваться над остатками моей гордости? Я по сравнению с тобой просто ничтожество.       — Хм, брось, мы отличный дуэт. Если постараешься, то будешь ничуть не хуже. У тебя есть чувство ритма, и ты вообще на танцы в детстве ходил!       — Но я не хочу стараться… — Чонгук снова переворачивается на спину, бесцельно рассматривая яркий потолок.       — Тебе разве было не весело проводить так время? — любопытная макушка нависает над ним, и свет забавно обрамляет голову Чимина, будто сам ангел спустился с небес.       — Да, но все равно, хен, спасибо, это не мое, — недовольно отвечает Чонгук, который не горит желанием двигаться ни сейчас, ни в дальнейшем. Он лишь надеется, что лучший друг не слишком долго будет издеваться над ним и войдет в положение.       — Эх ты, Гуки, — вздыхает Пак и садится рядом, лениво листая большим пальцем сделанные фотографии в своем телефоне, но попутно продолжает беседу. — А я планировал сделать из тебя красавчика, когда Тэхен вернется. Причем, заметь, совершенно бесплатно!       — Да не надо мне ничего, когда Тэхен вер… — запинается парень, а затем резко поднимается на локтях, волнительно уставившись на Чимина. — Стоп, чего? В смысле? Вернется? Когда? Аааа, хен, и ты не говорил мне ничего?! — на грани паники восклицает парень, задавая целый шквал вопросов.       Такого внезапного представления Пак не ожидал. Он молчит, наблюдая за обескураженным Чонгуком, и лишь глаза хитро поблескивают. Чимин деловито подносит маленькую ладошку к лицу, будто собрался слушать нечто увлекательное, и расплывается в такой загадочной улыбке, что аж жутко становится.       — Чимин, серьезно, скажи, что все это значит?! — Чонгук в одном шаге от желания начать трясти друга за плечи, чтобы все поскорее выведать.       — Тэхен тебе ничего не сказал? — на секунду Пак вскидывает бровями, когда видит отрицательное мотание головой. — Ну, теперь понятно, почему ты расклеился настолько сильно.       — Я ничего не понимаю, хен, пожалуйста… — умоляюще просит брюнет.       — Эх, что бы ты без меня делал, — грустно хвалит сам себя Чимин, наблюдая за напряженным и беспомощным выражением лица рядом. — Ты, конечно, тоже хорош, взял и по привычке закрылся от всего мира. Мы тебя так ничему и не научили? Я пожалуюсь Намджуну, имей в виду! — отчитывает его Пак, но этим делает только хуже, потому что у Чонгука глаза на мокром месте и опускается голова.       — Я все понял, просто скажи мне, где Тэхен! — глухим голосом просит он, и все планы Чимина малость поиздеваться над младшим отходят на второй план.       — Тэ разбудил меня рано утром после нашей гулянки. Я был очень сонный, извиняй уж, поэтому детали по началу воспринимались не очень хорошо. Но, как я понял, ему предложили пройти практику где-то за границей. Он хотел отложить это до весны, но передумал. А почему — не в курсе, наверное, есть какие-то причины и… эээ. В общем, попросил присмотреть за расстроенным тобой, пока его нет. Ну, я пытался, а ты дверь даже не открыл и послал куда подальше, — Чимин заканчивает обиженными нотками.       — Но почему он телефон-то выключил? — единственное логичное, что способен выдать замороженный от таких новостей мозг Чона.       — А, да, сказал, что не будет первое время пользоваться корейской симкой, пока не разберется, что к чему. Но, подозреваю, что он был просто в самолете, если ты ему звонил, когда проснулся, — щурится Чимин, высказывая свое предположение, в попытке воссоздать историю целиком.       — Чимин-а, я ощущаю себя сейчас не просто идиотом, а кафельной плиткой, — в каком-то загипнотизированном состоянии выдает парень и запускает пальцы в волосы, покачиваясь на полу. А друг вдруг рядом разражается весельем.       — Я не могу-у, — Чимин сложился пополам от смеха, держась за живот, — вы оба, ха-ха-ха, вы такие просто…       — Да, я знаю, хен, — Чонгук впервые за последние две недели улыбается, глядя на него. И испытывает огромное облегчение, граничащее с эйфорией. Но все же что-то не дает покоя. Друг уехал так стремительно, будто и сам не планировал. Должна быть причина? Ведь Тэхен, может, и вернется, но уже, возможно, вовсе и не к Чону?       — Не волнуйся, — будто читая его мысли, говорит Пак. — В универе Тэ обязательно появится. Я как только увижу его, за шкирку притащу, обещаю, — он утешающе хлопает брюнета по спине.       — Чим, ты такой замечательный! Спасибо, что ты мой лучший друг, — благодарит от всего сердца младший.       — Неужели я дожил до этого момента признания? — Пак округляет глаза и приоткрывает в картинном удивлении пухлые губы, но собственное поведение только смешит, и он тут же скрывает лицо ладонью.       А Чонгука переполняют эмоции. Парень не выдерживает и обнимает смутившегося Пака.       Все будет хорошо. Он снова полон сил, надежд и будет очень стараться стать, как можно лучше. Обязательно со всем разберется, и друзья ему в этом помогут. А то Чон слишком много времени потратил, ничего не делая и страдая в пустую.