A Question of Trust

      Теплый желтый свет окон маленького ресторанчика напротив отеля казался особенно уютным в объятиях надвигающейся на город ночи. Наполеон долго смотрел в них, неспешно отпивая из бокала, крутил его в пальцах, прислушиваясь к шороху льдинок, чувствуя, как постепенно отпускает напряжение долгого, трудного дня. Легкий ночной ветер пробирался в растрепавшиеся волосы, вздымал занавески, с улицы доносился веселый вечерний шум, и Наполеон с удовольствием потянулся, сбрасывая накопившуюся усталость, оживая.       Глухой шум воды в ванной смолк, Илья неясным белым пятном замаячил в густеющих сумерках. Медленно подошел к кровати, замер на мгновение, а потом тяжело рухнул на постель лицом в подушку.       — Меня не кантовать, — неразборчиво пробубнил он.       — Что, даже ужинать не будешь? Смотри, через дорогу весьма неплохое местечко, могли бы сходить. — Наполеон чуть обернулся через плечо. — Удобная мебель, свежие скатерти, да и хозяин мне нравится. Наверняка и готовят прилично. — Продолжил, игнорируя донесшееся с кровати протестующие мычание. Он снова отпил из бокала.       — Народу немного, и, похоже, все местные, что говорит в пользу заведения. О, а вот эти двое в центре зала, пожалуй, заслуживают внимания. Иди, посмотри сам. Нет? Ну, как хочешь. Несомненное семейное сходство, но разница в возрасте приличная, скорее всего, отец и сын. Старший крепкий, заросший волосами, мускулатура довольно развита, явно зарабатывает на жизнь тяжелым трудом. Сын, конечно, уступает в физическом плане, но тоже весьма неплох, и в будущем, как заматереет, сравняется с папашей в силе.       — И что? — сонно пробормотал Илья.       — Да так, — пожал плечами Наполеон, — симпатичные ребята. Я бы их угостил, пожалуй.       Он глотнул еще раз, покатал виски на языке, а потом задумчиво кивнул сам себе: — Да, угостил бы. Подошел бы, поздоровался, а затем аккуратно уложил бы тебя на столик, прямо на клетчатую скатерть, чтобы голова свешивалась с одного края, а ноги с другого. Хорошо, что еду им принести еще не успели, правда? Я смотрю в твое запрокинутое лицо, очерчиваю пальцем контур рта, и ты отзывчиво размыкаешь губы. Старший усмехается, понимающе переглядываясь с младшим, расстегивает и приспускает штаны. Дрочит себе, водит головкой по твоему лицу и, едва у него как следует встает, тут же задвигает прямо тебе в горло. Знаешь, поза на спине с опущенной вниз головой просто идеальна для глубокого траха в глотку. Изгиб гортани выпрямляется, к тому же член скользит по задней стенке горла, не особо стимулируя корень языка и не вызывая рвотного рефлекса. Благодаря этому нехитрому приему можно прекрасно выебать в рот даже того, кто не слишком опытен в минетных делах, и даже весьма крупным членом.       Игнорируя запущенную в его сторону подушку, Наполеон неторопливо подошел и удобно расположился на краю кровати, вытянув ноги за спиной Ильи и опершись на изголовье.       — Младший тем временем стаскивает с тебя брюки и задирает ноги вверх, к груди. Я даю ему бутылочку с оливковым маслом из набора приправ на столе, и он обильно смачивает им твою задницу, затем засовывает горлышко прямо в дырку, выливая туда остатки. А потом просто вставляет без подготовки на всю длину и сразу принимается жестко трахать. Они с отцом крепко держат тебя с двух сторон и ебут синхронно. Сильно, ритмично, безжалостно. Дерут как последнюю уличную девку. Твое горло вздувается, на глазах слезы, а членом можно гвозди забивать. Мне очень интересно, успеешь ли ты кончить до того, как кончат они?       — Да блядь! — вскидываясь, рявкнул Илья. Рванулся, переворачиваясь к Наполеону лицом и при этом весьма ощутимо заехав локтем ему в живот. — Когда ты, мать твою, уже завалишь свой поганый рот? Зачем, можешь ты мне, наконец, объяснить? Зачем ты льешь всю эту… эту грязь?       — Затем, что я не слепой, Илюша, — вкрадчиво протянул Наполеон, склоняясь ближе к нему. — Затем, что от этой «грязи» у тебя… — его рука молниеносно скользнула под полу халата, сжимая уже горячее, твердое, полностью готовое, — просто дикий стояк.       Илья задохнулся, выгибаясь навстречу прикосновению, но Наполеон уже разжал пальцы. Неторопливо потянул пояс халата, аккуратно развел в стороны полы, не касаясь влажной кожи.       — Так что… — широко лизнул поперек груди, с нажимом цепляя напрягшиеся соски, — я намереваюсь поработать языком как следует.       Илья вздрогнул, попытался притянуть его ближе, но Наполеон вывернулся из обвивших его рук, дернул за ворот:       — Приподнимись, пожалуйста. Спустил верх халата до локтей и вновь толкнул Илью на постель, залюбовался тем, как тот машинально двинул руками в попытке освободиться, а затем замер, все еще сердитый, но при этом несомненно распаленный.       У Наполеона что-то дрогнуло внутри: невероятно сильный, жесткий, обычно почти наглухо закрытый Илья лежал перед ним обнаженный, ждущий, якобы беспомощный, сам передавший контроль над собой ему, Наполеону. Чуть касаясь кожи, дрогнувшей под прикосновением, Наполеон скользнул кончиками пальцев по животу, покружил вокруг прижатого к нему ствола, провел по всей длине, вырывая короткий вздох Ильи.       — Хм, а у тебя прекрасный член. Серьезно, один из лучших, что я видел. Уверен, что все, с кем ты спал, были от него в восторге. — Сообщил Наполеон, все так же небрежно касаясь предмета разговора. — А знаешь, в чем еще я уверен? Что никто из них не показал тебе, как еще можно получать удовольствие. Что никто не понял твоей потребности… — он склонился ближе и жарко выдохнул прямо в ухо, — быть взятым.       Илья негодующе вскинулся, Наполеон ждал этого и вновь жестко стиснул его член, превращая возглас протеста в полный желания стон.       — Знаешь, что я хочу сделать с тобой уже очень давно? Хочу раскрыть тебя пальцами, пока ты не перестанешь зажиматься и не впустишь их глубоко, до самых костяшек. А когда твой зад станет настолько чувствительным, что ты будешь вздрагивать от каждого толчка пальцев внутрь и сжимать их при движении наружу, не желая выпускать, вот тогда… — Наполеон продолжал дышать в ухо, прихватывал губами мочку, чувствуя, как кожа Ильи покрывается мурашками, — тогда я поставлю тебя на колени и попробую его на вкус. Вылижу тебя изнутри, а потом трахну языком. Выебу тебя языком прямо в дырку. — Повторил он четко и внятно, с удовлетворением ощущая, как с каждым его словом нарастает дрожь в теле Ильи.       — Ты кончишь только от моего языка в своей заднице.       — Ох, ебать… — тихо и как-то безнадежно выдохнул по-русски Илья, отвернулся, пытаясь скрыть густую краску на лице.       — Непременно, хороший мой, — Наполеон ласково погладил вспыхнувшую щеку, поцеловал в изгиб плеча. — Не закрывайся от меня, не нужно. Повернись, вот так, давай.       Он окончательно стянул халат, освобождая руки Ильи, прижался сзади всем телом, потерся, зная как остро сейчас ощущается контраст между голой кожей и им, почти полностью одетым. Обвел пальцами контур сухих губ, чувствуя подушечками быстрое неровное дыхание.       — Возьми их. Вылижи как следует. Постарайся, чтобы я мог уже тебе вставить. Тебе ведь тоже не терпится, правда?       Он легко надавил двумя пальцами, и, после секундного промедления, губы Ильи дрогнули, раскрываясь, впуская его в жаркое, влажное пространство рта. Наполеон еле удержал стон, когда Илья подался навстречу, забирая пальцы глубже, скользнул языком по чувствительному местечку между ними. Он сжал губы плотнее, всасывая, облизывая, цепляя зубами костяшки, заставляя Наполеона жалеть, что это всего лишь пальцы.       — Достаточно, хорошо поработал, — Наполеон и сам удивился, какой у него севший голос. Он медленно провел рукой по длинному обнаженному боку и, когда добрался до бедра, услышал, как Илья перестал дышать.       — Тсс, расслабься. Я знаю как у тебя жжет и ноет вот здесь, — он покружил пальцами вокруг входа, — как пульсирует и требует, хочет получить в себя мой член. — Скользнул внутрь, и Илья судорожно хватанул ртом воздух, задышал неровно, пока Наполеон выписывал внутри него спирали, все продолжая говорить.       — Ты такой тугой внутри, такой узкий, давай, помоги мне, отключи голову, не мешай телу получить то, что оно хочет, оно само знает, только позволь. Вот, возьми еще один, давай, чувствуешь меня, чувствуешь как твоя задница растягивается, впускает меня глубже? Да, так, расслабься, не сражайся со мной, помоги мне…       Илья лежал, отвернувшись, зарывшись в подушку, прикрывая лицо сгибом локтя. Наполеон понимал его, понимал стремление отгородиться, сделать вид, что все это происходит с кем-то другим, но поддерживать иллюзию не собирался.       — Илья, эй. Илья! — позвал он, — ты здесь?       Тот буркнул что-то неразборчивое. Наполеон сжал его плечо, вынуждая убрать руку.       — Илья, ты со мной? — настойчиво повторил он. Спустя несколько секунд раздалось глухое «да».       — Мне продолжить? — Наполеон, замерев, ждал ответа и после очередного неохотного «да» незаметно выдохнул.       — Тогда будь добр, передай вон ту банку с кремом со столика, — уже другим, доброжелательно-властным тоном, — чтобы растянуть тебя как следует, одной слюны совершенно недостаточно, нужна более эффективная смазка. Да, благодарю. А теперь подвинь ногу выше к груди, хочу, чтобы ты открылся пошире. Сейчас я добавлю еще, готов?       Дождавшись, когда Илья перестанет зажиматься, Наполеон, не прекращая плавного скольжения, спросил:       — Скажи мне, как ты хочешь? Могу растянуть посильнее, чтобы входило четыре пальца, тогда я вставлю тебе сразу и буду трахать сильно и жестко, чтоб мокро и пошло хлюпало на каждом толчке. А могу остановиться на трех, и тогда вначале будет немного больно, но ты почувствуешь, как твоя дырка открывается под моим членом, как ее края обхватывают его, чуть выворачиваются вслед, как я натягиваю твой зад на себя плотно, словно перчатку. Я начну медленно и дам тебе ощутить каждый дюйм, дам сполна вкусить, что это такое — быть выебанным в задницу. Так что, Илья, как ты хочешь? Ответь. Пожалуйста. Скажи это.       — Оставь… три… — с трудом выговорил тот, сам насаживаясь на толкающиеся в него пальцы.       — Ну конечно три, — улыбнулся Наполеон. — Что ж, тогда будем считать прелюдию оконченной. Давай, встань на колени, зад повыше, так будет легче.       Ему очень хотелось взять Илью лицом к лицу, при ярком свете, чтобы не упустить ни малейшего изменения в выражении его лица, но он понимал, что для Ильи это будет слишком в его первый раз.       Наполеон устроился позади него и не удержался, приник глубоким поцелуем к припухшему, пульсирующему отверстию. Илья дернулся с потрясенным возгласом.       — Ты думал, я шутил? — усмехнулся Наполеон. Одежда мешала, и он начал раздеваться, продолжая дразнить Илью короткими поцелуями и касаниями языка, каждый раз заставляя его вздрагивать и судорожно хвататься за подушку. Наконец, оставшись обнаженным, Наполеон придвинулся ближе и медленно, с нескрываемым удовольствием провел членом по влажной складке между ягодиц. Илья тихо застонал, подаваясь навстречу.       — Я здесь, — выговорил Наполеон, гладя длинную теплую спину перед собой. — Что мне сделать?       — Чего? — Илья потрясенно глянул через плечо. — Ты, блядь, издеваешься?       — И не думал, — ровным голосом возразил Наполеон. — Всего лишь хочу, чтобы ты четко понимал, что ты хочешь получить. Чтобы ты принял этот факт и перестал делать вид, будто не хочешь. Давай, Илья, скажи это вслух.       Он продолжал скользить членом вверх-вниз, дразнил головкой отверстие входа, сам еле сдерживаясь, чтобы не вломиться жадно, как мечталось уже черт знает сколько времени.       — Сделай это, — наконец трудно выговорил Илья. — Вставь.       — Вставить что?       — Да блядь! Хуй свой вставь уже, сука, и выеби меня уже, ну!       — Вот теперь хорошо, — Наполеон на дюйм скользнул внутрь и обратно, и еще, крепко удерживая Илью за бедра, не давая насадиться глубже. — Еще одно, последнее: на что ты готов, чтобы получить мой член себе в задницу? Что ты готов обещать?       Илья вдруг замер, закаменел молча под его ладонями. Наполеон недоуменно моргнул, а потом улыбнулся, склонился над ним, прочерчивая языком длинную линию до лопатки.       — Уточнение. — Он еще раз лизнул Илью в плечо, прихватил зубами. — Мой вопрос касается секса. Только и исключительно секса. Так что?       Илья выдохнул под ним, отмирая.       — Что захочешь, — выговорил глухо.       — Что захочу? — усмехнулся Наполеон, возобновляя плавные, неглубокие толчки. — Хочу выдоить тебя полностью, до сухого оргазма, а потом заставить кончить еще раз. Хочу выдрать до багрового цвета, отыметь, а потом привязать к кровати с вибратором в заднице. Хочу, чтобы ты трахнул сам себя перед зеркалом. Хочу выебать тебя публично в каком-нибудь отвязном ночном заведении. Хочу сделать с тобой еще тысячу других вещей. Что скажешь?       Продолжая говорить, он постепенно проникал все глубже, наращивая силу толчков, и Илья вздрагивал под ним, раскрывался навстречу, горел от желания, до предела заведенный обжигающей слух отравой.       — Да. Пожалуйста. Пожалуйста, да.       Наполеон брал его, сходя с ума от того, как изгибается под ним сильное тело, как Илья отдается — требовательно, самозабвенно, безоглядно вверяет себя его рукам.       — Скажи мне, пожалуйста, — срывающимся от напряжения голосом попросил Наполеон. — Что ты чувствуешь, скажи. Хочу знать, хорошо тебе со мной? Хочу слышать.       — Нет, не могу… — Илья замотал головой, — я не могу… о таком…       — Илья, пожалуйста. Мне нужно знать. Не закрывайся от меня, будь со мной. Говори, ну же, давай.       Наполеон ускорил толчки, одновременно оглаживая перевозбужденный член, сжал ладонью, лаская в такт, и Илью, наконец, сорвало.       — Хорошо, бля, так хорошо с тобой, никогда не думал, что так… Горячо, и больно, и так охуительно, ох, черт, как же ты ебешься, господи, нельзя же так, невозможно терпеть просто! Да, вот так, пожалуйста, еще, выеби сильнее, хочу кончить, пока ты внутри, хочу, чтоб ты тоже, со мной, в меня, пожалуйста, боже, Наполеон…       Наполеон прикусил губу, пытаясь удержаться на краю оргазма. Этот перемежаемый стонами хриплый, горячечный шепот толкал его за грань вернее самых изощренных ласк самых искусных любовников. Илья еще раз выдохнул его имя, задрожал, сжимаясь, и Наполеон оглушительно кончил, с восторгом чувствуя, как Илья изливается в его ладонь.       Илья вытянулся ничком на разворошенной постели, Наполеон привалился сзади, уютно устроившись на его теплой, устало расслабившейся спине, лениво провел пальцами вдоль руки. Илья шумно вздохнул, не спеша, впрочем, отстраняться.       — На кой черт ты мне на голову свалился? — пробормотал по-русски.       — Ну прости, — без раскаяния отозвался Наполеон, слушая гулкое биение сердца под собой.       — Да чего уж теперь. Хоть трепаться перестанешь.       Усилием воли Наполеон задавил усмешку. Ну-ну, блаженны верующие.